Конан и Пришелец из другого Мира - Андрей Арсланович Мансуров
Подумав, что напарник удержал рвущееся на язык слово «глупого», заменив на чуть более нейтральный эпитет, Конан притворно сокрушённо вздохнул:
– Ладно-ладно. При всём моём реализме, и до дрожи обожая себя, любимого, я всё же хочу попробовать. А то деньги кончились – ну, почти! А жить-то – надо!
– Конан! Умоляю! Неужели нельзя найти чего попроще?! Ведь такой прославленный, здоровый и крепкий воин всегда может… ну… Например, наняться сотником к султану того же Кофа! Или пойти в войско эмира Офирского! Да армий только на побережье моря Вилайет – с десяток! И все – сам знаешь: никуда даже против нашего берегового Братства! А ты…
– А я, как ты успел, наверное, заметить, никогда незнакомой и интересной работой не пренебрегал! Особенно, если её считают и сложной… И опасной!
Такая – дороже!
– Ну, это-то на всём побережьи, действительно, не знает только совсем уж тупой и глухой: что ты не боишься… Ничего! Но, ради тебя, Конан! Ведь – колдовство же!..
– А ничего, Велемир. Не хочу хвастать, ну уж в чём я за последние пару-тройку лет поднаторел – ну, вот так уж получилось! – так это в борьбе с чёрным и подлым стигийским колдовством. И, как видишь, жив!
Чего нельзя сказать о тех придурках-магах, что имели глупость связаться с Конаном-киммерийцем! – Конан гордо ударил могучим кулаком в загудевшую, словно бочка, обнажённую грудь.
Велемир покачал головой. Затем широко ухмыльнулся:
– Вот чего никому и никогда не удастся – так это отговорить тебя, Конан-варвар, от мысли, которая запала тебе в голову!.. И как это я об этом… Словом: делай, что считаешь нужным.
Но уж извини: в этот раз я тебе – не напарник!
Короткая дорога, ведущая в сторону Порбессии, как её описал Велемир, живописностью или разнообразием впечатлений не отличалась. После того, как она четыре дня назад отделилась от общего тракта, ведущего к городам Кушанистана, её и дорогой-то стыдно было называть. Скорее, узкая тропа, натоптанная копытами редких верблюдов да коней путников-одиночек, вроде него – не боящихся ни бога ни чёрта.
Голая степь с редкими кустиками саксаула и верблюжьей колючки напоминала, скорее, пустыню, если б не была покрыта пожухлой жёлтой травкой, которая по весне наверняка цвела разноцветными цветочками, и радовала глаз свежей зеленью. Сейчас же, в разгар лета, могла только напомнить о том, что всё земное – лишь тлен и суета.
Не смущаясь такими мыслями, Конан особо не спешил, и вёл своего могучего коня мерным шагом, чтоб не заставлять спокойное животное напрасно потеть, и таким образом тратить лишнюю драгоценную влагу – везти немаленькое тело варвара само по себе достаточно трудное занятие. Бурдюков с водой Конан нагрузил в седельные сумки тоже с запасом: все вместе они весили, пожалуй, лишь чуть-чуть меньше, чем сам варвар. А ведь был ещё и овёс, и оружие, и еда для самого Конана. Так что киммериец ехал спокойно, рано останавливаясь на ночлег, и довольно поздно пускаясь в путь: ему сейчас важна не скорость, а кое-что другое.
Вся же дорога заняла у него всё-таки немного больше того времени, что он планировал: ведь ему пришлось сделать крюк, чтоб заехать в порт Марлезан, и провести там целую неделю, улаживая кое-какие дела. Но теперь дела улажены, и нужно только время, чтоб кое-какие обстоятельства, обусловленные этими делами, пришли в надлежащее… Состояние.
Попутчиков у Конана, к сожалению, не было. Потому что ну вот как-то так получилось, что желающих ехать в Порбессию, или даже просто – в том направлении, не нашлось. Однако Конана это не расстроило: он сам себе и приятный собеседник, и напарник, и бдительный сторож.
Впрочем, за все семь дней, что он, отбыв из Марлезана, провёл на большом тракте, и те четыре, что ехал уже по этой дороге, никто и не подумал на него напасть – ни разбойников, ни придорожных трактиров после того, как он свернул с большой дороги, не попадалось. Впрочем, как и селений. Да и правильно: люди селятся там, где есть вот именно – дороги. И вода. И можно или торговать, или «доить» путешественников и караваны, предоставляя услуги и пищу с ночлегом. Ну, или хотя бы чего-нибудь выращивать. Или добывать – например, медь, серебро, или уголь.
А тут даже колодцев не имелось – песок и песок. Какой смысл селиться?!
Так что деньги, оставшиеся от предыдущей миссии, и после улаживания дел в Марлезане – целых четыре золотых дерхема! – мирно покоились где-то на дне его сильно отощавшего кошелька. Конан не унывал по этому поводу: он вовсе не видел нужды развеивать скуку дракой, беседой, или ночёвкой в очередном питейно-постельном заведении. Что же до женского общества, то ему пока вполне хватало тех воспоминаний, которые осталось после знакомства с профессионалками Силенсии.
Очередную ночёвку киммериец решил устроить недалеко от той отвратительно – а точнее сказать – вообще не наезженной! – тропы, что гордо именовалась дорогой, и которой, судя по следам, пользовались последний раз не меньше пары недель назад. Собственно, как раз об этом его Велемир и предупреждал: пусть этот путь и кратчайший, но из-за отсутствия вот именно – воды и трактиров, ни один уважающий себя купец или путешественник им не пользуется. Большим караванам именно это и нужно в первую очередь: вода, доступная каждый день, чтоб везти на телегах не её, а всё-таки – товар, и удобный и сытный ночлег… Ну, и безопасность. Пусть дорога через Шем и Коф, хоть и занимает на неделю больше – зато она даёт всё это. И безопасна. Сравнительно.
Раскидистый куст саксаула, на который Конан набросил свой плащ, так, чтоб ветер не накидал песка и пыли в его скромный ужин, послужил ему в полной мере: Конан наломал с той его стороны, что уже иссохла, веток для костерка. И сейчас ждал, когда сваренная в небольшом походном котелке, на очаге, сложенном из трёх камней, каша, остынет. Потрескивание веток в костре и стрёкот вездесущих цикад и сверчков не мешали ему чутко вслушиваться в завывания ветра и странные шумы и шорохи летней ночи.
Впрочем, поев и помыв котелок, он вполне мирно, как могло бы показаться
