Я не желаю нагибать! - Альберт Беренцев
Обитатели шатра тоже все были на месте: толпа тысяч в двадцать голов стояла, задрав головы, и пырилась на меня.
Я видел рослых самцов, самок помельче и даже совсем маленьких орчат, вот эти уже на самом деле напоминали молочных поросят, только зелёных.
Когда довольный орк с кувалдой извлёк меня изнутри вагона и поставил на боковую стенку, на миг повисла тишина, такая, что я услышал, как трещат жаровни с ароматными травами, и как ветер сотрясает громадный полог шатра. Вот парусность у этого полога была, наверное, невероятная.
Орки застыли, протягивая ко мне руки в жесте религиозного экстаза, будто я сейчас должен одарить их манной небесной. В их темных глазах стояло благоговение, которое вдруг начало стремительно сменяться страхом…
— Человек! — вдруг рявкнул маленький орочий детеныш. Орк с кувалдой, до этого созерцавший толпу и наслаждавшийся своим триумфом, наконец соизволил поглядеть на меня. А потом произошло нечто странное — этот амбал, превосходивший меня ростом вдвое, а силищей — раз в десять, вдруг задрожал от ужаса.
— ДУБОВАЯ ПРАМАТЕРЬ ТРЁХ НОЗДРЕЙ! ЧЕЛОВЕК! И ПРАВДА ЧЕЛОВЕК! СПАСАЙТЕСЬ!
Перепуганный орк от ужаса выпустил из рук свою кувалду, и та полетела с вершины вагона вниз в толпу, вроде даже зашибив какого-то мелкого парня-орка. Впрочем, зашибли его не насмерть, у этого парня еще были шансы выжить… если бы его громадный сородич не спрыгнул с вагона прямо на него, следом за своей кувалдой. Вот теперь несчастного орка просто раздавило в лепешку. Амбал, доставший меня из вагона, смягчив себе падение телом сородича, бросился в бегство. Остальные тысячи орков последовали его примеру. За миг по городу-шатру разнеслась паника.
— ЧЕЛОВЕК! БЕГИТЕ! О, ПРАМАТЕРЬ, ПОЩАДЫ!
Я оглох от криков.
— Да подождите вы! Я просто ехал в метро, я…
Но куда уж мне перекричать орков. Я бы даже одного не перекричал, не то, что двадцать тысяч.
Вокруг тем временем царил настоящий хаос. Большая часть орков бежала к воротам из шатра, к счастью для орков, проходов отсюда выходит целых четыре — судя по всему, они расположены по сторонам света.
Орки топтали и переворачивали жаровни, а то и друг дружку, некоторые даже наступали в эти жаровни и начинали натурально тлеть, но зеленокожим было на это плевать. Видимо, страх перед человеком перевешивал у них все остальные чувства.
Это было… странно. Я был уверен, что если бы в моем городе появился орк, то люди бы от него так не разбегались. Вероятно, его бы просто сдали ментам, приняв за уродливого бомжа, только крупного и позеленевшего от стекломоя.
А еще более странным было то, как резко изменилось настроение орков. Они же явно сами и призвали меня сюда своим ритуалом, своими настойчивыми порталами. Вот только выходит, что ждали тут кого-то другого, а не меня.
Через минуту я остался в громадном городе-шатре почти один.
Странное ощущение — стоять одному в таком циклопическом пространстве. Последние орки повыскакивали из домиков на стенах шатра, попадав оттуда, как перезрелые плоды, и тоже поспешили покинуть шатер. Детей и безногих инвалидов — были тут и такие— утащили с собой матери и родичи. Остались только перевернутые в панике жаровни, да еще парочка затоптанных насмерть в суматохе орков и… И один живой орк. Совсем старый. Видно, когда-то он был живой горой мышц, но сейчас усох, и даже его пятак покрывали морщины.
Орк затоптал громадными босыми ступнями пару перевернутых жаровен, потом заковылял к моему вагону.
Деда-орка всего трясло, то ли от страха, то ли от старости, но он упорно продолжал свой путь. Значит, хочет поговорить…
Кстати, про «поговорить» — я вдруг осознал, что понимаю местный орочий язык, все фразы, которые я услышал в этом громадном шатре от орков, прозвучали, само собой, не на русском, а на каком-то жутком рычащем наречии.
Вот только я их отлично понял, как будто знал орочий с детства. Хотя, понятное дело, что с детства я его знать не мог, да и в школе у нас орочий не преподавали, все больше немецкий.
