Следователь - Александр Н. Александров

Потом они шумно отдувались, причмокивали, лениво посасывали остатки пива, дымили трубками — Фигаро вересковой, Гастон — груша с металлическими кольцами, вытирали руки носовыми платками и лениво посматривали на маячившие вдалеке башенные часы. Куда-либо ехать сразу расхотелось, и теперь Фигаро боролся с сонным искушением призрака близкой сиесты.

— Ну-с, господин следователь, куда поедем теперь?

Фигаро достал из жилетного кармана маленькую записную книжку, пошуршал страницами, зевнул и сказал:

— Свидетели. Давайте сегодня поговорим с ними. Их немного.

— Да, — согласился Гастон, выбивая трубку, — негусто. Ближе всего будет Буба Комель, сосед покойного Марко. Кстати, самый неинтересный свидетель, пожалуй. В отличие от господина Алистара.

— Алистар Мэтлби. Это, конечно, фигура, — следователь забрался в коляску и развалился на заднем сиденье. — Я читал его «Величие и упадок магии» — это замечательный литератор. Ученый, историк, дипломированный колдун, лауреат…

— Да, — согласился Гастон, отправляя коляску в путь, — очень интересный и незаурядный человек. Очень расстроен всей этой историей. Кстати сказать, тоже не верит в виновность подозреваемой.

— Никто, кажется, не верит, — проворчал Фигаро. — А в камере она сидит просто так, на всякий случай… Ладно, поехали к этому Бубе. Послушаем, что расскажет нам сосед и лучший друг покойного.

— Марко, что ли? Скотина, каких свет не видывал, — Буба Комель сплюнул в себе между сапог и вытер руки о холщовый фартук. — Пьяница, бабник, уголовник и, кажется, вор. Никогда бы не выбрал его себе в соседи, но с моим жалованием выбирать не приходится. Чинить уличные фонари — сволочная работа.

В Комеле было метра два росту и, казалось, столько же в обхвате. Фонарщик был — колокольня. Он был — пожарная башня. И еще шкаф с сундуком и косая сажень в плечах. Его роба пестрела подпалинами, сквозными дырами, пятнами масла и следами краски-серебрянки; из многочисленных кармашков фартука торчали зловещего вида инструменты. Фигаро подумал, что в лице Бубы Королевство потеряло пыточного мастера-разрядника.

Они встретились возле городской управы, где Буба и еще пара фонарщиков коротала время у закусочной «Ржавый Фонарь» (а как же!) попивая дрянное пиво и сражаясь на перевернутом корыте в какую-то сложную карточную игру на три колоды. Посмотрев бумаги следователя, Комель согласился «на поговорить», правда, без особой охоты. Фигаро его понимал: простой люд не видел разницы между младшим следователем Департамента Других Дел и младшим инквизитором Отряда Быстрого Реагирования — и те и другие были «охотниками на ворожбитов», то есть людьми, которые приходят ночью, вытаскивают тебя из постели и увозят неведомо куда в черной карете, окованной железом. Память о Большой Охоте на Ведьм была еще свежа если не в народной памяти, то уж в преданиях так точно.

Они сели на столик у стойки и Фигаро заказал всем троим пиво. Буба не возражал. Он достал из кармана кусок сушеного карася, треснул им об стол и принялся меланхолично чистить, бросая чешую на землю.

— Вы хорошо знали покойного? — следователь полез за деньгами, но Гастон остановил его небрежным жестом. Зам городского головы махнул целовальнику и, сделав страшное лицо, повертел пустой кружкой, щелкнув пальцем по шее. Тот кивнул и рванул на кухню.

— Знал? — Буба почесал подбородок, — Ну, в друзьях он у меня не ходил, это точно. А коли так посудить, так виделись, почитай, каждый день. Как-то я пригласил его починить отопительную решетку, так этот жмот содрал с меня два целковых и выжрал всю водку. Дрянь человек, я ж говорю.

— В ночь, когда его убили, Вы были на смене, так?

— Ага. Чистил форсунки на рыночной площади. Домой пришел под утро и сразу завалился спать. О том, что Марко преставился, узнал только вечером от Фрюка.

— А скажите… За день-два до того Вы не заметили в поведении Марко чего-нибудь необычного? Ну, может, вел он себя как-то странно? Или казался напуганным?

— Напуганным? — Буба задумался. — Не, не казался. Пьяным в свинячью сиську — это да. Второго дня встретил его возле двери, так он ключом в замок не мог попасть. А напуганным… Не, не заметил.

Подбежал половой с пивом. Кружки были, на удивление, чистыми, а пиво — холодным и свежим. Очевидно, к Гастону относились с не меньшим пиететом, чем к самому Матику.

— Вы говорили, — вмешался заместитель старосты, — что нечто необычное случилось через два дня после убийства.

— А как же, — Буба кивнул, — случилось. Еще как случилось.

— Расскажите, пожалуйста, подробно, — Фигаро положил локти на стол, нависая над кружкой пива, как ястреб над пичужкой. — Только очень Вас прошу: подробно! Даже если что-то в тот момент показалось Вам неважным, рассказывайте про это тоже.

Буба отхлебнул пива, пососал рыбу и передернул плечом.

— Да нечего тут рассказывать. Чистил я, значит, рамы. Краску старую сдирал, думал перед зимой окно перекрасить. Солнце, помню, уже садилось. И тут гляжу — стоит внизу под домом какой-то тип и пялится на окно Марко — оно как раз на углу, получается.

— Стоп! Что за тип? Как выглядел?

— Ну-у-у… Высокий, вот как господин Гастон, только чуток повыше. Плащ на нем черный, такой, знаете, как инквизиторы носят. Только у них аккуратные и с нашивками, а у этого — как мешок. Старый, пыльный… Шляпа с широкими полями, тоже черная. Лица из-под шляпы не видно, только нос торчит. Странный тип до жути. Минуты три так простоял и хоть бы пошевелился. Уж не знаю почему, но меня прям мороз по шкуре продрал. Потом гляжу — пошел за угол. Думаю — неужто, спаси Господи, к Марко в гости? Родич, может, какой?

— А потом?

— Что «потом»? Потом я постоял, послушал — тихо, ну и давай опять окно драить. Только слышу — минут пять прошло, не больше — какая-то возня у меня под дверью. Ну, я дверь открываю — стоит. Тот самый, в черном балахоне и как раз у Марко под дверью. В коридоре темень — глаз выколи, а ему хоть бы хны. И что-то делает такое непонятное… в замке, что ли, копается? Я ему говорю: «Почтенный, Марко дома нет. И