Мастер лжи - Илья Рэд
— Не рыпайся, цел будешь.
В рукаве у меня был припрятан маленький ножичек, купленный у оружейника, как раз для таких целей, но использовать его я пока не рисковал. Дал с себя стянуть меч, дорогие сапоги и ремень, на рубашку не позарились — слишком порванная она была после встряски.
Меня опустили на землю и ударом ноги отправили на обочину. Фокус с дворянскими корнями не канает. На большой дороге неважно, каких ты кровей — здесь её цвет для всех одинаковый.
Всё время пока они там возились, я не шевелился в траве. Пусть думают, что отрубился. Я мог завалить того самого, что вцепился в меня, но на этом мои похождения бы закончились.
Недюжинная физическая мощь не защищала глазик от прокола ножичком.
Послышалось кряхтенье, с дедом перекинулись парой слов, раздался звон монеты, и телега сорвалась вперёд.
Спешит, гнида бородатая, смотаться. Я ощупал глаз — зрение на нём сузилось до щёлочки. Полностью заплыл. Ничего. Это не самое страшное, что могли со мной сделать.
Я мысленно срисовал все их рожи и отложил в ящичек под названием «месть». Я незлопамятный, но память у меня хорошая.
Встал. Солнце медленно заходило за горизонт. Пока светло я пошёл назад и собрал выброшенные монетки. Их было двадцать, и я нашёл их все. Сейчас любые деньги пригодятся.
На саму дорогу выходить не рискнул — подошвы у бывшего владельца ног были очень нежными. Поэтому шагал босиком по траве в ту сторону, куда укатил дед. Возвращаться было рискованно — ещё прибьют как свидетеля.
Сам факт нападения меня не волновал — ради этого не нужно причины. Видишь слабого с кучей денег, так чего же ты ждёшь? Закон улиц…
Когда стало совсем темно, я прибавил шагу. После полуночи вошёл в ворота города Хаттарун под пристальным присмотром стражников. Мне ничего не сказали, только в глазах опять блеснул странный свет. Такой же был у офицера в полицейском участке.
Я спросил у прохожего, где тут можно дёшево и сердито переночевать. Тот посмотрел сначала с недоверием, но, убедившись, что я не попрошайка и нормально разговариваю, объяснил дорогу.
Нагретый за дневное время асфальт отдавал тепло, и пока было не так холодно. Масштабы города не такие, как у Москвы или Питера, но по местным меркам это каменный мегаполис. Единой архитектуры здесь не было — пристройка на пристройке. Лишние этажи «прирастали» к домам как грибы и это порождало слишком узкие проходы между ними. А по горизонтали тут и там почковались балконы.
Может, это район такой? Пока, что я ориентировался благодаря подсказкам прохожего. Кирпичная кладка тоже разнилась — сразу видно, где мастер делал, а где тяп-ляп и готово. В таких трущобах заблудиться — плёвое дело.
Бельё тут сушили, вывешивая прямо на улицу, на выпиравших из окон металлических прутьях. Пока никто не видел, я сорвал одну наволочку и зашёл за угол, чтобы разрезать её ножом и обмотать ноги. Уж больно кровоточили, а получить заражение крови не хотелось. Хозяйке оставил на подоконнике один арканум — не знаю много это или мало, но воровать у бедноты не в моём стиле.
Дома трёхэтажные в основном. Большие постройки пока не встречались. Белая ткань тут же пропиталась кровью. Не сказать, что стало сильно удобней, но так лучше, чем ничего.
Найдя постоялый двор, я толкнул дверь в шумную забегаловку на первом этаже. На меня особо никто не обратил внимания. Видимо, приняли за обычного посыльного. На вид мне лет семнадцать-восемнадцать.
— Чего тебе? — невольно поглядывая на мой фингал, недружелюбно спросил хозяин за стойкой.
— Переночевать. Сколько стоит комната?
— Четверть арканума.
Я порылся за пазухой, куда закинул всё добро и не нашёл четвертаков, только целые монеты.
— Обувь сможешь достать?
Полноватый мужичок перегнулся через стойку и кинул взгляд на мои говноступы.
— Да, три арканума, — я понял, что можно найти дешевле, но так неохота было с утра шастать босиком, что я согласился и протянул ему четыре монеты.
— Берта, — окликнул он миловидную девушку слегка в теле, — проводи парня.
На сдачу я заказал ещё и ужин в «номер». Платить за следующий день не стал. Место не вызывало доверия
— Идём, — барышня мимолётом кинула на меня тот женский оценивающий «пригодность» взгляд и, не найдя во мне ничего интересного, поспешила вперёд.
Наблюдая её формы сзади, я нашёл, что она ничего так. Под пиво сойдёт. Немного пилатеса, шлифануть диетой и будет нарасхват.
Когда она открыла дверь и неловко отошла в сторону, я будто случайно коснулся её бедра и прошёл мимо. Да уж, хоромами это сложно назвать. Подкупало только то, что жить я здесь буду один.
На кровати валялся тюк с соломой, а также перьевая подушка, пережившая не лучшие времена, плюс лёгкая простынка. Видимо, чтобы спасаться от надоедливых комаров. Сбоку стояла тумбочка, стола не было. Пол дощатый, ничем не покрытый, но чистый. На стене пару гвоздей для одежды. Всё довольно аскетично.
— Меня зовут Гордей, — представился я девушке, но та закатила глаза и отправилась за ужином.
Пока она отсутствовала, я быстренько прошёлся вокруг, простучал стены, чтобы понять, насколько слышно соседям, а потом сел на кровать и размотал тряпки на ногах. Тумбочку пододвинул к себе вместо стола.
Девушка медленно вошла с подносом и поставила его передо мной.
— Спасибо, — поблагодарил я её, встретившись взглядом, и открыто улыбнулся, как забрасывающий удочку мартовский кот.
Берта не выдержала гляделок и занервничала.
— Чего это вы смотрите?
— Да просто голодный, — двусмысленно ответил я, взяв вилку в руки, — а тут ещё такая красавица.
С наслаждением отправил в рот первый кусочек аппетитного жареного мяса, поглядывая за ней. Русые волосы, завязанные в косу, полные чувственные губы, верхняя чуть толще, большие как у ребёнка глаза и не только глаза. Взгляд невольно падал на скрытую под длиннополым платьем грудь. На поясе повязан то ли платок, то ли шарф. Хороша.
— Может, — запнулась она, — может вам чего-нибудь ещё принести? — лицо слегка покраснело, и она разозлилась на саму себя и сделала независимый вид.
— Может, — прожевав, усмехнулся я.
— Ну, тогда позовёте, — выпалила он и поспешно вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
«Надо же, старина, а ты даже с таким фонарём неплох. Может, я рано тебя записал в непригодные?»
Сказал я себе и зачерпнул ложкой густой суп, чувствуя, как «божественная вода» питает истосковавшийся по еде желудок.
За три четверти арканума это поистине пир. Я съел всё. Так обожрался, что боялся даже пошевелиться. Поклевал носом
