Стас Северский - Историк

— То, что не доходит до долгосрочной памяти, остается в краткосрочной. Необходимые данные должны были быть сохранены при вашей встрече.

— Я видел в его разуме только участки тьмы, тишины.

— Никто не способен действовать, не сохранив необходимых для действий данных.

— Нужные ему данные были сохранены другими.

— Его контакты должны были остаться в его памяти.

— Я не увидел их. Их не было.

— Ему был открыт прямой проход через объекты, закрытые для него, — его привели и увели высшие офицеры, имеющие прямой доступ к объектам, защищенным высшим контролем.

— Отчетная память моих офицеров, моих объектов не дает никаких данных о Ярове, Тишинский.

— Высшие офицеры способны править отчетную память.

— Их разум чист. Чисты не только их отчеты, но и их фоны. Это видно при тщательном досмотре.

— Дайте мне разрешение открыть жесткую память высших офицеров.

— Нет, Тишинский, я не нарушу запреты, держащие мой порядок.

— Вы способны читать жесткую память, Снегов. Вы прочтете.

— Я единственный. Я один способен держать эти силы под контролем.

— Тогда всмотритесь в разум ваших офицеров.

— Я открываю память только мертвых или умирающих. Только тех, кто казнен мной или ждет казни. Я не позволил Ярову уничтожить меня, только стремясь сохранить систему, порядок под моей властью. Порядок огражден от Хаоса законами, запретами. Порядок всегда ограничен, Тишинский. Я не буду разрушать этих преград. Мое уничтожение равно уничтожению системы, разрушение системы равно моему разрушению. Я должен действовать только в пределах ограничений, ограждающих Порядок от Хаоса. Я есть Порядок, Тишинский.

— Но Яров перешел границы вашего Порядка, Яров нарушает его. Я должен найти нарушителя.

— Ищите Ярова здесь, в пределах Порядка, не нарушая его границ. Вы — создание Хаоса, призванное мной из него для борьбы с ним, но вы служите Порядку.

— Я не могу найти в пределах Порядка человека, которого в них нет.

— Порядок имеет не одно измерение. Ищите в других.

— Вы считаете, что его провел Страж?

— Не он. Его провел Хакай. Это не заговор моих офицеров, это — диверсия Хакая.

— Яров должен был иметь данные об этом.

— Данных не было, Тишинский. Он явился из ниоткуда, уйдя в никуда. Такого еще никогда не было. Но никогда не было такого, как вы, Тишинский. Найдите его, будь он жив или мертв. Найдите его, будь он не живой, не мертвый. Найдите. Вы — «тень» единовластия, вам подвластны его призраки.

Он, окончательно пробужденный, поднял голову. Его хищный разум разгорелся отраженным в глазах огнем, сдержать который он теперь не сможет, обуздать который теперь смогу только я. Его голод не утолим — ему нужен пепел сожженных. Его жажда не преодолима — ему нужна кровь истерзанных.

— Я найду его, где бы он ни был. Но мне потребуется больше полномочий, больше людей, больше техники.

— Вы получите войска третьего управления СГБ.

— Мне нужны другие люди — другие «тени».

— Берите столько готовых к подключению тел с заводов Стальграда, сколько сочтете нужным.

— Нужны иные люди.

— Нейропрограммисты Стальграда будут переданы в ваше распоряжение.

— Коррекции программ разума недостаточно — нужны коррекции первичных программ.

— Я не позволю вам править ДНК бойцов СГБ, Тишинский.

— Порядок системы требует больше, чем могут дать люди.

— Это система людей, Тишинский. Это их Порядок. Он требует только их, людей, ничего больше, ничего иного.

— Порядок, которым правят нелюди, людей только терпит — до времени.

— Нелюдь — вы, а я — не человек. Я подчинен целям людей, а вы — мне.

— Вы — машина, подобная человеку.

— Поэтому вы — зверь в человеческом обличье. Вам нужна власть оттого, что она дает вам кровь. Вам нужна только кровь, Тишинский. Но ваш разум не способен ограничить вас. Вы потеряете все, все уничтожив. Без меня вас не будет, не будет ничего. Вы — моя тень, Тишинский. Вы скованы со мной. Вы исчезнете бесследно, когда исчезну я. Но когда не будет вас, я — буду.

Он склонил голову, но огонь его разума не погас.

