Станислав Травкин - Последние судьи. Сильнее льва и слаще меда. Книга первая
С каждым моим словом улыбка моей спутницы становилась все шире, наконец, не в силах сдержать эмоции, Катарина остановила машину, вцепилась мне в ворот куртки и накрыла своими губами мои губы. На несколько минут мы оставили реальный мир и погрузились с головой в море первобытной безудержной страсти.
— Это было неожиданно… — выдохнул я, когда эмоции утихли, — неожиданно, но очень приятно.
— Точно, — согласилась со мной Катарина, — смотрелось, как в крутом кино, наверное. — Мы засмеялись и продолжили наш путь по разрушенному городу.
Однако не успели мы проехать и квартала, как, словно из ниоткуда, на дороге возникла женская фигура. Катарина ударила по тормозам, и машина остановилась в метре от незнакомки, которая даже не попыталась отойти в сторону.
— Что ж ты, тётенька, на дорогу не смотришь, никак жить надоело? — опустив стекло, беззлобно спросил я. Женщина проигнорировала вопрос и, не поднимая глаз, продолжала что-то бормотать себе под нос.
— Она, похоже, не в себе… — Катарина внимательно разглядывала незнакомку.
— Может, подбросить её куда, — рассуждал я, — хотя куда мы её подбросить можем.
Внезапно женщина упала на колени, держась руками за живот, и тихо застонала. Я вышел из машины и подошел к распростертой на снегу фигуре. Как только я склонился над ней и протянул руку, чтобы коснуться её плеча, женщина молниеносным движением схватила меня за руку и, озираясь по сторонам, зашептала: — Бесы, бесы… в городе не осталось живых душ. Демоны входят без стука с острым ветром… В церкви бесы, в церкви… — женщина указала рукой на виднеющийся вдали купол храма. — Бегите отсюда.
Сумасшедшая упала на спину, и пальто, надетое на голое тело, распахнулось. Живот женщины был вспорот, а на дряблых грудях были вырезаны перевернутые звезды.
— Ничего себе… Никогда такого не видела, — проговорила Катарина, — как думаешь, кто её? Сатанисты?
Ноги женщины в поношенных ботинках перестали дергаться, глаза остекленели, а порыв ветра присыпал изрезанное тело чистым белым снегом.
— Черт его знает, может и сатанисты, — я понятия не имел, кто мог сотворить такое. — Прокатимся до церкви, посмотрим.
Стихийное бедствие, так неожиданно обрушившееся на город, каким-то непостижимым образом почти не тронуло маленькую православную церквушку, у ворот которой Катарина остановила наш внедорожник. Ни белоснежный фасад храма, ни золотой купол не пострадали от землетрясения, лишь одна из стен здания была проломлена упавшим строительным краном.
Мы вышли из машины и, осенив себя крестным знамением, шагнули внутрь. То, что я увидел внутри, потрясло меня до глубины души. Около упавшего паникадила стоял голый по пояс длинноволосый мужчина лет тридцати и справлял малую нужду. В нескольких шагах от него другой парень, присев на корточки, снимал скальп с мертвого священника. За двадцать восемь лет своей жизни я не видел ничего более ужасного и омерзительного, ведь даже на войне есть негласные правила и даже у самого жестокого сукина сына всегда есть некая черта, которую он никогда не пересечет. Услышав, как мы вошли, подонки почти одновременно повернулись в нашу сторону, и в их глазах я увидел не ярость, не страх и даже не пустоту, их лица просто сияли от… наслаждения, обыкновенного наслаждения, которое можно увидеть на лице добропорядочного семьянина во время воскресного пикника в парке. В следующее мгновение оба парня, не раздумывая ни секунды и не проронив ни слова, бросились на нас, как хорошо обученные сторожевые псы. Я приготовился встретить первого хорошим прямым и почти уже бросил свое тело в удар, но Катарина опередила меня — БАМ! БАМ! — два точных выстрела отправили нападавших в бессрочный нокаут. Мы подошли к распростертым на каменном полу телам. Я потер ладонью ухо:
— Здорово ты стреляешь, детка.
— Повезло, — пожала плечами Катарина.
Хрупкий, по всей видимости, женский, силуэт, облаченный в такой же черный балахон, что и один из убитых нами вандалов, мелькнул в дальнем углу зала и исчез в проломе, который оставила стрела упавшего крана. Моя спутница бросилась следом за беглянкой.
— Только не в голову, по ногам бей, — крикнул я, на долю секунды опередив выстрел. — БАМ! — сдавленный крик известил меня о том, что Катарина снова попала в цель.
