Михаил Белозеров - Гибель Марса
-- Ау! Где вы?! - вопросил комиссар Ё-моё.
"Ау, ау, ау..." -- донеслось из коридоров.
Он заговаривал мне зубы, пока Сорок пятый подбирался на расстояние верного выстрела. Для этого ему пришлось сделать порядочный круг и зайти с дальнего края клеток. Он был так уверен в себе, что последние несколько метров даже не осторожничал, хотя и предпочел сделать перебежку до ближайшей колонны. Это была его ошибка, потому что я знал, где находится колонна по отношению ко мне. После колонны он должен был перебежать к решетке и только тогда стрелять.
Два шага к решеткам были последними в его жизни: я разрядил обойму в темноту и в отблесках выстрелов увидел, как Сорок пятый упал на пол. Надеюсь, я его убил. Хотя убить юмона сложно. Юмоны живучи, как кошки.
После этого я побежал в том направлении, куда по моим расчетам Рем Понтегера утащил пьяного Леху. И когда я уже вообразил, что мне ничего не угрожает, сзади ударил выстрел и я упал.
Глава 2.
Столица мира
Первое, что я увидел, когда открыл глаза, был огромный черный пистолет с вычурной скобой, лежащий на краю тумбочки. С минуту я рассматривал его. Телефон выводил трели: "Трум-м... трум-м... трум-м..." Так и не вспомнив, откуда у меня оружие, я сполз с кровати и нашел трубу под ворохом одежды в кресле с высокой спинкой. В ухо ударил баритон Алфена:
-- Ты еще спишь, сукин сын?!
По утрам он всегда был раздражительным, пока не выпивал чашку кофе со сливками в обществе новой секретарши - полчаса благоденствия для всей редакции. Большей роскоши Алфен себе позволить не мог. Потом выгонял слегка помятую Верочку Матюшину и принимался за нас. Здесь на Марсе он стал грубее и жестче, словно муки старости овладевали им.
-- Уже проснулся, -- бодро ответил я, почесывая левое плечо, на котором откуда-то появился болезненный бугорок.
-- Лучше бы не просыпался!
-- Нас разгоняют? - осведомился я, потому что подобные слухи постоянно муссировались в редакции.
-- Если бы! - саркастически воскликнул Алфен.
Должно быть, он сам мечтал об этом, чтобы по воле судьбы освободиться от того ярма, которое на старости лет тянул в виде редакции.
-- На что вы намекаете? - спросил я, с удивлением прислушиваясь к звукам в квартире: кажется, в ванной кто-то брился.
-- На твой отчет!
Я покосился на часы. Девять утра. Что-то рановато. Неужели, Алфен из-за меня отказал себе в маленьких радостях? Это значило, что дело серьезное. А я-то старался: накануне отослал краткое сообщение, из которого еще не значило, что я обнаружил черных ангелов. Надо быть полным идиотом, чтобы раструбить об этом всему свету. К тому же общеизвестно, что все события, происходящие во временном сдвиге, не имеют юридической силы. Ты даже можешь заявиться к своему начальнику и дать ему по рогам - это не будет преступлением. Хотя, во-первых, тебе это не удастся по многим причинам, не считая моральных - и главная из них квадрупольность временного сдвига, то есть приближение к искусственности (на общем фоне скалярного поля всегда оставался след), что исключало вольного обращения - в этом-то и вся сложность для злоумышленников, а во-вторых, для чего же тогда существует метаполиция? Как известно, с ней-то как раз шутки плохи.
-- Ну и что? - спросил я тем тоном, которым обычно злил Алфена.
-- Где ты шлялся в понедельник?!
-- А какой сегодня день?
-- Вторник!
-- Не может быть... -- оторопел я, на мгновение забыл о странном бугорке на левом плече.
-- Может! - перешел на фальцет Алфен. - Может!!!
-- Я сейчас приеду, -- пообещал я.
-- Можешь не стараться, -- заявил Алфен, -- ты уволен!
-- Вы не можете со мной так поступить! - крикнул я в трубу.
-- Могу! Я все могу!
И дал отбой.
В этот момент в комнату вплыл улыбающийся Леха.
-- Привет...
От него пахло моей зубной пастой. Он был в моей пижаме и освежался моим одеколоном. Его морда блестела, словно блин, а на руках был сделан маникюр. Если на Земле он носил прическу, как поросль у слона под мышкой - а-ля петушок, то на Марсе старательно зачесывал волосы на бок, что в сочетании с круглой рожей придавало ему слегка купеческий дебильный вид. Недаром его бросила жена, злорадно подумал я.
Тем не менее я попросил:
-- Ущипни меня...
-- Если я тебя ущипну, -- Леха решил поиздеваться, -- ты окончательно спятишь. У тебя вид, словно ты увидел астроса. -- Он опасливо покосился на пистолет и спросил почему-то шепотом: -- Ты действительно считаешь, что мы влипли?
