Джеймс Гарднер - Планета бессмертных
Я задумалась, не сводя с него пристального взгляда. Фестина рассказывала мне о Лиге Наций: группа чужаков, вооруженных технологией, на миллионы лет обгоняющей человеческую. Слишком высокомерные, чтобы вникать в дела низших рас, они тем не менее установили единый закон, действующий по всей галактике: склонным к убийству существам не позволяется путешествовать от одной звездной системы к другой, а если такое существо все же попытается прорваться в космос, оно погибнет, как только покинет свою звездную систему. Фестина не знала, как Лига Наций все это проделывает, но была уверена, что любой, кто заслуживает наказания, не сможет избежать его.
Поскольку Лига никогда не ошибается, этот оранжевый уродец, возможно, и нарушает какие-то законы, однако не настолько испорчен, чтобы хладнокровно убить меня.
– Хорошо, – сказала я. – Посмотрим, какова заретта внутри. Но если она не будет вести себя как следует, я ударю ее ногой в живот или где там еще окажусь.
– «Звездная кусака» – очень воспитанная леди, – заявил Уклод.
Судя по выражению его лица, относительно меня он придерживался другого мнения. Уф!
ПРОБЛЕМА РАЗУМНОСТИ
Я положила в рот заретты куртку разведчика и свой любимый серебряный топор, приготовилась прыгнуть туда сама… но Уклод сказал:
– Топор оставь.
– Не хочу я оставлять топор. Хочу взять его с собой, на случай, если мне попадутся деревья, которые нужно срубить, или злые люди.
Маленький человечек сделал глубокий вдох.
– В космос нельзя брать с собой смертоносное оружие – Лига Наций сделает из нас обоих отбивную, как только мы окажемся в космосе.
– Мой топор – не смертоносное оружие. Это просто орудие для рубки деревьев.
Уклод состроил гримасу.
– Если бы ты искренне так считала, то, скорее всего, могла бы взять его с собой: те, кто в Лиге, чертовски навострились читать чужие мысли и могут отличить мирные намерения от враждебных. Это, знаешь ли, очень даже неплохо… иначе в космос нельзя было бы взять и зубочистки. Оружие только тогда является таковым, когда ты думаешь о нем, как об оружии. – Он прищурился. – Однако ты сама только что упомянула о злых людях, и поэтому понятно, что у тебя на уме. – И с непреклонным видом человека, взявшего на себя роль матери по отношению к неразумному ребенку, Уклод указал на мостовую у меня под ногами. – Сожалею, детка. Оставь топор здесь.
Я чуть было не заспорила с маленьким человечком, но потом меня осенило: дело не только в топоре; это глобальная проверка моей цивилизованности. Лига Наций не захочет рисковать, выпуская меня в космос, окажись я из тех, кто радуется, рубя других на куски. И если я действительно имею склонность к насилию, у Уклода будут серьезные неприятности, так как он взял на борт существо, одержимое мыслями об убийстве. Следовательно, крошечный оранжевый преступник хочет посмотреть, достаточно ли я нравственна, чтобы отказаться от топора. Если нет, он будет воспринимать меня как опасное неразумное существо, которому нечего делать среди других, более миролюбивых, и скажет: «Весло, я тут подумал и решил, что ты будешь счастливее, оставшись на Мелаквине».
НО Я НЕ БУДУ СЧАСТЛИВЕЕ
Я не хотела оставаться на Мелаквине.
Моя планета – самое прекрасное место во вселенной, однако меня здесь ждет безмерное одиночество. Здесь нет никого, кроме сонь с усталыми мозгами, и никто из них не согласится стать вам другом, как бы отчаянно вы ни молили об этом.
За всю свою жизнь я имела дело лишь с двумя неспящими представителями своего народа. Одной была моя мать, которая будила спящих мужчин и заставляла ложиться с ней, пока не забеременела; все это делалось в надежде, что дети помогут ей не впасть в сонное безразличие… но уловка не сработала. К тому времени, когда я стала подростком, мать уже находилась в Башне предков и не отзывалась ни на какие мольбы типа: «Мамочка, пожалуйста, послушай, пожалуйста, посмотри на меня!» Последний раз ее удалось расшевелить много лет назад, когда в нашем городке появились разведчики; однако даже это зрелище удерживало ее интерес на протяжении всего нескольких часов. Потом она снова впала в спячку.
Вторым бодрствующим человеком на Мелаквине была моя сестра, Еэль. На несколько лет старше меня, она родилась в результате первой отчаянной попытки матери не дать мертвому сну завладеть собой. Еэль была моим лучшим другом, учителем и второй матерью… пока не появились разведчики. С их приходом она превратилась в соперницу, добивалась только их внимания и игнорировала меня.
