Русский супермен (СИ) - Илья Владимирович Рясной
— О-хо-хо! — покачал я головой. — А зачем?
— Он же не скажет мне — зачем. Плохо ты его знаешь.
— Я его совсем не знаю. И честно сказать, даже не ищу знакомства.
Веденеева — первого заместителя министра — я видел всего несколько раз на совещаниях, Он был птицей с полетом такой высоты, на которую обычно орлы, вроде меня, не поднимаются, И подниматься туда мне никогда не хотелось — там уже не оперработа, а политика, притом часто очень грязная. Веденеев фактически первое лицо в министерстве, поскольку, по устоявшейся традиции, министрами назначают дураков-политиканов, которые не знают и не умеют ничего, кроме пускания пыли в глаза. Такие же, как Веденеев, держат в своих руках все нити и заказывают музыку. Чтобы такой человек пожелал встретиться с оперативником, пусть даже класса "А", для этого должно случиться нечто экстраординарное. Иерархия в министерстве жесткая.
— Интересно, не по Киеву ли он меня хочет видеть?
— Вряд ли. Значит, так, у нас на одиннадцать назначена встреча. Карета подана, полковник…
* * *
Тридцатиэтажная башня управления возвышалась посреди обширного лесопарка в Медведкове, бывшем некогда жилом районе. За последние сто лет население Москвы сократилось до трех миллионов человек, и обширные жилые массивы оказались ненужными. Постепенно здесь восстановили лесопарки, разместили больничные комплексы развлекательные и спортивные центры. Ну а на отшибе — наше управление.
Вертолет поднялся с площадки и устремился к центру города. Сверху была видна вся Москва с древней Останкинской башней, золотыми куполами Кремля и храма Христа Спасителя. Полеты в черте города разрешались только машинам госслужб, имеющим допуск. Через семь минут наша "пчела" зависла над вертолетной площадкой, представлявшей из себя гигантский гриб, взметнувшийся вверх на Лубянской площади, как раз там, где последние двести лет все кому не лень с помпой устанавливали различные памятники, а потом с не меньшей помпой их сносили.
По иронии судьбы, несмотря на катаклизмы и передряги, на то, что менялось государство, границы, менялся город, комплекс зданий на площади неизменно оставался обиталищем спецслужб. Сегодня здесь приткнулось наше руководство и хозяйственные подразделения. Для оперативных же управлений тут невозможно было установить нормальные системы безопасности. Как, например, в Медведкове любой объект, попавший в защитную зону и не имеющий блока опознания, может быть тут же уничтожен.
Кабинет у генерала первого ранга выглядел тесным — не более тридцати квадратных метров, к тому же он был заставлен старинной мебелью. Тяжелые портьеры, двухтумбовый резной стол, портреты на стенах. Целая галерея портретов руководителей этого ведомства с самых давних времен, начиная от Столыпина и Дзержинского и кончая Ибрагимовым и Никифоровым, чья черная слава может потягаться со славой вошедшего в легенду Лаврентия Берии. Не знаю, было ли так и задумано, но этим достигался жутковатый эффект — здесь словно витала темная, густая энергия учреждения,
Веденеев — невысокий, изящный, миниатюрный человек лет пятидесяти встретил нас у дверей, усадил на стулья с высокими резными спинками. Замминистра был сама любезность. На совещаниях он выглядел слегка рассеянным, выступал кратко и ясно, никого особо не распекал, и мне даже приходило в голову, что его репутация сурового и жесткого руководителя не соответствует действительности. Впрочем, много ли на свете людей, чья внешность соответствует их истинной сущности. Такое встречается разве что у круглых дураков.
— Располагайтесь, Анатолий Антонович. И вы, Александр Викторович. Веденеев улыбнулся — обаятельно и открыто. — Кофе? Составьте компанию. Не могу долго обходиться без кофе. Привычка, сложившаяся за многие годы.
Он нажал кнопку допотопного селектора— я такие только в музее и видел.
— Лидия Георгиевна, три стакана кофе, пожалуйста.
Пожилая строгая секретарша тут же принесла поднос, на котором поблескивал горячий серебряный кофейник и стояли три стакана в подстаканниках.
— Рад с вами познакомиться, полковник. Анатолий Антонович о вас самого высокого мнения. Искренне сожалею, что пришлось прервать ваш отдых, но возникли некоторые обстоятельства… Наш разговор пойдет о проблеме, проходящей под грифом секретности "С-6".
Мне стало как-то неуютно в этом кабинете. К мероприятиям такого уровня секретности меня привлекали всего два раза за восемнадцать лет службы, и меньше всего мне хотелось бы вспоминать о них. Обычно мероприятия с таким грифом означают, что нужно скинуть какое-нибудь правительство у соседей или убрать государственного деятеля высшего ранга
— Я ознакомился с результатами вашего последнего тестирования, — продолжил Веденеев. — Уровень реакции на неожиданные ситуации, степень выживаемости, физической подготовки на десять-тридцать единиц выше, чем у самых отъявленных головорезов из сектора тактических операций.
Внутри у меня что-то нехорошо екнуло. Похоже, речь пойдет все-таки о том, чтобы кого-то пристрелить.
— Кроме того, как говорят наши психологи, а им часто можно верить, в вашей служебной деятельности весьма высоко значение морально-этических мотиваций. А сейчас как раз тот случай, когда нам нужен истинный доброволец, а не робот, послушно выполняющий любые приказы.
Точно — кого-то надо ликвидировать. Вот дела. Неприятно, но никуда не денешься. "С-6" — это значит, что от твоих действий зависит очень много порой даже геополитическая расстановка сил, судьбы тысяч и тысяч людей, жизненные интересы государства. Это не тот случай, когда стоит слишком щепетильничать, изображать невинность и непорочность. В конце концов, я солдат… Так я и бухнул:
— Я солдат.
— Звучит убедительно и сурово. — Веденеев встал, раздвинул шторы за своей спиной, открывая большой черный экран. На нем засветилась карта Евразийской Федерации.
— Ничего нового вы здесь не увидите. Это наша страна. Кажется, нам известно о ней все, она пройдена и изъезжена вдоль и поперек. Города, реки, поселки, заповедники. Можно за считанные минуты, в крайнем случае часы попасть в любое место, за исключением запретрайонов: ТЭФ-станций, оборонных комплексов. Но и в запретзоны можно попасть, имея допуск. Можно проникнуть куда угодно. Правильно я говорю, Александр Викторович?
— По-моему, вполне.
— К сожалению, это не так. — Веденеев взял перьевую ручку — таких тоже уже не выпускают лет сто — и указал на карту. — Вот, например… Знаете, что это за место?
— Новосибирская зона… "Судный день".
— Точно.
Напомню: ровно сто десять лет назад взорвались все экспериментальные ТЭФ-установки Земли. На тысячах и тысячах квадратных километров все живое было сметено "ведьминой зыбью" — эфирными волнами высокой частоты. Америка, Европа, Австралия — не было континента, страны, где безответственные "круглоголовые" не понаставили бы ТЭФ-установок. Время тогда поджимало, все хотели быть первыми, все надеялись на быстрый успех. Неисчерпаемый источник энергии был необходим как воздух. И
