Колыбель тяготения - Сима Кибальчич
— Лучше бы ты и вовсе не выползал из капсулы, — пробурчала жена.
Мир удивительно устроен. Те, кто любят, всегда точно знают, как о тебе позаботиться. И хочешь, не хочешь, а нужно мириться с этим знанием.
— Что нельзя даже ни поесть, ни на сына посмотреть? Продрыхну весь отпуск и обратно на орбиту?
Лулу с подозрением прищурилась.
— А ты к нам надолго?
Хирург на краткой побывке. Сейчас случится взрыв.
— Как повезет. Еще часов на восемь, десять, надеюсь.
— Какого черта! Ты же врач, а не военный.
— Все гораздо хуже, Лулу, — вздохнул он. — Я военный врач.
Она прильнула, обвила руками. Пальцы Сэма прошлись по шву химткани комбинезона, продавили его и скользнули внутрь. Шелковистая кожа бедра и нежная ложбинка ягодиц лечили нервы лучше сна и стейка. Он неспеша пробирался ниже и глубже, и жена застонала, слегка выгибаясь. Сэм огляделся.
— На этом чертовом Марсе есть место, чтобы уединиться?
Лили рассмеялась. Ее волосы щекотали ухо и шею.
— То, что здесь называют спальней больше похоже на футбольное поле.
Вокруг них тянулись какие-то прогулочные просторы из желтоватой мозаики. Сначала объёмные замысловатые ниши, а вдалеке широченные кресла и кубы политеки. Времени на войне много не выкроить, а в квартирах марсиан пока дойдешь от кровати до кухни, чтобы выпить стакан воды, пора обратно на фронт.
— Тогда нам должно понравиться в шкафу, — многообещающе прошептала жена.
— О! В шкафу точно будет хорошо. Веди!
Лулу схватила за рукав и потащила к боковой анфиладе. Они нырнули в простенок и сразу упали на просторную, затянутую багровым бархатом кровать.
— Где мы? Это норка марсианских мышей? Или переход в Нарнию? Или каморка Буратино?
Сэм болтал глупости, целовал в шею, спускаясь к ключицам и ловко извлекал родное тело из рабочего комбинезона. Пальцы хирурга в слепую находили и распечатывали швы.
— Где ты набрался таких странных имен?
— Старые сказки.
Лили застонала, чуть запрокидывая голову и выгибаясь. Ее теплые ладони прошлись по пояснице и ягодицам, жена хирурга тоже без труда находила любую часть тела. Тем более из капсулы Сэм вывалился в одних мягких штанах. Почти невесомые, они сами сползали с бедер.
— Это не норка, это как ты просил…, - голос Лили рвался, поскольку Сэм добрался до сосков и с увлечение лизал и покусывал их, — это гардероб.
— Бог ты мой, — Сэм одним рывком содрал с себя футболку и полностью выгреб жену из лоскутов комбинезона.
— А мы на пуфике для примерки обуви, — интимно прошептала она, поднимая бедра.
— Безумие какое-то!
Сэм вжался губами в губы, теряя связь с реальностью. Движения тел стали важнее целого мира: войн, гардеробов, расчлененных тел и стейка с холодным пивом. Даже если вселенная осыплется, как древняя мозаика, кому какое дело.
Позже они лежали на вместительном пуфике без подушек и простыней, и было удивительно комфортно. Согнутой руки Сэма хватало для двух голов. Тонкие волосы на затылке Лулу пушились и лезли в нос.
— Зачем тебе гардероб, если в нем нет одежды?
Хотелось болтать о ерунде.
— О! Знаешь, я заказала в местном ателье набор вечерних платьев и костюмы для тебя, — дурашливым голосом пропела Лулу. — Пару дней назад сообщили, что все готовы. Но еще не донесли.
— Надо же. Почему так долго?
— Чего ты хочешь, дорогой? Оттуда два квартала топать. Думаю, через денек доберутся.
Сэм заржал. Земляне постоянно стебались над страстью марсиан к бескрайним просторам и «уютным», как стадион, будуарам. Поговаривали, что жители Марса владеют более сотней способов упаковки самих себя в одеяло. Еще бы, чтобы спать без кошмаров на бесконечной кровати, нужно суметь соорудить на ней палатку. И лучше из одеяла.
— Набор платьев и костюмы — маловато, чтобы забить такой гардероб.
— Не волнуйся, у меня будет большой набор.
Метров в пятнадцати от пуфа причудливо громоздились друг на друге зеркальные ниши для одежды, образовывали выступы, повороты, уютные уголки. Настоящий лабиринт волшебных отражений. Лулу вздохнула и развернулась лицом. Во взгляде сквозила горечь, и Сэм, желая утешить, но не находя слов, медленно и мягко водил рукой по изгибу талии и бедру.
— Какая мне одежда, милый? Я хочу обратно в наш дом и ни одной лишней вещи не собираюсь заводить. Как ты думаешь, он выстоял?
— Если что, построим новый.
— Я уверена, что нет. Видела эти кошмарные трансляции.
Пусть даже такие, неизвестность деморализует хуже самой страшной информации. Поэтому эвакуированные получали гиперболические трансляции с Земли. Смерть и руины городов. Информацию сбрасывали пакетами данных в сторону Солнца на систему принимающих и пересылающих спутников. Оттуда она попадала на Марс. Чаще всего в виде простой плоской видеосвязи. Почему Марс до сих пор не атаковали, Сэм не понимал. Возможно, прикрытый со всех сторон гиперфлотом «Омега», обложенный исказителями пространства и информации как самое важное убежище человечества, он до сих пор не был обнаружен врагом. А, возможно, твари не распыляли силы, оставляя его на закуску.
— Все это не важно, Лулу. Главное, мы живы и вместе. Как Мэтью?
— Он растерян и одновременно очень воинственно настроен.
— Воинственно настроен он всегда.
— Ох, нет. В этот раз буквально. Пытался пробраться на военный склад и выкрасть бомбу. Собрался пульнуть в проклятого врага, как потом объяснил.
— И как далеко удалось пробраться? — невесело хмыкнул Сэм.
— Был пойман уже внутри каким-то майором, объявлен военным преступником и посажен на гауптвахту за чтение учебника по физике. Прочитал и пришел с новыми планами прорыва, сейчас разрабатывает.
— Пусть делает то, что считает правильным. Как твое Зоосити?
— Все нормально. Держим в полуанабиозе. В компанию к нашим интеллентам подсунули несколько законсервированных платформ фауны с Земли. Тех, кому не хватило зооковчегов и кого перебросили на Марс. Так что я теперь творец питательной среды и снов. Не нахожу времени, чтобы платья покупать.
— Ты у меня красавица, умница и спасительница с одним комбинезоном на весь гардероб.
И Сэм поцеловал ее в кончик вздернутого носа.
В тот первый и страшный день войны траволатор выбросил их к Луне, оттуда через кросс-переход на орбиту Европы. В столпотворение авиеток, платформ и транспортников. Сэму никогда раньше не приходилось испытывать столько страха из-за проклятой неопределенности. Он, жена, сын и километровый, плотно набитый животными «чемодан».
