Потерявшийся - Александр Викторович Горохов
На следующий день, когда народ чуток успокоился, а ещё один дозор привёз известие о том, что кочевники грабят соседние деревни где-то к северу и югу, работы по восстановлению стены продолжились. И по моей просьбе деревенский главнюк выделил мне пару девчушек и троих пацанов, которые буквально за три часа сплели по моему заказу две полоски плетня, длиной примерно два метра и шириной около метра. Вовсе не для щитов. С грехом пополам я при помощи моей малолетней бригады установил плетни как опалубку, «герметизировал» их внутренние поверхности циновками, и один из участков разрушенной стены через два часа вырос не целый метр. Правда, пришлось выжидать пару часов, чтобы глина внутри опалубки подсохла, но гелоны таки сообразили, что моим способом можно резко ускорить восстановительные работы.
Так что с завершением ремонта стены покончили за следующие два дня.
* * *
Я — маленькая лошадка,
И мне живется несладко.
Мне трудно нести мою ношу,
Настанет день, и я ее брошу.
Я маленькая лошадка, но стою очень много денег,
И я везу свою большую повозку с того на этот берег.
Мне хочется плакать, мне хочется смеяться,
Мне хочется прыгать, валятся и брыкаться!
Чтобы были друзья, или хотя бы один…
Оне внимательно прислушивалась к моей песенке, которую я напевал полулёжа в повозке. Ну, точно про нашу лошадку она, везущую с того на этот берег повозку с очень ценным грузом. Не с кокаином, как пел Найк Борзов, а с моей тушкой. В какой-то мере — даже бесценной. Естественно, бесценной для меня, любимого. Немало стоящей для той деревни, из которой мы уехали, и, судя по взглядам, бросаемым на меня туземкой, для неё. А ещё, хочется надеяться, для Города, куда мы едем, поскольку прогрессорствовать мне очень понравилось, и пока наши снова не объявятся на берегу озера «Чад», я собираюсь немного подтолкнуть местный технический прогресс.
Конечно, несколько не по-джентльменски получается: я, развалившись, как барин, качусь себе на телеге, набитой для моего удобства травой, а женщина, с которой я сплю, движется «одиннадцатым маршрутом», да ещё и за прочей скотиной присматривает. Но она-то здоровая на ноги, а я хромой, сам столько вёрст точно не протопаю.
Что за скотинка? Моя собственная! Только не четырнадцать голов, а всего четыре. Не считая ту копытную тварь, что тянет повозку со мной с того на этот берег. Ну, залупился «мироед», решив спекульнуть на повозке, без которой я точно не обойдусь. Мол, кобылка, обученная ходить в упряжке, стоит цельных трёх степняцких лошадей. И вы ещё скажете, что песенка не про неё? А сама телега с обмотанными кожаными ремнями ободьями колёс, вообще бесценна…
Плюнул я на то, что из меня лоха делают. Просто прикинул, что больше четырёх лошадок мне точно к телеге не привязать, чтобы не разбежались по дороге. Согласился. Но в придачу потребовал вернуть все безделушки, что он «купил» у Оне за наше пропитание и проживание в деревенском «пятизвёздном отеле». Чем, похоже, добился ещё большего обожания от туземки.
Она-то меня обожает. Как-никак, не просто ё*арь, а её первый мужчина, сумевший доставить ей невиданное ранее удовольствие. Да ещё и щедрый мужчинка: и подарок невиданной красы и стоимости когда-то подарил, и теперь ещё и безделушку вернул. Кстати, надетую теперь на другую руку: с грехом пополам понял, что у гелонов то, на какую руку этот браслетик надет, означает, свободна женщина или ангажирована.
Вот в этом-то и загвоздка: она считает, что я её мужчина. ЕЁ мужчина! Но я-то так не считаю, поскольку рано или поздно мне придётся возвращаться к своим. А что с ней делать? Не зря говорят, что мужики об отношениях с женщинами не головой думают, а головкой. Башку же включают лишь тогда, когда нужно выкарабкаться из сложившейся после того, как добились своего, ситуации. Одна надежда на то, что, когда мы доберёмся до Города, что-то прояснится в наших отношениях.
У Булычёва в «Подземелье ведьм» (в книге, а не в киношке по этой повести) космоагент Брюс вопрос решил: просто забрал дикарку с собой на космический корабль, а потом и на Землю. Да только на то она и фантастика, что там уже десятки, если не сотни, внеземных цивилизаций открыты, а на Земле встретить инопланетянина не сложнее, чем в нынешней Москве… гм… афро-африканца. Но не инопланетянку же, одетую только в перехваченный на талии «мушкетёрский плащ» без какого бы то ни было нижнего белья!
Когда доберёмся до Города…
Увы, движемся к нему мы очень медленно. Во-первых, крестьянские «ишаки» — отнюдь не скакуны по природе. Во-вторых, упряжь, используемая гелонами, просто издевательство над животными, поскольку является какой-то удавкой на шее скотинки. И чем сильнее она напрягается, тем сильнее эта удавка её душит. В-третьих, селевый поток принёс не только много грязи, но и немеряное количество камней и палок, которые требуется объезжать. Хорошо, хоть грязь под здешним солнышком успела затвердеть, и засохшую корку уже не проламывают ни конские копыта, ни колёса повозки. В-четвёртых, речка успела промыть в этом грязевом поле новое русло, и нам пришлось потратить полдня, чтобы найти новый брод через неё с удобными съездами. В-пятых, переправившись, пришлось уехать подальше от реки, за границу селевого потока, чтобы оголодавшие за день лошади могли пожрать травы.
На этом берегу Реки тоже порезвились кочевники. И продолжают резвиться. То тут, то там видны столбы поднимающегося вверх дыма. Значит, очередная деревня не сумела отбиться от какого-то отряда степняков, воспользовавшихся последствиями землетрясения. Зараза! Да так они настоящий поголовный геноцид гелонского населения устроят!
Хотя на счёт поголовного я погорячился. По крайней мере, в деревне, где мы остановились на первую ночёвку, никаких следов сражения не наблюдалось. А вот из уцелевших соломенных избушек выгребено всё более или менее ценное. И имеется в наличии местная старуха, то ли отказавшаяся уходить в город вместе со всеми, то ли не сумевшая это сделать, подтвердила, что небольшая орда побывала и тут. Это
