Ключник - Кирилл Юрьевич Шарапов
Егор потянулся левой рукой к энергетическому пистолету, обжигающая боль, терзающая мозг, не давала сделать это быстро, как требовалось, поэтому противник просто наступил на кисть своим ботинком, после чего избавил его от обоих стволов, зашвырнув их куда подальше.
— Не, — наигранно покачал оттопыренным указательным пальцем Чужой, — твой бой закончен, но путь ещё нет. И прежде, чем умрёшь, ты будешь страдать. И она будет страдать, смотри, как преданно она ждёт, что вот сейчас ты вскочишь и убьёшь злодея.
Сознание Раевского от нового приступа боли ринулось в спасительную тьму, да не тут-то было.
— Куда? — услышал он крик Чужого, словно через вату в ушах. — Стоять!
А потом его так взбодрило, что боль даже на пару секунд отступила, хотелось вскочить и дать уроду в морду, он даже рванулся, но тот предусмотрительно поставил ему ногу на грудь.
— Вернулся? — с издёвкой произнёс Чужой, стаскивая с него ботинки. — Это хорошо, сейчас начнём общение.
Пламя не такое сильное, как в первые разы, опалило ступни. Егор заорал, поскольку сдержать крик не было ни единого шанса. Именно в этот момент он увидел какое-то вертикальное узкое чёрное пятно, появившееся в одном из коридоров почти рядом с куполом. Оно медленно разрасталось. Чужой стоял спиной и не видел ничего, кроме страданий своей жертвы. Чем-то это напоминало разрыв, из которого тогда явились бесы. Вот что-то большое, не меньше двух с лишним метров, шагнуло к барьеру, и тот внезапно лопнул, словно мыльный пузырь. Плоская вытянутая к затылку голова, тонкая щель вместо рта, алые горящие адским огнём глаза, небольшие, торчащие к верху изогнутые рога, чёрная кожа, хотя и не кожа, сама тьма, очертания человеческие, но скрыты, под покровом тьмы, а за спиной плащ извечной ночи.
Чужой обернулся. Он был быстр, и с реакцией порядок. Его рука, видимо, пришла в норму после удара Раевского, поскольку повиновалась, словно и не было этой раны. Струя пламени ударила в фигуру, и чернота, которая была этому существу вместо одежды, поглотила её, словно и не было. Рогатый же махнул рукой, и Чужой взмыв воздух, пролетел пару метров и рухнул на пол, а Егора проволокло куда-то в сторону центра перекрёстка. Он оказался всего в полуметре от ключа, который снова сиял, как ни в чём не бывало.
Чужой оклемался от полета довольно быстро, он приземлился рядом с энергетическим пистолетом. Схватив оружие, он трижды нажал на спуск, и алые росчерки ударили Рогатого, который, по ходу дела, являлся демоном, в грудь. И тьма спасовала, она расступилась, и Раевский смог увидеть чёрное, дряблое, измождённое тело. Вот только на боевых способностях рогатого это никак не сказалось. Он взревел, и это был вопль не боли, а ярости, демон пребывал в состоянии бешенства, то ли от того, что его зацепили, то ли от того, что вообще оказали сопротивление. Чёрный рванул вперёд с невероятной скоростью, а Чужой, поняв, что ловить нечего, понёсся вглубь башни, в надежде оторваться. Они оба забыли про Раевского и его спутников.
— Лина, Хим, ко мне, — прохрипел Егор, стараясь, чтобы его услышали, одновременно протягивая вверх уцелевшую левую руку и стараясь дотянуться до серебряной звездочки. — Попробуем уйти.
Лина оказалась рядом с ним, она сжимала в руке меч, её лицо было опухшим от слёз, такое ощущение, что она ревела несколько часов подряд, а не пару минут. Хим подоспел чуть позже, друг верно понял, куда дело движется, что Раевский хочет свалить, пока есть шанс, и прихватил по дороге отрезанную руку, всё ещё сжимающую кинжал, и тут же начал перекидываться в крысу.
Егор на это внимания не обратил, он, наконец, дотянулся до ключа, и тот засиял в его кулаке и как-то очень быстро вошёл в его руку, закололо левое запястье, но сейчас смотреть, сколько дали, было ни к чему. Сейчас нужно ноги унести, вернее то, что от них осталось, сжечь этот урод их не успел, но опалил до почерневшей кожи. Егор очень надеялся, что клякса не заставит себя ждать, и подлатает его. Странник-калека — это приговор.
— Лина, подними меня, — прохрипел он.
— Как же так, Каскад? Как же дальше-то? — причитая сквозь всхлипы, произнесла девушка, и на её лице отразилась жалость.
Лина нагнулась, и на удивление легко поставила Раевского на ноги. В принципе, оно и понятно, у неё в левой руке был клинок, созданный ангелом, а уж силушки он прибавлял девушке знатно. Вспышка боли прострелила Егора от сожжённых ног до мозга, он заскрипел зубами, кроша их, но всё же устоял.
— Вот так, — произнёс он с трудом, — так бывает, прорвёмся.
Егор ухватил свою отрезанную руку и приобнял Лину за талию. Только бы успеть, из-за изгиба коридора полыхнула вспышка пламени, похоже, Чужой был ещё жив и огрызался.
Клякса, словно из жалости, появилась прямо в ногах Егора. Она росла быстро, словно в этот раз вселенная торопилась, предоставляя им возможность спастись. Вот она достигла метров двух в диаметре, оставалось только упасть.
— Хим, хватайся за что-нибудь, — скомандовал Раевский.
Крыс прыгнул, и девушка с легкостью подхватила тяжелого зверя левой рукой, и прижала его к своему боку.
— Лин, клякса прямо перед нами, — стараясь удержать уплывающее сознание, прошипел сквозь обломки зубов Каскад, — просто падаем вперёд, и сам качнулся, увлекая за собой девушку.
Краем глаза он увидел летящего в сантиметрах в двадцати от пола демона, но ему было слишком далеко. Он взревел, это был вопль разочарования. Рогатый вытянул свою когтистую лапу, но в этот момент они втроем рухнули в кляксу, и если какое заклинание он в них и швырнул, то оно либо не успело, либо пролетело мимо.
А потом вокруг Егора сомкнулась тьма, такая лёгкая, приятная, она окутала Раевского, он словно оказался на пуховой перине. Боль ушла, здесь её просто не существовало, осталась только темнота.
* * *
Лина пришла в себя на берегу реки, её ноги оказались наполовину в воде, ботинки промокли насквозь. Лежать было неудобно, поскольку под спиной оказался рюкзак, голова раскалывалась. Девушка с трудом села и завертела головой, ища своего спутника. Но она была тут одна, вернее почти одна, рядом с тоской на морде лежал огромный чёрный лохматый пес.
— Хим, куда ушёл Егор? — обратилась она к химерику. — Где он?
Пёс нехотя поднял голову и тоскливо, но негромко завыл. В
