Душа мира - Мария Токарева
– Ну что ж… – вздохнул он, твердо отзываясь: – Раджед! Похоже, в ближайшее время не сыграть нам дуэтом.
– Похоже, – с обиженным снобизмом подтвердил льор, небрежно махнув рукой. – Пиликай один на своей скрипке. Мне нужно время, чтобы успокоиться. Может, позднее поговорим. Через пару-тройку лет.
Что-то предельно холодное поселилось в гортани полынным привкусом, провалилось в видимость желудка и отравило льдом сердце. Из-за этого руки и ноги пронизал озноб. Не тьмы, а беспомощности, от которой сводило зубы. На благо глобальным целям Сумеречный Эльф сделал так, что в его разговорах с другом уже ничего не было бы по-старому. Он предал. Так или иначе, но предал, даже если ради истины.
– Договорились, – нарочито официальным тоном изрек Сумеречный Эльф.
– Да что мне твои договоры, что тебе они! – оскалился Раджед, беспощадно заключив: – Ты просто не человек. И никогда им уже не будешь.
Сумеречный Эльф покинул башню, Раджед же очень надеялся, что навсегда. Неприязнь к этому проклятому созданию возрастала буквально от каждой его высокопарной фразы, от каждого жеста. Он вечно твердил об их дружбе, вроде бы всегда помогал, но вот доказал, что верить в Эйлисе – да и во всей Вселенной – нельзя абсолютно никому.
Раджед недовольно бродил по своей башне и мучился от зимних сквозняков, которые то и дело проникали изворотливыми ворами, несмотря на магический щит. Впрочем, стоило лишь представить лицо Софии, ее тонкое изящное тело, облаченное в синее платье, как неминуемо бросало в жар. А образ преследовал, точно навязчивое видение. Ни по одной девушке еще так не тосковал, ни одна пассия так не ранила сердце. И он опасался, что все эти чувства – наваждение от того, что вожделенный приз в последний миг ускользнул.
Раджед ловил себя на мысли, что, в сущности, ничего не знает о настоящей любви. Он прочитал сотни книг из разных миров, в большинстве из которых авторы стремились изобразить это чувство. Но удавалось ли хоть кому-то? Или на страницах оказывался лишь бледный призрак запредельного чудесного нечто? Неизвестно. Может быть, ее и вовсе никто не испытывал.
Многочисленные людские истории доказывали, что под любовью часто пряталась то выгода, то взаимные уступки с вежливостью, а то и вовсе крайняя форма отчаяния. Но к Софии все это определенно не относилось. Нет… нет-нет!
Он все вспоминал, как вложил нож в ее руку, и корил себя за эту дешевую театральщину. Избитый прием: убей или люби. Большинство красавиц в реальности и в книгах заливались слезами, бились в истериках, согласные после такой сцены на все. Но София показала пример непоколебимой стойкости и небывалой отваги. Раджед пораженно ловил себя на мысли, что обязан ей жизнью. И тут же вступала в свои права уязвленная гордость.
Так и длились его суматошные, но одновременно бесполезные дни, испещренные колеями противоречивых чувств и оценок. Сутками он торчал в тронном зале возле портала. Пару раз готовил новую атаку на владения Геолиртов, чтобы добить – по долгу мести – проклятого паука Нармо. Впрочем, вокруг яшмовой башни колыхался очень прочный щит. Раджед тщетно измышлял новые способы нападения. И только тем спасался от всепоглощающей скуки и безысходности.
Одиночество пропитало его насквозь. Порой он сутками молчал, теряя рассудок от установившейся в башне неестественной тишины. Казалось, в те минуты он слышал, как пыль оседает на позолоченные рамы картин, а перегоняемая кровь мерно отсчитывает удары сердца. Он впервые так ясно ощущал собственное тело и впервые осознал, что ему четыреста лет. Столько времени прошло, за которое он не совершил ничего стоящего, кроме бесполезных завоеваний! Внезапно старость навалилась на него непомерным грузом. Не из-за прожитых лет. Он просто оглянулся назад и не нашел в том прошлом ничего хоть сколько-нибудь важного или полезного.
Что несло их с Илэни победоносное шествие по трупам королей? Что доказала их ссора? Пустая порода, а не люди. Они все, все семь королей, – скупая насмешка, упрек предков. Хотя и древние правители не принесли Эйлису никакого расцвета; ячед кое-как прозябал сам по себе, они же сами по себе тонули в роскоши.
Возможно, София была совершенно права в своих язвительных упреках: они все потеряли душу. Хотелось бы сказать ей об этом и хотя бы поблагодарить за самоотверженный шаг в поединке с Нармо. Но вряд ли удалось бы благоразумно остановиться на столь малом, потому что в сердце полыхал опасный пожар. И среди каменной вьюги он не остывал, но и не находил выхода, прорываясь то ненавистью к другим льорам, то омерзением к себе.
– Ничего, я просто починю портал – и все изменится. Или я не льор? – ободрял он самого себя, но звук голоса неприятно отражался эхом от слишком высоких потолков. И Раджед предпочитал дальше молчать. Он погружался в подробное изучение свитков с записями о портале, обо всех его свойствах и об истории создания. Выходило, что зеркало сотворил его далекий предок с помощью родной магии янтаря, а значит, и разрушить чары Стража предстояло с ее же помощью.
Часами и даже днями Раджед пропадал в библиотеке, морщил высокий лоб, растирал тонкую переносицу и виски, чтобы лучше соображать, когда усталость брала свое. Иногда буквы просто расплывались, тогда он рассеянно перебирал фолианты.
«А вот эту Эльф притащил…» – вздрагивал Раджед, когда зачастую натыкался на разнообразные книги в дорогих переплетах. И при воспоминании о бывшем друге накатывал такой гнев, что лишал и без того плохого сна.
В тревожных видениях в последнее время чудилось, будто руки покрываются каменными чешуйками. Разрозненные слухи доносили, что самый старый льор, Аруга Иотил, намертво прирос к окаменевшему трону. Через пару лет старик рисковал целиком превратиться в изваяние.
– Хорошенький мы после себя мир оставим. Только археологов на нас не найдется, никто не запечатлеет. Эльф, ты этого хочешь? Прикидываешься другом, но не пытаешься даже намекнуть, как спасти Эйлис, – вновь обращался к подаренным книгам Раджед, порой отбрасывая их от себя, как и неверного друга.
Льором овладевали то приступы безудержной жажды деятельности, то нестерпимой глухой апатии. Казалось, он все ждал чего-то, кого-то, а потом напоминал себе, что его мир обречен. Тогда обрушивалась глухая злоба и зависть к силе Стража. Раджед представлял, что первым делом совершил бы, обрети он такую же мощь. Но тут же терялся…
Сказывались усталость и губительное разочарование от несостоявшейся победы. Давило осознание, сколько еще лет суждено