Запись № 8

04. 01. 1001 год Эры Порядка 21:00

Вайльдер пошел вперед, проводя меня в подземелья Центрального управления DIS, напряженно всматриваясь в мысли Тишинского, смотрящего ему в спину. Роттер с «защитниками» ожидает меня у врат блока изолятора. Он приветствует меня нервным жестом, отрывистым наклоном головы. Он иссушен обреченной усталостью, как изможден тревогой Горный, стоящий перед ним за непреодолимыми преградами полей с покорно опущенной головой. Здесь, рядом с ним, я читаю его мысли, только приглушенные экранами полей, здесь я вижу его, но он не видит меня. Роттер проследил мой остановленный взгляд.

— Снегов, он практически не отличим от Горного. Он близок к совершенству.

— Я знаю. Системы опознания, загруженные в данном режиме контроля, не видят различий.

— Нужно поднять уровень контроля безопасности.

— Подключение техники к задаче высшей ступени контроля безопасности угрожает порядку, системе.

— Мы будем вынуждены сделать это, Снегов.

— Не сейчас.

— Время не терпит, Снегов. Шпионы Хакая такой сложности еще единичны, но мы не опознаем их.

— Не сейчас. Мы еще способны сдержать мятежников Хакая.

— Мы не можем и дальше сдерживать их такими силами, такими средствами, Снегов.

— Выбора нет. Мы должны подойти ближе к памяти Хакая, к его окончательному уничтожению.

— Вы полагаете, что, утвердив высшую задачу технике контроля безопасности, мы открыто блокируем Хакаю доступ к системным данным, вынудив его пойти дальше?

— Да, когда мы будем безошибочно определять его шпионов, он, неспособный дальше засылать, внедрять их, преступит последние запреты, перейдя к бесконтрольным технологиям. Сейчас мы контролируем его.

— Но такими силами, что подрываем обе системы. Ему это и нужно, Снегов.

— Я знаю. Но нам нужно время.

— Но время нужно и ему. У нас нет времени, Снегов. У трех систем больше нет времени.

— Время трех систем подходит к концу. Но я способен сдержать его. Я объединю три системы одной. Объединю одним врагом, одной общей войной, одним временем. Я не позволю Хаосу низвергнуть здания, воздвигнутые Порядком. Хаос будет обращен Порядком.

— Согласен с вами, Снегов. Мы сделаем это — мы обратим хаос разрушений порядком, но разрушительным, подобно хаосу. Мы окончим наше время, подходящее к концу, достойно, Снегов. Но нельзя ждать. Мы разрушаем все и это разрушает нас. Мы угрожаем каменному Стражу, вынуждая его угрожать нам жестоким возмездием.

— Его ультиматум жестко ограничил нас. Но я способен мыслить, вершить в пределах его условий. Страж будет ждать крайнего срока — конца нашего времени, ведомого моей властью. Он пресечет наше время только при переходе нами его границ.

— Вы правы, Снегов. Но время системы отберет время у человека. Мы замкнули время в порочный круг разрушений и пришел срок его разомкнуть. Мы сохраняем систему для человека, но мы разрушаем человека для системы. Мы должны разомкнуть круг. Должны отнять время у системы и отдать его человеку.

— Пресечение времени системы ничего не даст человеку. Человек теперь не способен существовать без системы.

— Способен, Снегов. Не будет уничтожено системой все, что необходимо человеку для существования без этого порядка, он будет существовать без этого порядка.

— Не будет. Без системы у человека нет будущего.

— У человека есть бессмертная жизнь.

— Нет будущего у человечества — нет будущего у человека.

— Есть время, Снегов. Только вам не видно это будущее — вы не помните, что такое жизнь. Вы смотрите с высоты, с отдаления, — вам не виден человек, видна только система. А я вижу будущее человека. И не только его, Снегов.

— Ваша задача — хранить человека, моя — систему. Но как у системы, так у человека нет будущего — только короткое время.

— Да, Снегов. Настало время утвердить Задачу — дать силу и волю врагу, одному для всех нас. Этот враг объединит одной войной, одной властью все державы. Но мы должны решить — передать этот отрезок времени строгой системе или просто человеку.

— Для этого нужно вспомнить начало.

— Вы правы, Снегов. Начало — исток, конец — его исход. Наше начало истекает из войн — из войн исходит наш конец. Вы помните начало этой войны, Снегов?

— Помню.

— Оккупационный режим был установлен четко и жестко. Под насажденным нашим порядком молчанием, мы не различили скрытых непокорных мыслей. Не разглядели тяжкой ненависти, затаенной под видимым нам тихим покоем. Думая, что бунтовщики пробуют только нашу силу, мы жестоко усмиряли их одной грубой силой. Мы не поняли, что они ставят пробы нашему безумию.