Война Каганатов - Дмитрий Янтарный
— Спокойно, спокойно, — Бэйзин участливо похлопал его по плечу, безо всяких усилий удерживая его на месте, — главе вашего клана и так сейчас приходится крайне несладко. Не будем усугублять его положение ещё больше. Так что забирай отсюда свою дочь, и проваливайте. Третий раз повторять не буду.
Исмарк, всё ещё наполовину оглушённый, послушно кивнул и, подозвав к себе Джайну, медленно побрёл прочь из сквера. Бэйзин же повернулся к Сарефу и насмешливо на него посмотрел:
— Что, даже не вступишься за свою родню? Ай-ай-ай, никакого семейной этики, стыдно, Сареф, стыдно.
— Эти двое мне не родственники, — мягко сказал Сареф, тоже сделав несколько шагов к Бэйзину, чем изрядно его удивил, — и ты это отлично знаешь. Если уж тебе пришлось в своё время сунуть нос в каждые мои трусы, чтобы узнать обо мне всё.
Бреннер за его спиной обидно засмеялся. Эргенаш молчал, но Сареф чувствовал, что он был готов к абсолютно любой реакции.
— Ну, так что тебе от меня нужно? — вкрадчиво продолжал Сареф, — твой хозяин несколько дней назад со мной разговаривал — и сообщил всё, что посчитал нужным. Или тебе нужно что-то протяфкать мне напоследок из-за его сапога?
— Я бы на твоём месте следил за языком, мальчишка, — сверкнув глазами, прошипел Бэйзин, — сейчас ты, конечно, получил некоторые привилегии… но ты же понимаешь, что это не навсегда? И год пройдёт быстро, очень быстро… а если произвести удачное стечение обстоятельств, то даже этого ждать не придётся.
— Что тебе нужно? — перебил его Сареф, — и как ты вообще тут оказался? Ты что, шпионишь за мной?
— Очень ты мне нужен, — фыркнул Бэйзин, — стражи границ были правы: чем больше за тобой бегать — тем сильнее ты о себе начинаешь мнить. Пара лет — и ты сам прибежишь к нам в клан, как побитая собачка. Нет, дружок, тут группа крутых парней ходила на легендарное существо пятого уровня… Чёрный Молох, может быть, ты знаешь такого.
— В самом деле? — хмыкнул Сареф, — а где же крутая добыча? Какой там легендарный артефакт с него падает?
— Артефакта нам, к сожалению, не перепало, — нехотя ответил Бэйзин.
— Ну да, — хмыкнул Сареф, — или просто группе крутых парней надрали задницу.
Бэйзин тихо зарычал. Сарефа откровенно веселило, как легко можно было манипулировать эмоциями этого самодовольного болвана. Нет, с момента их последней встречи ничего не изменилось, статус члена клана Айон был его единственной ценностью жизни. Если отнять у него это — он станет никем. Но в следующий момент Бэйзин взял себя в руки и сказал:
— Я понимаю, что у нас под ногами находится крайне неудачный пример похода на Чёрного Молоха, — он легонько пнул ногой надгробие Мидори, — но мы не принадлежим к числу этих неудачников. Если тебе так нужны доказательства — прошу…
С этими словами он извлёк из своего Системного Инвентаря нечто, похожее на крошечный мерцающий кусочек радуги.
— Радужная Эманация, — самодовольно сказал он, хвастаясь добычей, — ещё шесть таких — и будет мутная Радужная Эссенция. Хочешь, подарю? — внезапно предложил он. Сареф, с презрением посмотрев на него, сказал:
— После того, как ты пнул могилу мёртвой женщины? Ты абсолютно самодовольное и тупое ничтожество, Бэйзин. Да даже если меня отравят — я противоядие ради спасения своей жизни из твоих рук не возьму!
Он отвернулся… И в следующий момент за его спиной раздался шум… Эргенаш и Бреннер рванули было, но мгновение спустя остановились. А Сареф, обернувшись, увидел, что Бэйзин рвётся из хватки двух своих спутников.
— Пустите! Пустите меня! Плевать на всё, я вырву ему его грязный язык!
— Прекрати, олух! — прорычал один из его напарников, отвесив ему смачную затрещину, — ты хоть представляешь, под что подведёшь нас, если нападёшь на него первым сейчас — и на землях нашего клана?! Если тебе больше нечего ему сказать — пошли отсюда! У нас есть приказ — и всем, даже тебе придётся ему подчиниться!
Бэйзин, вырвавшись, наконец, из рук своих спутников, мрачно посмотрел на Сарефа и, поправляя сбившуюся одежду, направился к выходу. Но на выходе из сквера он обернулся и, ткнув в Сарефа пальцем, произнёс:
— Мы ещё встретимся, Сареф Гайранос-Джеминид, и это случится куда раньше, чем тебе кажется!
Сказав это, он направился прочь. Его спутники, посмотрев на Сарефа, тяжело вздохнули. Словно им сейчас было стыдно за своего товарища, и они жалели о том, что он показал себя в столь неприглядном свете. Но, ничего не сказав, поспешили за ним.
— Мне кажется, нам тоже пора отсюда уходить, — мягко сказал Эргенаш.
— Что, только из-за этого высокомерного ублюдка?
— О, нет, — Эргенаш улыбнулся, — вмазал ты ему знатно, и он абсолютно это заслужил. Среди наших подобные… кадры чистят остальным сапоги — и благодарны за то, что им дают хотя бы такую работу. Но если мы останемся здесь — не факт, что глава Айона не пришлёт сюда кого-нибудь более… весомого.
Звучало это здраво. Сареф, последний раз посмотрев на розу на могиле Мидори, собрался было уходить, как вдруг остановился. С самого начала, как он пришёл сюда, ему упорно казалось, что здесь что-то не так. Как будто чего-то не хватает. И только сейчас он понял… могилки, аккуратно расположенные по углам, были расположены настолько симметрично и настолько гармонировали с тем, как был оформлен сквер, что самый главный, буквально самый кричащий вопрос надёжно ускользал, как приятное сновидение после пробуждения.
— Слушайте, — внезапно спросил он, — а… почему могил только четыре?
Этот вопрос надёжно сбил с толку и Бреннера, и Эргенаша. Они стали оглядывать сквер, причём с таким диким и ошеломлённым видом, словно впервые его увидели.
— Я… я… я не знаю, — наконец, выдавил из себя Эргенаш, беспомощно осматривая сквер, словно в отчаянной попытке найти пятую могилу, — это… странно… но я не знаю, почему так.
— Может, их было всего четыре? — спросил Сареф.
— Не знаю… не помню… — Эргенаш с самым несчастным видом схватился за виски, — мои отец и дядька как-то обращались к ним за помощью… нам нужна была эманация Василиска Вечности. Тогда с Зинтеррой у нас были совсем плохие отношения, никакую группу стревлогов они бы не согласовали. И они просили Дьяволиц о помощи… и я их, кажется, видел… их было пять… точно пять… или всё-таки четыре… Прости, Сареф, я не помню!
Это было крайне
