Василий Сахаров - Солдат
– Нет, – голос подал Стас.
– Они сдохнут и их зароют на ближайшем кладбище. А сейчас, нале-во! – мы неловко развернулись в нужном направлении. – Бегом, марш!
Мы побежали, но капитан направления не указал, и все тридцать человек, в пальто, полушубках или простых шерстяных свитерах, полчаса рысили по кругу. Капитан все это время только злорадно посматривал на нас и время от времени издавал подбадривающие крики:
– Быстрей, волоебы! Ты, хилый, прибавь газку, мурлокотан! Не отставать! Еще быстрей! Ты чего, морда, на курорт приехал? Эй, чернявый, догоняй собратьев по разуму!
Наконец, когда первый из нас, незнакомый мне паренек, самого тщедушного телосложения, рухнул на кирпичную кладку плаца, Максимов остановил наш бег, и отправил на завтрак.
Кормили здесь хорошо, слов нет, не хуже чем у нас в поселке, вареные яйца, масло, белый хлеб, перловая каша и сладкий чай. Правда, времени на весь прием пищи выделили только десять минут, а потом в столовую, большую просторную палатку с длинными рядами столов, влетели подручные Максимова, три сержанта с резиновыми дубинками в руках, и нам пришлось в срочном порядке выметаться наружу.
От столовки, строем направились на склад, где нам выдали по два комплекта рабочей униформы серого цвета, свитера из собачьей шерсти, шапки, бушлаты, спальные мешки и бывшую в употреблении обувь, стоптанные армейские берцы, да еще кое-что по мелочи, в основном для гигиены. Потом последовал быстрый медосмотр в санчасти, дезинфекция, стрижка, помывка в бане, и заселение в палатку, которая должна была стать нашим новым домом на ближайший месяц. За такими занятиями прошла половина первого дня нашей службы, и все это время нас сопровождали только сержанты, а сам Максимов появился после обеда, когда мы уже переодетые в новую форму вновь выстроились на плацу.
– На-лево! – вновь скомандовал капитан. – Бегом марш!
Снова бег, опять крики Максимова, и ожидаемое падение хилого мальчишки. Мы остановились, а капитан в ярости прокричал:
– Какого хрена, вы встали? Ваш товарищ ранен, живо взяли его на плечи! Ты и ты, хватайте парня! Бегом марш! Не останавливаться! Передать раненого другой паре!
Через пятнадцать минут рухнул второй, за ним третий. Кто покрепче, хватали павших на спины и волокли их по кругу, и такое мучение продолжалось до тех пор, пока не пал последний из нас.
– Задохлики! – капитан устало, как будто это он бегал до потери сознания, а не мы, махнул рукой и ушел.
Нами вновь занялись сержанты, и начался сам учебный процесс, как его понимало большинство из нас. Вся наша группа новобранцев засела в палатке отведенной для учебных целей, нас разбили по десять человек на сержанта, и пошло изучение старого и надежного как молоток автомата АКМ. Надо отдать должное сержантам, не смотря на всю свою жесткость, объясняли они все очень доходчиво и терпеливо, так что через три часа, я уже назубок знал устройство автомата и первым, самостоятельно произвел его неполную разборку и сборку. За что, собственно, и был отмечен дополнительными занятиями после отбоя с неуспевающими, которых оказалось целых пять человек.
В учебном классе провозились до вечера, а дальше, можно было и не гадать, что должно было произойти. Да-да, так и есть, после ужина появился капитан, и началась беготня по плацу, но только теперь в лагере было не безлюдно, как утром и в полдень. Казалось, что весь батальон собрался вокруг на вечернее представление ржаку словить. Мы выдыхались и падали на кирпичи, а вокруг радостно шумели и смеялись сотни людей. Одним словом, полное позорище. Ладно, я не пью и не курю, здоровья хватает, мог бы бегать долго, но по условиям пробега, надо было и «раненых» на себе тянуть, а это уже совсем другое дело.
Усталые и изнуренные, мы вошли в свою палатку только часам к десяти ночи, но на этом первый день нашего пребывания в батальоне не окончился. Начались внутренние разборки. Домовой и еще три здоровых мужика, с которыми у него оказалось много общего, они тоже были ворами, прижали в угол тщедушного паренька, который не выдерживал бега, и начали его ногами избивать. Непорядок. Против них вышли трое, Стас, я, и еще один крепкий паренек, имя которого мы так и не успели узнать. В итоге недолгого разговора, завязалась драка, и Домовой с корешами, огребли по полной программе, хотя, и нам досталось крепко.
