Отблески солнца на остром клинке - Анастасия Орлова

— Это про маму, — тихо сказал Каннам, укрыв свирель в горсти, словно согревая птенца. — Она у меня из Харамсина.

— Сам сочинил? — шёпотом спросил Ярдис, на что Каннам лишь скупо кивнул.

— Пока не очень хорошо выходит. Но я научусь, чтобы хорошо…

* * *

— Шестеро, — негромко произнёс отец наирей, и эхо многократно усилило его голос, разнесло по всему Кйархи — главному ритуальному залу брастеона. — Шестеро амарганов в год — это хорошо. Хвала Первовечному, если ни один из вас не оступится, не прислушается к шёпоту Неименуемого, и в конце своего земного пути воплотится в Йамаране, продолжив путь в вечности…

Мальчики сидели на пятках, положив ладони на колени, на каменном мозаичном полу, гладком, словно лёд на реке, и таком же холодном. Серо-коричневые стены Кйархи поднимались едва ли не до небес и заканчивались высоким сводчатым потолком, расписанным золотой вязью. Сквозь узкие окна-бойницы, располагавшиеся вдесятеро выше человеческого роста, смотрела звёздная ночь, и даже с такого расстояния мальчишек достигало её влажное осеннее дыхание. Скамей в Кйархи не было, лишь каменный ритуальный стол в полукружье алькова на возвышении у северной стены да деревянный стол поменьше — перед его ступенями.

Варнармур оказался настоящей крепостью: грубый, будто выточенный целиком из скалы, суровый и величественный, обнесённый сплошной высокой стеной с единственными воротами. Вассалов в ворота не пустили, мальчишек приняли скетхи — двое молчаливых юношей в светло-серых свободных штанах и туниках. У обоих по выбритым вискам змеились ритуальные татуированные надписи, а длинные волосы были заплетены в косу от самого лба. Скетхи проводили мальчиков через широкий, чисто выметенный двор в Кйархи, на полу которого уже сидели, ошеломлённо озираясь, четверо таких же мальчишек, как Ярдис и Каннам. Видимо, их отряд прибыл к стенам Варнармура последним, потому что, стоило новоприбывшим опуститься на коленки, в зал вошёл отец наирей.

Ярдис представлял владыку Варнармура под стать брастеону: грозным великаном в три человеческих роста, с грубой, обветренной кожей, морщинистым, может быть, уже седым, но крепким. И обязательно — с кустистыми, вечно нахмуренными бровями. А в зал вошёл, бесшумно переступая босыми ногами по ледяному полу, сухонький смуглый старик. Лысый, с бородой, будто приклеенной к кончику подбородка и заплетённой в косицу до самых чресл. Кожа его и правда оказалась морщинистой и обветренной, а сцепленные перед грудью в замок руки — жилистыми, с сильными и длинными узловатыми пальцами. Глаза же его не выцвели от прожитых лет, и даже в полумраке Кйархи сияли пронзительно-голубым, и смотрели цепко, но всё же немного отстранённо. Старик носил длинную красную тунику с разрезами до пояса, в которые выглядывали просторные оранжевые штаны, плотно перехваченные тесёмками на щиколотках.

— Шестеро, — негромко произнёс отец наирей, и эхо многократно усилило его голос.

— …В Варнармуре, обители великого Превоплотившего Маурума, вложившего арух в первый Йамаран, вы проведёте двадцать лет, насыщая своё тело умениями, а разум — знаниями, постигая искусство внутреннего сосредоточения и упражняя арух в молитве.

Ноги у маленьких амарганов уже начали затекать — мальчики не привыкли сидеть на пятках так долго, но ни один из них не смел ни шевельнуться, ни даже вздохнуть: все шестеро слушали неспешную речь отца наирея.

— Боевые искусства и науки, священные тексты и физические упражнения станут не только частью вашей жизни, они станут частью вас самих. Всё, что вы потребляете, всё чего касаетесь, впитывается в арух, оставляя в нём отпечаток. Арух хранит всё: любой навык, любое слово, любую мысль. И с сего момента вы должны особенно внимательно относиться к тому, чем его наполняете. — Отец наирей оторвался от собственных, сцепленных в замок пальцев и глянул поверх мальчишеских голов, но создалось впечатление, что заглянул каждому в разум — кто-то даже невольно поёжился. — Для начала: никаких скверных мыслей и пустой болтовни в эту ночь. А утром начнётся ваше обучение. Через пять лет вам обреют виски. Через десять — нанесут священные письмена. Через пятнадцать — нарекут имя Йамарана и даруют темляк: сначала он послужит вам чётками, а после вашего Превоплощения в Йамаране его привяжут к рукояти клинка. На двадцатом году обучения, после ритуала Превоплощения, вы сбудетесь в Йамаранах.

— Мы умрём? — спросил один из мальчишек. Голос его старался звучать бойко, но, подхваченный гулким эхом, показался ещё более тоненьким и беззащитным.

Отец наирей улыбнулся — об этом сказали потеплевший взгляд и лучики морщинок, брызнувшие в разные стороны от уголков глаз, хоть губы его и не дрогнули, оставшись сложенными в строгую тонкую линию.

— Вы потратите себя на Йамаран, который сделает вас долговечнее. В этом смысл вашей человеческой жизни, — с расстановкой произнёс он. — Вы, — он мягко указал пальцем на каждого, словно пересчитал по макушкам, — это не ваше бренное тело. Вы — это ваш бессмертный арух.

Босые ступни отца наирея плавными шажками смерили холодный пол вдоль мальчишек и обратно, прежде чем он продолжил:

— Но его недостаточно, чтобы сбыться в Йамаране. Первовечный даровал вам арух, теперь вы должны стать достойными Превоплощения. Это тяжёлая работа, но нет оправдания тем, кто истратит бесценный арух на глупости, а уж тем более — запятнает тьмой.

— Но разве же можно истратить арух? — спросил всё тот же мальчишка, по одёжке — городской, видимо, оттого и такой смелый.

— Можно наполнить его дурным, — вновь улыбнулся тонкими морщинками отец наирей, чуть поклонившись спрашивающему.

— И не останется места на доброе? — не унимался тот.

— Вы можете питать арух безгранично. И добрым, и дурным, он вместит всё. — Отец наирей скользнул взглядом по мальчишкам, на миг задержавшись на лицах Каннама и Ярдиса. — Представьте, что в чан с вареньем из черницы попало несколько гнилых ягод. Каким окажется на вкус это варенье? Таким ли, как то, что сварено лишь из отборных ягод? — мягко спросил он, ни к кому из них не обращаясь, но каждый из мальчиков остро почувствовал, что спрашивает отец наирей именно у него, и каждый в уме своём ему ответил, и отец наирей, словно услышав их дружное «нет», вновь улыбнулся, и опять — одними лишь морщинами. — Всего нескольких гнилых ягод достаточно, чтобы забродил весь чан. Так же и любой гнилой поступок, гнилое слово, даже подгнившая мысль оставят след. Не изничтожишь их вовремя — сгноишь весь арух. — Он помолчал пару мгновений. — Если вам всё ясно, отвечать надо: «да, отец наирей», — кротко заметил он.

— Да, отец наирей! — хором ответили мальчишки.

— Да хранит вас