Маневры 4 - Азк
— Служим Советскому Союзу! — Курсанты ответили на благодарность, и я тут же добавил:
— А теперь отведите его вон туда… Подальше отведите! И покараульте. Ясно?
— Есть! — не спеша козырнул Юмашев.
Курта Краузе увели. Оставшись с Юрченко, я ненадолго задумался, как лучше поступить… Мои размышления прервал звонок из штаба, и тем самым поставил точку в нелегких размышлениях. Предупредив Юрченко, чтобы диверсанта без меня не допрашивал, отправился в штаб. Уже подходя к нему, услышал как майор Едрихин о чем-то спорит с кем-то по телефону. При моем приближении разговор моментально прекратился.
— Ну, что скажет разведка? — С шуткой в голосе поинтересовался начальник штаба.
— Думаю, веское слово, товарищ майор.
— Говори разведка, не тяни кота за причиндалы…
— Немцы сосредоточили на нашем берегу Буга, южнее Владимира-Волынского танкомую дивизию, и вот-вот начнут удар.
— Ешкин кот! Не скрою, смог удивить… Как я понимаю, это самое главное на текущий момент! Бл##ь! Сосредоточение танковой группировки на нашем берегу Западного Буга!
— Что еще можешь добавить?
— По этому вопросу, фактически ничего существенного добавить не могу.
— Как и от кого получена инфорация капитан? Сам понимаешь, это очень серьезно…
— Курсанты проявили пленку со сбитого немецкого авиаразведчика. Съемку экипаж провел в нарушение всех инструкций, понадеявшись на наш русский «авось».
— Поясни.
— В круг задач разведывательных эскадрилий, помимо ведения воздушной разведки, входит контроль за перемещением своих войск. Вот им и приказали проконтролировать, как идет сосредоточение танковой дивизии.
— Какая дивизия производит сосредоточение?
— А эта информация откуда?
— Из мемуаров наших генералов…
— Ясно. Дальше…
— Четырнадцатая танковая, количество танков в дивизии примерно сто тридцать — сто сорок, в составе двух танковых батальонов, успело переправиться чуть более ста. Съемку они провели приблизительно час ноль пять, час десять назад.
— Ты прав, по всему получается вот- вот должны ударить… — Задумчиво произнес Едрихин, рассматривая фотоснимок.
— Александр Сергеевич, я думаю необходимо эти данные срочно передать Лакееву, пусть он поднимает в воздух все что есть и наносит бомбо-штурмовой удар, иначе… — Васильев прихлопнул карандашом по карте.
— Да, если опоздаем, натворят они делов. — И повернувшись к связисту приказал: — Давай связь с «Черепахой». ЧервонИй, что у тебя еще?
— Опросом пленных установлено: состав, дислокация, номера частей и фамилии командиров воздушной группировки противника. Это пятый авиакорпус Люфтваффе, в составе… ( не знаю давать здесь перечень данных о четвертом авиакорпусе или нет?) — Я уже подходил к концу, как соединили с генералом Лакеевым.
Едрихин взял трубку и начал доклад.
— Здравия желаю! У меня есть важная информация. По данным, полученным в ходе допроса пленных летчиков, установлено, что в районе Черникува завершается сосредоточение четырнадцатой танковой дивизии немцев в количестве ста тридцати — ста сорока танков. В течение часа, максимум полутора часов они нанесут удар южнее Владимира-Волынского, с целью выхода на дорогу Луцк-Владимир-Волынский, и дальше на Бердичев. — Закончив фразу, он стал внимательно слушать ответ Лакеева.
Через несколько секунд ответил — «Есть!» и положил трубку.
— В этот район, с утра еще было направлено несколько самолетов, с целью выяснения обстановки. Ни один не вернулся.
— Ясный пень. Немцы там наверняка держат сильное истребительное прикрытие, чтобы не была вскрыта их перегруппировка. — Подхватил я мысль начштаба.
— Насчет большого истребительного прикрытия я сомневаюсь.
— По данным пленных летчиков, в пятом корпусе одна истребительная эскадра, это приблизительно сто самолетов. Из них треть действует под Львовом, базируясь на аэродром Медоровка. Остальные две трети здесь, базируются в районе села Дуб и местечка Хостыне. Хочу заметить, штаб истребительной эскадры расположен в Хостыне, а не в Медоровке, значит основное направление для немцев здесь, а не в районе Львова.
— Логично, капитан, дальше.