На шум влетели сержанты с дубинками в руках, да так вовремя, как если бы рядом находились и ждали чем дело закончится. Воров и хилого паренька утянули в санчасть, а нам влепили по наряду и отправили на плац, наводить красоту и кирпичики, за день из основы выпавшие, резиновыми молоточками обратно в землицу вбивать. Вроде бы несправедливость налицо, но как ни странно, мы не унывали, и обиды на сержантов не было. Под светом нескольких электроламп, получавших энергию от дизель-генераторов, шумевших где-то вдалеке в одном из дворов, мы работали и переговаривались.
– А хорошо мы им врезали, да? – спрашивал паренек.
– Точно, – подтвердил я, – хорошо. Кстати, тебя как звать-то?
– Иваном, – откликнулся он, – а фамилия моя, Тарасов.
– Будем знакомы, я Саня Мечников, а тот бравый и молчаливый парень с разбитыми губами, справа от тебя, Станислав Иноков.
До палатки и своих спальных мешков мы добрались часам к трем ночи, и можно было сказать, что служба наша началась нормально, и примерно так, как я себе это и представлял.
Глава 4.
Кубанская Конфедерация. Станица Кисляковская. 22.12.2056.
– Слышь, прапор, – я постучал в дверь склада, – открывай.
– Тебе чего, боец? – дверь приоткрылась не полностью, и в щель выглянуло лицо начальника вещевого склада, полного смуглолицего прапорщика лет около пятидесяти.
– Ты чего нам дал, змеюка? – старенький латаный рюкзак плюхнулся на крыльцо.
– А что не так?
– Почему все снаряжение и униформа второго срока?
– Да ты, я смотрю, совсем берега потерял, воин, – прапор распахнул дверь полностью, увидел стоящего за нашими спинами Ахмедова и переключился на него: – Что-то хотел, Исмаил?
Сержант указал на меня пальцем:
– Ашот, это наши бойцы. Еременко на тебя обидится, за такое отношение к своим солдатам.
– Да откуда я знал, что они ваши? – всплеснул руками вещевик, – Пришли вместе со всеми, ни слова, ни полслова, все получили и ушли. Знал бы, что это солдаты Еременко, только нулевые вещи им выдал.
Сержант поморщился:
– Давай без этого, Ашот. Ладно, парни, они не в курсе, что к чему, а ты разнарядку получал, и должен был знать, что три человека: Тарасов, Иноков и Мечников, идут по отдельному списку снабжения вещевым довольствием.
– Ладно, поймал ты меня, Исмаил, – прапорщик расплылся в благостной улыбке, посторонился от входа и кивнул внутрь склада, – проходите.
Мы прошли в склад и, в этот заход, получили все, что нам было положено получить. В первую очередь прочные и вместительные туристические рюкзаки, пошитые в нашей швейной мастерской, а уже в них укладывалось все остальное: берцы, камуфляжи, горка, плащ-палатка, свитер, рабочий комбез, куртка, майки, шуршун, теплое белье, противогаз, ОЗК и еще десятки необходимых в армейской жизни вещей.
Нагруженные добром мы покинули опечаленного прапорщика Ашота, и направились к бронированному «Уралу», который должен был отвезти нас в расположение нашей роты. Исмаил-ага куда-то пропал, наверняка, к землякам своим рванул, а мы, загрузившись внутрь машины, кинули рюкзаки в уголок и попадали на них сверху.
Наш курс молодого бойца был окончен вчера, и мы стали полноправными гвардейцами, но эти дни я буду еще долго вспоминать с содроганием. Капитан Максимов гонял весь наш курс так, что за малым из ушей дым не шел, но результат, как говорится, был на лицо, кое-что мы уже умели. Конечно, профессионалами не стали, но оружие освоили и все, что нам было нужно знать для нормальной службы в гвардии, знали. Кстати, Максимов свое слово сдержал, из тридцати человек, после его учебки на выходе нас осталось десять, хотя только трое отправились на кладбище, их расстреляли за воровство, а остальные отсеялись во вспомогательные подразделения. Шварца, например, забрали в автороту, Костю Свиридова к радистам, а щуплый паренек, которого мы прикрыли от воров, так и остался в санчасти, поскольку оказался не понаслышке знаком с медициной.
Самое главное, удалось за время учебы понять, куда же мы все-таки попали, и разобраться в местной иерархии. По всем официальным бумагам получалось, что в батальоне тысяча двести бойцов, которые тянут службу в боевых ротах различного назначения и получают из казны положенное гвардейское жалованье. Самих рот было десять: две мотострелковых, шесть разведки и две спецназа. Все остальные части, которых оказалось совсем немало, шли как вспомогательные, и в них числилась еще почти тысяча солдат и офицеров, но получали они стандартное жалованье территориальных войск. Ко всему этому количеству, имелись еще и батальонные иждивенцы: жены, дети, родня военнослужащих и пенсионеры, так и оставшиеся после увольнения при батальоне, а это еще тысяча человек.
