Алексей Бобл - Пустошь
Когда кавалькада «тевтонцев» пронеслась мимо, Туран заметил пулеметы на нескольких машинах. От рычания двигателей звенело в ушах. Притаившись на холме, он смотрел вслед колонне, окутанной клубами пыли и дыма из выхлопных труб, черного, как полурясы монахов. Загрохотал пулемет, продырявив небо очередью трассеров. Джай проследил за белой полосой — патроны зря потрачены, авиетка пока слишком далеко. Пулемет смолк, «тевтонцы» мчались за небоходами, быстро удаляясь. Он наблюдал за погоней, пока облако пыли и дыма не растворилось в горячем воздухе над дальними холмами.
Платформа, бандиты, летуны, монахи… все это совсем выбило Турана из колеи. День и так был полон необычного: странное поведение отца, поездка к Железной горе в одиночку, да к тому же на «Панче» — уже только это будоражило мысли и чувства. А тут еще такое!
Вернувшись к машине, успевшей изрядно нагреться на солнце, он первым делом осмотрел ящик. Похож на чемоданчик, только железный и нет ни замка, ни защелок, ни петель. По периметру едва различимая щель, значит, ящик не цельный, он как-то открывается. Рукоять — железная скоба, аккуратно приваренная к торцу. Металл гладкий, твердый и достаточно толстый, чтоб не прогибаться. Вскрыть такой будет нелегко. Но Назар в своей мастерской, конечно, справится…
Туран отогнал эту мысль. Слова Карабана Чиоры он запомнил хорошо: «не пытайся вскрыть — умрешь на месте», «никому не рассказывай, что держал его в руках», «найдут и убьют, тебя и твою семью».
Он не хотел впутывать родных и всех обитателей фермы в интриги сильных мира сего. С Гильдией небоходов и Орденом Чистоты не шутят. А значит, надо просто спрятать ящик понадежнее и забыть про все это, пока посланники Небесных Шмелей не найдут его.
Часы большого солнца миновали — светило медленно катилось к горизонту, жара спадала. Когда грузовик подъезжал к Железной горе, в приемнике вновь прорезался голос Шаара Скитальца. Шаар рассказывал, что вскоре на арене Корабля сойдутся в схватке Громобой Московии, звезда боев без правил с севера, и Ржавый Винт, таинственный боец, которого никто не видел без глухого кожаного костюма и маски.
«Панч» проехал мимо большого холмовейника, сплошь покрытого высокими слоистыми башенками и трещинами. Сейчас все входы-выходы закупорены, откроются они лишь с наступлением сумерек. Охотники с фермы говорили, что на юге Пустоши живут особые ползуны — огненные, которые не боятся солнечных лучей. Но здесь, в центральных районах, обитала только ночная порода.
Железной горой фермеры называли темный конус с крутыми склонами и покатой вершиной. Давным-давно сюда стянуло весь металл, что был в окрестностях, — части древней техники, арматуру, дверные петли, железные миски, крышки канализационных люков… Неизвестная сила сплющила все это, срастила в общую массу. Потом гору много раз засыпали песчаные бури, но даже теперь, спустя десятки лет, на поверхности конуса просматривались очертания смятых автомобилей и газовых колонок, искореженных вагонов и цистерн, балок, тросов, цепей и другой рухляди. Вид получался чудной и слегка зловещий. Назар говорил: в этом месте после Погибели образовалась патогенная зона. Гравитационно-магнитная аномалия , вот как он выражался. Туран не очень-то понимал, что это значит. Зато он хорошо понимал другое: только такие чудаки, как Знахарка и ее брат Старик, могли поселиться в подобном месте.
Он остановил грузовик возле раскидистого дерева. Заряжая револьвер, вспомнил, что в перестрелке у Аюты отказало ружье. Проверил — и вправду перекосило патрон. Быстро справившись с неполадкой, Джай положил штуцер на полку в башенке, разыскал в кузове кирку и лопату, захватив ящик летунов, выбрался наружу.