Странно, но иногда появление новых людей может сделать чувство одиночества более острым.
Однако теперь Еэль была мертва, убита злобным разведчиком! И ничто больше не удерживало меня на Мелаквине. Почему бы мне не отправиться вместе с Уклодом в далекие непрозрачные миры, которые, конечно, будут сражены моей хрустальной красотой? А моя подруга Фестина? Она, видимо, считает меня мертвой и очень огорчена этим. Разве мне не следует увидеться с ней и тем самым извлечь ее из пучины отчаяния?
И все же это было очень нелегко – оставить свой дом… и свой топор тоже. Пусть он всего лишь вещь, но – моя вещь, единственное, чем я владела. Я много раз держала топор в руках, когда в одиночку рубила деревья, надеясь, что кто-нибудь заметит, как хорошо я расчищаю поля и каким, следовательно, цивилизованным человеком являюсь. Теперь тест на цивилизованность состоял не в том, чтобы использовать топор, а в том, чтобы оставить его. Сколько в этом того, что люди называют «иронией»! А я терпеть не могу иронию.
С огромной неохотой я достала топор изо рта «Звездной кусаки» и положила на мостовую. На лезвие начали падать снежинки, но я не стряхивала их.
– Ну… – я старалась произносить слова громко и твердо, чтобы никто не посмел сказать, будто голос у меня дрожит, – я готова. И я по доброй воле оставляю топор здесь, хотя это мое единственное имущество… потому что я мирный человек и никогда не убивала никого, кроме тех, кто действительно заслужил это.
Уклод покачал головой.
– Ты пугаешь меня, детка. Право слово, пугаешь.
И он протянул руку, чтобы помочь мне взобраться в корабль.
ПОГЛАЖИВАНИЕ ЩЕКИ ИЗНУТРИ
Кожа у меня уже стала мокрой от снега, поэтому влажности рта заретты я не ощутила. Однако я видела какое-то скользкое мерцание под ногами… и решила, что идти следует с осторожностью, а то можно поскользнуться и упасть. (Падение мне не повредит, но Уклод может счесть меня неуклюжей.)
Я неподвижно стояла на рифленом полу рта «Звездной кусаки», глядя в распахнутый зев глотки. (Я не хочу сказать, что корабль зевал, как это делают люди, когда им скучно. С чего бы ему скучать? Думаю, это в высшей степени волнующее событие – когда в тебя через рот проникает прекрасная стеклянная женщина. Просто такова освященная веками, затасканная фигура человеческой речи – называть темные полости «зевом», а мне нет равных в воспроизведении чужеземных штампов.) Поскольку мы вошли в заретту на уровне земли, глотка уходила вверх, к центру шара.
Подниматься по скользкой поверхности наверняка будет очень сложно – все равно что по грязному берегу реки; однако в глотке было слишком темно, чтобы разглядеть, насколько крут «склон».
– И что теперь? – спросила я Уклода.
Повернувшись, я увидела, что маленький человечек стоит у внутренней стороны щеки и потирает ее. В основном рот вокруг нас имел розовый цвет, но именно это место было заметно краснее. Я вспомнила, как он массировал заретту, чтобы она открыла рот; по-видимому, связь с ней осуществлялась через поглаживание. Не слишком эффективно, поэтому я решила высказаться по этому поводу:
– У машины есть кнопки. Ты нажимаешь на кнопку, и сразу же что-то происходит. Вот как должна работать машина. Я не слишком высокого мнения о космическом корабле, который нужно тереть, чтобы привлечь его внимание.
– Ты не поняла, – ответил маленький человечек. – Эта ласковая девочка проверяет, что я и в самом деле ее папочка. Заретта бесценна, и никакая осторожность в отношении ее не лишняя. Клетки ее рта производят полный анализ ДНК моей руки, а заодно проверяют отпечатки пальцев и ладони – и все ради того, чтобы не впустить внутрь чужих.
– Очень глупо! Преступники могут просто отрезать тебе руку. Приложат ее к стене, начнут тереть…
– Эй! – прервал меня Уклод. – Что с тобой, мисси? Как может столь мерзкая идея прийти в столь хорошенькую головку?
– Я просто проявляю практичность. В отличие от твоей заретты, чьи меры предосторожности, мне кажется, только подталкивают бандитов отрезать…
– Замолчи! Немедленно. Ни слова больше.
Я замолчала. До чего же привередливый чужак! Спустя некоторое время он пробормотал:
– Ты ведь оставила топор снаружи, верно? И что ему на это отвечать?
ПУТЬ НАЗАД ОТРЕЗАН