Если сегодня вторник, то до пятницы далеко, как до земной Луны. Значит, действительно случилось что-то из ряда вон выходящее. Куда-то пропал понедельник! Если черные ангелы и временной сдвиг звенья одной цепи, то мы накануне грандиозных событий. Думаю, Леха и сам сообразил, что дела дрянь. У меня появилось плохое предчувствие.
Я пошел на кухню, предоставив Лехе возможность, не смущаясь, освежаться моим одеколоном и ходить в моих тапочках, и обнаружил, что в кабинете на кожаном диване кто-то спит: из-под одеяла торчала рыжая волосатая рука. На ковре валились мастырки и двухлитровая бутыль из-под пива "Ладожское". А в комнате стоял характерный запах. Идиот, подумал я.
-- Ты кого привел? - спросил я, оглядываясь на Леху, который выкатился следом. - Поменял ориентацию?
В былые времена на Земле мы тоже пьянствовали до потери ориентации в пространстве и времени, но никогда не курили траву на диванах и в постелях.
Леха идиотски захихикал. Я-то знал, что он однолюб -- любит одних Татьян женского пола и племени. И вообще, он был как огурчик - бодрый и подтянутый, готовый к подвигам, что меня почему-то страшно раздражало. Но смена климата явно пошла ему на пользу.
Очевидно, Леха наслаждался моим возмущением и еще тем, что я ничего не понимаю.
-- Вот почему ты хромаешь? - спросил Леха как ни в чем ни бывало.
Действительно. Левая нога болела. Я задрал штанину пижамы и осмотрел икру. На коже виднелись едва заметные фиолетовые пятна, как от дробинок.
-- Мы попали в перестрелку? - спросил я, опуская штанину и показывая свое плечо.
-- Еще бы, -- засмеялся Леха.
-- Ну не томи, -- попросил я.
-- А сам не помнишь, что ли?
-- Помню твой город... сопки... комиссара Ё-моё...
-- Ну... -- выжидательно оскалился Леха.
И я понял, что раздражает меня не сам Леха, а все, что с ним связано. Плохо иметь друга, который напивается в самый неподходящий момент - у меня до сих пор болели спина и шея -- что оказалось первым посылом к целому ряду ассоциаций.
-- Помню, что пили в машине... Ах, черт!..
Это было похоже на вчерашний сон, в котором нет ни начала, ни конца. И чем дольше я вспоминал, тем ярче был сон. Теперь я понял, что внес в отчет только события до нашего перемещения во времени. А Алфен решил, что я сорвал задание и прогулял целый день. Но все рано это еще не повод, чтобы увольнять сотрудника. У нас случались разногласия и похуже. Значит, Алфен что-то хотел мне сообщить. Например, о том, что за меня принялась метаполиция. Все было возможно. Однако, возможно, я просто идеализировал Алфена.
В этот момент на лестнице, которая вела на второй этаж, раздался грохот, и через мгновение в кухню, шлепая босыми ногами и потирая ушибленный зад, ввалился Рем Понтегера. Отрешенно налил в кружку рассола из банки с огурцами, с жадностью и взахлеб выпил.
-- Что мы вчера пили? - спросил он, хрипло откашливаясь.
Его опухшее лицо выражало страдание. Только теперь я обратил внимание на бардак, который царил на кухне. Хотя я жил один (с приходящими женщинами, разумеется), у меня всегда был идеальный порядок. А теперь: стол был заставлен объедками и разнокалиберными бутылками. Мало того, они беспечно перекатывались под ногами. Воняло тюлькой, косяками, солеными огурцами и еще бог весть чем. В мойку была свалена грязная посуда, а электрическая плита - залита каким-то подозрительно зеленым соусом. Сразу было видно, что хозяйничали земляне, которые не меняли своих привычек и на Марсе.
-- Лично я пил водку, -- сообщил Леха таким тоном, словно был бессмертным и имел три печени.
-- А я что?.. -- с укоризной протянул Рем Понтегера, цыкая сквозь зубы, и покаялся: - А я ее запивал пивом...
Он болезненно вздохнул. Глаза у него теперь были не белесыми, а как у морского окуня, которого вытащили со дна моря -- и не марсианского, а земного, потому что на Марсе морских окуней не водилось - не завезли еще.
-- Не знаю... я с вами не пил... -- сказал я и выглянул во двор. Так и есть - под окнами стояла красная "яуза" комиссара Ё-моё.
Надо ли говорить, что в марсианском Сестрорецке я жил не в многоэтажке, а в нормальном доме, деревья вокруг которого были высокими и большими. Так вот, в тени одного из этих деревьев - березы -- прятался юмон. Я его сразу узнал. Это был Сорок пятый.
