Игорь Градов - «Хороший немец – мертвый немец». Чужая война

И показал на свое плечо. Макс протянул руку:

– Лейтенант Штауф. Петер Штауф…

– Ну, ты даешь! – весело рассмеялся Генрих. – Я отлично помню, кто ты такой, у меня, слава богу, амнезии нет. Плечо только болит… Доктор Миллер вчера из него русскую пулю вырезал, мне на память оставил. Хочешь, покажу?

И, не дожидаясь ответа, полез в тумбочку, откуда достал длинную винтовочную пулю. Макс покачал ее на ладони:

– Тяжелая…

– Да, – усмехнулся Ремер, – стукнула меня так, что на пару метров назад отлетел. Хорошо еще, что кость не задета, а то бы пришлось всю руку резать. А так вроде должна скоро зажить… Когда буду в отпуске, обязательно покажу эту пулю матери и сестрам. Трофей!

Генрих весело рассмеялся, обнажив отличные белые зубы. Макс тоже улыбнулся и решил поддержать разговор – вдруг что-нибудь интересное узнает? Надо в первую очередь уточнить, какое сегодня число и какое положение на фронте…

– Я похвастался бы чем-нибудь, – сказал он с видимым сожалением, – но пока нечем…

– Да ты у нас герой! – горячо возразил Генрих. – Майор Хопман рассказал, что ты фельдфебеля Загеля спас…

– Майор, который у нас вчера был? – уточнил Макс.

– Да, он самый. Клаус Хопман, наш батальонный командир. Так вот, он говорил, что ты совершил подвиг. Что, впрочем, меня нисколько не удивило – ты же у нас настоящий офицер, храбрый, твердый, уверенный в себе. Прекрасный командир и отличный товарищ. Твой взвод считается лучшим у нас в батальоне…

Макс отмахнулся – ты, наверное, преувеличиваешь!

– Нет, точно, – продолжил Генрих, – ты хороший взводный, и солдаты у тебя умелые, отважные. Жаль, погибли вчера многие…

– Кстати, а чем закончилась атака? – поинтересовался Макс. – Я же почти ничего не помню…

– Отбились кое-как, – вздохнул Генрих. – И слава богу, а то бы нас с тобой здесь не было. Валялись бы мертвыми где-нибудь в овраге или еще где-то… Еще бы минута, и русские нас смяли. До рукопашной дело дошло, а в этом они большие мастера, силы и умения им не занимать. Дрались, как черти! К счастью, обер-лейтенант Нейман со своими людьми подоспел…

Макс кивнул – помню этот момент. Перед глазами вновь возник здоровый красноармеец с безумными глазами и длинным штыком. Макс невольно поежился: да, правду говорят о войне – у нее неженское лицо. Скорее мужское – жестокое, страшное. И еще одна мысль пришла ему в голову – он убил человека! Вот ужас-то! Впрочем, немедленно нашлось и оправдание – другого выхода не было. Или ты, или тебя. Война, мать родна…

Генрих между тем все говорил:

– У нас тоже жарко было, но не так, как у тебя, потери – треть личного состава. Много раненых, они, кстати, здесь лежат, на первом этаже. Из твоего взвода тоже кое-кто… А нас с тобой сюда поместили – считается, что это офицерская палата, с особыми удобствами.

Он улыбнулся, Макс тоже – удобства явно особые: голые желтовато-зеленые стены, тощий полосатый матрас на скрипучей, продавленной сетке и серое белье. Хорошо, что форточка открыта – не так противно пахнет. Точнее, не воняет – запахами страданий и смерти…

Палата была рассчитана на четырех человек, но две соседние кровати в данный момент пустовали – очевидно, их хозяева пошли на перевязку или просто вышли покурить. Макс подумал: «Надо бы тоже поболтать с ними, выведать кое-что… Информация лишней никогда не бывает».

Он облизнул сухие губы – ужасно хотелось пить, а еще – курить. Генрих заметил, спросил:

– Хочешь попить?

Макс кивнул. Генрих слез с кровати, прямо в носках протопал к металлическому баку в коридоре, зачерпнул металлической кружкой воду, принес. Макс выпил до дна. Генрих сходил еще раз. Наконец Макс утолил жажду и почувствовал себя немного легче. Теперь бы еще покурить …

Он точно знал, что у него (вернее, у Петера Штауфа) имеются сигареты – остались в брюках, но где они сейчас? И вообще – где все его вещи? Он лежал на кровати в одном нижнем белье. Придется, видимо, подождать, пока принесут форму. В самом деле, не может же офицер вермахта разгуливать по госпиталю в одних кальсонах? Неприлично как-то…

Через полчаса пришел доктор Миллер. Все такой же аккуратный, внимательный и строгий. Он осмотрел Макса и приступил к расспросам.

На большинство из них Макс отвечал одинаково – не помню. Упорно (и, кажется, успешно) имитировал амнезию. Доктор кивал – все правильно, диагноз подтверждается. Макс, в свою очередь, старался узнать для себя что-нибудь важное и полезное.

Из расспросов выяснялось, что его зовут Петер Штауф (он и так догадался), служил лейтенантом в 342-й дивизии вермахта, командует первым взводом в первом же батальоне 698-го пехотного полка. Дивизия входит в 46-й танковый корпус, который сейчас подчиняется 9-й армии генерал-полковника Моделя. На календаре – 15 июня 1942-го. Уже почти год, как идет русская кампания…

342-я пехотная дивизия занимает оборону недалеко от районного центра Карманово, под Гжатском, прикрывает правый фланг Ржевско-Вяземского выступа. За этот кусок Смоленской земли уже многие месяцы идет упорная борьба. Русские то наступают, то отходят, то пытаются взять 9-ю армию в клещи и разгромить по частям.

Пару раз прорывались клиньями в глубокий тыл, но каждый раз положение удавалось восстановить. Потери в германских частях были огромные, пополнение не успевало прибывать. В некоторых ротах осталось по пятьдесят-шестьдесят человек – вместо списочных ста восьмидесяти…

Большевики атаковали целыми армиями, с сотнями танков и самоходок, но германские дивизии, по словам Миллера, твердо держали удар, а иногда даже переходили в контрнаступление. После каждого такого боя его госпиталь под завязку заполнялся ранеными, на краю сада уже выросло целое немецкое кладбище. И постоянно пополнялось. Однако большие потери имелись и у Красной Армии…

Четыре месяца назад, в феврале и марте, бои были особенно тяжелыми. Большевики бросили в прорыв сразу три свои армии, да еще несколько танковых корпусов, ситуация накалилась. На некоторых участках фронта мясорубка была такой, что убитых (как с той, так и с другой стороны) не успевали хоронить, трупы лежали в несколько слоев. А весной, когда снег сошел, на полях невыносимо завоняло. И до сих пор пахнет так, что ближе чем на несколько километров к линии фронта не подойдешь…

Но несмотря на страшные потери Ржевский плацдарм еще оставался за вермахтом. Сейчас наступило временное затишье, уставшие за зиму и весну большевики тоже, похоже, отдыхали и набирались сил. Или готовились к новому наступлению. Иногда они предпринимали попытки прорвать оборону в том или ином месте, но эти атаки, как правило, ничем не заканчивались. Свидетелем одной из таких попыток и стал позавчера лейтенант Петер Штауф.