Это тоже было странно. Хотя, тут всё было странно.
Веревка, на которой меня вынули из вагона, все также висела, привязанная к оплавленному куску сцепки. Я подергал её для верности, а потом сбросил вниз и не слишком изящно съехал по этой веревке на землю.
— Здравствуй, избранник, — прокашлял пожилой орк и рухнул на колени.
Ага. Опять орочий язык, и опять я его понимаю. Однако, понимать и говорить — разные вещи. Интересно, смогу ли я…
— Встань, — прорычал я старику.
Получилось. Моя глотка издала такие дикие звуки, которых я не слышал раньше даже от собак.
Старик не без труда поднялся на ноги.
— Твои друзья не считают меня избранным, — заметил я, обведя рукой пустой шатёр.
— Их вера слаба! — заявил старик, — Твой вид смутил их, Избранник Дубовой Праматери Трёх Ноздрей!
— Трёх ноздрей?
Я уставился на морду моего собеседника и убедился, что у этого орка ноздри в пятаке на самом деле три.
— Ты кто-то вроде представителя высшей касты, так? — догадался я.
Вообще, к пожилому человеку, точнее, орку вежливее было бы обращаться на «вы», но в языке орков такой словоформы просто не существовало. На «вы» у орков обращались только к большой толпе самцов, не меньше дюжины. А все остальное называлось «ты».
Откуда я это знаю? Вообще без понятия. Просто знаю, и всё. Как люди знают, что Земля круглая, но никто из них никогда не вспомнит, откуда именно почерпнул этот факт.
— Я шаман, — представился орк, — Грбвкцтзнч. Это моё имя. Да, я из рода владетелей магии. Мы ведём своё происхождение от Дубовой Праматери Трёх Ноздрей, вот почему у меня три отверстия в пятаке. Нам нужно больше воздуха, чем другим, ведь мы тратим силы на колдовство! И моё колдовство удалось. Ты здесь, Герой. Пришла пора свершить свою миссию. Ты был призван!
— Миссию? Призван?
— Люди пришли в наш мир дюжины тысяч народов! Люди — опасные, жуткие твари. Триста лет назад пришли они, как и было предсказано прежде. И мощь их была велика, а безжалостность — больше их мощи. Никто не знает, откуда они пришли, а кто знал — тот давно уже мертв и пребывает в мире предков. Люди притворились друзьями, а потом убили половину народов, а остальных загнали в тяжкое рабство. Кто остался жив и не согласился стать рабом — бежали в глухие земли, как мы, орки. И с тех пор наша жизнь стала путём боли и страданий: ибо люди знают, где мы. Они приходят и убивают нас, они хуже чумы и голода вместе взятых! И нет от них спасения, и мы бежим все дальше и дальше. Но как гласит наша мудрость — от трёх вещей нельзя убежать: от смерти, от любви, и от человека. Вот почему мы провели ритуал, вот почему мы призвали тебя, Герой!
Я кивнул:
— Теперь ясно, почему моё появление вызвало такую буйную реакцию. Значит, людей здесь у вас не любят. Но вот зачем вам понадобилось призывать меня — все еще неясно, если честно.
— Всё просто, — ответил шаман, — Ты должен спасти нас от тирании.
— И как я, интересно, это проделаю?
— Ты убьешь их. Убьешь всех людей. От вожака и до самого последнего детеныша.
— Эм… Я бы, честно, просто вернулся сейчас домой.
— Невозможно! Совершенно невозможно! Пока не выполнишь свою миссию, сам Мир не пустит тебя обратно!
— Эм…
— Не сомневайся, герой! Ритуал безошибочен! Старая магия не врёт: сам Мир выбрал тебя! А значит, только ты сможешь справиться с задачей. Никто другой.
— Ну надо же… Убить всех людей… Вот это прикол…
Я нервно хихикнул. А затем заржал в голосину, со всхлипами, и, кажется, подвыванием.
Эти идиоты трижды дёргали из моего мира не солдата, не гениального тактика и даже не политика, способного убедить людей идти за ними в глубокое будущее, а меня! Меня, черт побери! Трижды! Сколько они слили своих монет на ингредиенты для своих ритуалов?
Да, мои мысли сейчас почему-то вертелись вокруг бабла — знакомой и понятной для меня материи. Это успокаивало, это было попыткой вернуть себе чувство реальности, что ли…
— Сколько вы потратили на мой