— Шестьдесят — семьдесят, а с учетом сегодняшних потерь меньше минимум на десять — пятнадцать машин, значит в сухом остатке пятьдесят — пятьдесят пять истребителей. Вот чем реально немцы располагают на нашем направлении, плюс все машины одновременно они не будут держать в воздухе, отсюда вывод — где-то половина, а это двадцать пять — двадцать восемь машин. Предпологаю, что противник, поставит одну группу истребителей, скорее всего неполного состава на прикрытие района сосредоточения танковой дивизии, а другая группа разойдется на остальные нужды. Плюс надо учесть зенитное прикрытие этого района. Данных по зенитному прикрытию не имею. У меня все.
— Вроде все правильно, капитан, давай-ка твои соображения доложим Лакееву, и фотоснимок отошлем ему в штаб с майором Архиппенко, тут лету десять минут с перекуром. У тебя все?
— Так точно.
— Продолжай опрашивать остальных, если что вызову. Иди.
Вскинув руку к пилотке, я вышел из штаба. Вернувшись к себе, застал Юрченко за едой. Увидев его набитый рот и глаза размером с блюдце, махнул рукой:
— Ладно уж, корми чем бог послал…
Молча перекусив, и дождавшись пока он приберет остатки пищи, приказал:
— Идем в медвзвод, попробуем допросить последнего летуна, а там и диверсанта примимся.
— Как скажите товарищ капитан…
В медвзводе мы увидели уже разбитые палатки. Возле одной стоял боец. Подойдя к нему спросил:
— Летуна охраняешь?
— Так точно, товарищ капитан.
— Как он, что доктор говорит?
— Побился малость, нога сломана, ушибов много, а так ни чего серьезного, жить сможет.
— Понятно. — И обернувшись сказал: — Младший сержант за мной!
Войдя во внутрь, удивился как нашим медикам удалось создать, я бы даже сказал уют. Внутри палатка была обтянута белым чехлом, стояли панцерные кровати, и даже что-то в виде тумбочки.
В такой палате, да на свежем воздухе, да… вобщем, я бы сам поболел пару-тройку суток.
Наш клиент лежал на кровати в нижнем белье, рядом на ящике из-под снарядов была сложена его форма. Мундир его был сверху, на накладном кармане был приколот какой-то значок. Он имел вид бронзового венка из дубовых листьев, внутри которого помещалось изображение стилизованной головы орла или сокола. Не разбираюсь я в птицах. Влево и вправо от венка шли по три пучка дубовых листьев, по 3 листа в каждом. Внизу венка крепилась прямая свастика. Подвеска крепилась снизу к венку и имела вид восьмиконечной звезды с пучками лавровых листьев по бокам.
— Спроси у него, что это?
Немец коротко ответил, а младший сержант перевел:
— Нагрудный знак, вручается летчикам разведывательных частей за совершение определенного числа боевых вылетов, имеет пять степеней, высшая первая, триста и более вылетов.
Вспомнив один известный анекдот, чуть не сказал: «Столько не летают», но понятное дело, в интересах этого самого дела промолчал.
— Спроси, какая степень у него?
— Третья.
— Это за сколько вылетов дают?
— Сто десять и более, следующая степень не менее двухсот.
— Смотри Юрченко, матер-р-ый разведчик перед нами лежит, более ста десяти разведвылетов.
У наших в войну за это давали Героя Советского Союза давали, а у фрицев только средняя ступень, какого-то нагрудного знака на булавке.
Тут заговорил немец, а Юрченко переводил:
— Он говорит, что знак учредили в начале этого года, и всем кто имеет двадцать и более боевых вылетов наградили этим знаком.
— Пусть представится, все как положено: фамилия, имя, звание.
— Андреас Бенке, лейтенант, летчик-наблюдатель.
— Назовите часть, где вы служите?
— Четвертый разведывательный отряд, тринадцатой эскадры, состою в экипаже обер-лейтенанта Курта Краузе.
— Кому подчиняется ваш отряд?
— Штабу Колюфт при первой танковой группе.
— Какое у вас было задание?
— Сегодня, двадцать третьего июня, мы вылетели на задание с приказом провести разведку в районе города Луцка, железнодорожной станции Киверцы, а также проконтролировать движение ваших войск на шоссе Луцк-Владимир-Волынск.
— Вас сбили, когда вы уже возвращались на аэродром?
— После того, как приказ был выполнен, мы еще раз пролетели вдоль дороги и легли
