"Та самая Аннушка", второй том, часть первая: "Другими путями" (СИ) - Павел Сергеевич Иевлев
— То есть легенды, которые дети пересказывали друг другу в Школе, не врут? Я стала бы Хранителем?
— Нет, не Хранителем. Они креатуры Основателей — безумцев, использовавших рекурсор, понятия не имея, что это такое, и изменившие Мультиверсум, сами не зная зачем.
— Поэтому вы пытались их убить двадцать лет назад?
— К сожалению, безуспешно. Они сорвали уникальный джек-пот и скрылись там, где их никому было не достать. Последствия этого вокруг нас.
— Как по мне, они были неплохими людьми. Те, с кем я была знакома, — пожала плечами Аннушка. — Но ты не ответил: куда деваются те, кто собрал все бонусы коллапса? Почему они не летают вокруг на белых крыльях, размахивая огненными причиндалами?
— Попадают в ловушку. Её в начале времён создали Основатели, не поделившие Мультиверсум с теми, кого потом назвали Ушедшими.
— И какая мышеловка может удержать сверхсуществ?
— Нечто вроде изнанки бытия, дырка в днище Великого Фрактала… впрочем, всё это слова. Но немалая часть неприятностей Мультиверсума происходят оттого, что Ушедшие пытаются вернуться, а каждый фокус коллапса, прошедший свой путь до конца и получивший финальный бонус, оказывается там же и усиливает их.
— Так я не поняла, вы всё-таки спасаете Мультиверсум? Или что? Ушедшие — говнюки или хорошие? Основатели правильно их озалупили или зря?
— Ты мыслишь как подросток, — покачал головой Мелехрим. — Чёрное и белое, спасение и разрушение, хорошие и плохие… Мы пытаемся сохранить равновесие чтобы выжить. Для этого мы совершаем действия, которые не могут оцениваться с этической точки зрения, потому что этика — ситуационная оценка, внутренняя по отношению к группе. Когда речь идёт о действиях, касающихся более чем одной группы, то этика не работает, потому что то, что этично для одной группы не этично для другой и наоборот.
— То есть твори любую херню, можно всё?
— Вот опять ты реагируешь эмоционально и пытаешься расставлять оценки. Понимаю, чем тебя увлекла тогда повёрнутая на своей великой миссии Коммуна.
— Меня увлекла не Коммуна, а Ольга. Я всегда верила не в идеи, а в людей. А для вас люди — сырьё и инструменты. Разве не так?
— Так, — кивнул Мелехрим, — но, если тебе от этого станет легче, я сам сырьё и инструмент. Просто немного более ценный, чем те балбесы, за которых ты примчалась просить. Я ведь угадал, ты решила заступиться за беглых корректоров?
— А что, нельзя?
— Можно. Но бессмысленно. Ты пойми, каждый корректор носит в себе свой коллапс. Они, ты, я. Все мы отмечены Мирозданием, оно имеет на нас планы и умеет ждать. Закрывшись в срезе, зависшем в предколлапсе, они просто нарисовали на себе мишень. Одну, большую, на всех. Не меня им надо бояться и не Конгрегации, а себя. Однажды они обманули судьбу с нашей помощью, их коллапс не завершился, но он не отменён. Сбежав из защищённой Мораториумом Школы, они выбрали худшее место для того, чтобы спрятаться. Я бы с удовольствием посмотрел, как они пожинают плоды своей наивности или бегут с испуганным визгом обратно, но при этом может пострадать сам срез йири, а он нам пока нужен. Спасибо, кстати, что привезла туда кайлитку, а то мы её в какой-то момент потеряли…
— Иди в задницу, Мелех. Я не отдам тебе девчонку. Чисто из принципа.
— Аннушка, — вздохнул секретарь Совета, — ну на кой чёрт ты в это лезешь? Ты коммерческий курьер, заказов у тебя хватает, платят тебе щедро, ты ни в чём не нуждаешься, насколько я знаю. Ольга твоя пропала двадцать лет назад, с Коммуной тебя больше ничего не связывает, с остальными игроками тем более. Ты, — я, заметь, не спрашиваю, каким образом, хотя догадываюсь, — обрела свои вечные двадцать и больше не гоняешься за последними крохами Вещества, как другие. Ты сбежала из Школы и от меня — твоё право, ты свободный человек. Но признай, что этим поступком ты вычеркнула себя из большой политики. Не хочешь вернуться, кстати? Раз уж ты пришла за ответами, то именно тут они есть.
— Не, Мелехрим, не хочу наступать в одно говно дважды.
— Понимаю, не настаиваю. Видишь ли, дорогая моя девочка, я всё ещё испытываю к тебе некоторую сентиментальную привязанность. Мультиверсум, в котором есть ты, как-то забавнее, что ли… Но, если ты начнёшь играть против Конгрегации, тебя просто прожуёт жерновами, и я ничего не смогу с этим поделать. Тебе жалко ребят? Не хочешь, чтобы они пострадали? Уговори их вернуться в Школу, это единственный вариант. Никто не станет их наказывать, судить и так далее. Проветрились, подумаешь.
— Ага, — хмыкнула понимающе Аннушка, — просто не вернутся с очередного коллапса, как все, кто вырос и поумнел, да?
— Так они решили, что мы их подставляем? — рассмеялся Мелехрим. — А то и сами тайно убиваем? Серьёзно?
— А это не так? Лиарна соврала?
— Ах, Лиарна… Понятно. Ей не повезло. Заметь, она отправилась туда, куда Конгрегация её не отправляла. По собственной инициативе, без согласования, никого не предупредив. Влезла в историю, которая её совершенно не касалась, сорвала в итоге важнейший проект, который вовсе не подразумевал присутствия в том срезе лишнего, неучтённого корректора. Всё, что с ней произошло дальше, всего лишь следствие. Лиарна всегда была девицей небольшого ума и скромных талантов, ты знаешь. Жаль, что с ней так вышло, но она сама виновата.
— Ладно, допустим. Но статистика по корректорам! Почему опытные гибнут в разы чаще, чем зелёные новички? Это не может быть совпадением!
— Это и не совпадение!
— Вот!
— Это закон природы. За каждым корректором идёт его личный коллапс. Наши сложные отношения с Мирозданием дают нам недоступные другим возможности, но не бесплатно. За тобой он никак не может угнаться, но не все такие шустрые и непоседливые. Корректоры сами идут ему на встречу, отправляясь в очередной гибнущий срез, и с каждым следующим выходом он становится ближе. Опытный корректор — это корректор в шаге от своего коллапса. И однажды он этот шаг делает.
— А как же Грета? Калеб? Другие перворанговые?
— Им были приданы некие новые возможности, позволяющие слегка скорректировать свой статус. Но эту привилегию надо заслужить.
— Работой на тебя?
— На Ареопаг, — уточнил Мелехрим.
— Экое говно.
— Дело вкуса. Ещё вопросы есть?
— Что в итоге случилось с Калебом?
— Девочка не пожалела папашу. Удивительно сильный экземпляр, что, впрочем, неудивительно, учитывая наследственность.
— Я не об этом. Как он сумел