Выбежав наружу, я увидел молодую девушку лет двадцати, которая каталась по земле и стонала от боли, прижимая ладони к простреленному колену. Катарина стояла рядом и держала её на мушке.
— Кто вы такие? — я опустился на корточки возле девушки, которая сразу же перестала стонать и одарила меня пронзительным, полным ненависти взглядом.
— Мы те, кто делает соль солёной, а сахар сладким, — произнесла девушка хриплым прокуренным голосом, — мы ваши боги.
— Кто вы такие и кому служите, — повторил я снова, чувствуя, как моя кровь медленно закипает от ярости.
— Те, кто трахнул твою подружку штыком, — девушка указала пальцем на Катарину и засмеялась.
Не видя никакого смысла в том, чтобы продолжать разговор с демоном, я перевернул девушку на живот и, положив правую руку на подбородок, а левую на затылок, резким рывком сломал ей шею.
Обрушивающуюся на меня тишину, разорвал звонкий голос Катарины: — Как думаешь, много таких, как они?
— Кто знает, маленькая, кто знает…
Превозмогая омерзение, мы вытащили тела подонков из церкви и бросили прямо на дороге, затем, взяв из подсобки лопаты, выдолбили в мерзлой земле подобие могилы и предали истерзанное тело священника земле.
Глава 7
Наш внедорожник летел по южной трассе, унося нас всё дальше от Ринермо по направлению к Урску. Вчера после происшествия в церкви мы с Катариной до самой ночи колесили по городу, отыскивая в руинах торговых точек съестные припасы и всё то, что должно было пригодиться нам в дороге. Последним подарком от города моей юности стал десятизарядный глок, который я забрал у жандарма, убитого, по всей видимостью, той же нечистью, что мы встретили в церкви. Теперь у нас было два ствола на двоих и восемнадцать патронов.
— Мало, конечно… — рассуждал я, пересчитывая наше скромное свинцовое богатство. — Ещё бы пару коробок рассыпать по карманам, чтоб на душе спокойнее было.
— Это точно, — поддержала меня Катарина, — патронов много не бывает.
— Кстати, расскажи мне ту историю, после которой у тебя появилась трофейная офицерская куртка, — попросил я свою спутницу.
Катарина пожала плечами.
— Мы тогда скрывались в деревне, под Лянцами, в соседнем доме офицер остановился со своей секретаршей, она, похоже, одновременно и любовница ему была. А у нас форма летняя и продукты пару дней как закончились, вот и решили навестить их. Меня у черного хода оставили, на всякий случай, и что ты думаешь, подполковник именно через черный ход и вышел то ли покурить, то ли просто прогуляться. Я с перепугу ударила прикладом, попала в висок, он и отмучился. Не успела толком прийти в себя, как за ним его секретарша вышла. Завязалась борьба, автомат у меня выпал, и мы покатились по снегу. Мне тогда крепко досталось, но я всё-таки смогла подмять её под себя и задушить. Повстанцы тем временем вошли в дом и троих солдатиков из охраны подрезали, без единого выстрела. Вот, собственно, и вся история. Мы тогда очень радовались нашей маленькой победе, дети… мыслей — меньше, а эмоции через край…
— Мы и сейчас с тобой дети, — задумчиво произнес я, — только чуть более опытные и чуть более грустные.
— Наверное, ты прав… — согласилась со мной Катарина, — нам с тобой никогда не повзрослеть…
— И это замечательно, — продолжил фразу я.
— Согласна, — улыбнулась моя спутница и вдавила педаль газа в пол.
«Урск — 150 км» — гласила надпись на дорожном указателе возле разрушенной автобусной остановки.
— Ни одного целого здания за триста с лишним километров! Видимо, в Урске нас ожидают те же постапокалиптические пейзажи, что и в Ринермо, — размышлял я.
— И та же нечисть, — добавила Катарина.
За поворотом показался придорожный мотель, точнее то, что от него осталось. На парковке у разрушенного здания стояли два грузовика и несколько легковых машин, хозяева которых, по всей видимости, остались постояльцами мотеля навсегда.
— Надо бы заправиться, а то до Урска не доедем, — Катарина задумчиво посмотрела на датчик уровня топлива.
— Ну, раз надо, давай сольём у этих, — я кивнул головой в сторону брошенных машин.
Мы вышли из машины и, убедившись, что на стоянке никого больше нет, принялись за дело. Бензина было много, и скоро наш бак и канистры были заполнены под завязку.
— Жалко, мотель разрушен, сняли бы сейчас комнату, выспались…
— Можем и здесь поспать, — улыбнулась моя спутница, — ложись на заднем сидении, а я подежурю. Я-то ночью спала уже.