Кроме Знахарки со Стариком, людей здесь не было. Животные, птицы, насекомые — никто не жил в этом месте. Ветки дерева сухо потрескивали на ветру, шелестели жесткие, будто из жести вырезанные листья. На растение Железная гора тоже повлияла: корни вылезли из каменистой почвы, ветви полого изгибались по часовой стрелке, крона закручивалась широкой спиралью. Кора у дерева зеленовато-желтая и мягкая, а еще от него непривычно пахло.
Выкопав яму между корней, Туран снова осмотрел ящик. Не горячий и не холодный, не тяжелый, но и не сказать, чтоб совсем легкий. Что-то крупное в нем не поместилось бы. Когда Туран осторожно потряс его, то ничего не услышал.
Он спрятал сопряжатель в яму, засыпал, набросал сверху травы. Отошел, приглядевшись, вернулся и подровнял так, чтобы это место не бросалось в глаза случайному путнику. Снова отошел. Теперь ни за что не определить, что между корней кто-то ковырял землю. А потом еще вырастет новая трава… Да никому и в голову не придет рыться под старым деревом у Железной горы.
Туран сел в грузовик и поехал дальше, включив радио.
Шаар Скиталец рассказывал о ценах на наркотик-мамми, который продается на Мосту, о том, сколько серебра нынче дают за мешок кукурузной муки и сколько придется выложить за десяток куриц и бочонок сладкой патоки. Голос его все слабее доносился сквозь шипение — вокруг Железной горы всегда сильные помехи — и в конце концов Джай вырубил приемник. Револьвер он сунул в нагрудный карман комбинезона, хотя смысла в этом не было. По кому здесь стрелять? Но уж очень угнетающе на него действовала эта гора, с оружием расставаться не хотелось.
«Панч» медленно катил вдоль отвесного склона. Стало тяжело дышать, в глазах плясали искры, Туран часто сглатывал, морщился и тер лоб. В ушах звенело — неприятно, назойливо. Придерживая руль коленом, он прижал к ушам ладони, но звук только усилился. Звенел воздух и земля под колесами, склоны вокруг — звенело все это необычное место.
Достигнув свободного от камней участка дороги, он повернул на широкую тропу, серпантином огибающую Железную гору. Двигатель натужно гудел, но зудения в ушах заглушить не мог. И как Знахарка с братом изо дня в день выносят это? Или они ничего не слышат? А может, излучение Железной горы усиливает знахарские способности старухи? Но при этом и сводит с ума… Оба старика — люди, мягко говоря, чудаковатые.
Еще два витка спирали, и дорога, немного не дотянув до вершины, стала горизонтальной. Взгляду открылась обширная расселина в склоне. За много лет сюда нанесло земли, на которой выросла трава и чахлый кустарник. Посреди расселины стояла хижина.
Туран нажал на тормоз, увидев обугленные стены, провалившуюся крышу и сломанную изгородь. Раздался выстрел. Пуля ударила в центр лобового стекла между листами брони.
* * *По стеклу разошлась паутина трещин. «Панч» встал. Распахнув дверцу, Джай скатился с подножки, отпрыгнул и присел за колесом. Выхватив из кармана револьвер, он прицелился в человека, что сидел рядом с хижиной, но узнал Старика и опустил оружие.
Старик всегда казался ему вместилищем контрастов. Грива седых волос, длинная борода, широкие плечи, крепкая шея, суровое лицо с крупными чертами — и трясущиеся руки, ввалившиеся щеки, неловкие движения…
Хозяин хижины полулежал под обугленной бревенчатой стеной, вытянув ноги. Он держал древнее, как сама Пустошь, ружье с узким раструбом на конце ствола. Когда Туран выскочил из грузовика, руки Старика бессильно опустились, и оружие упало.
— Это я! — прокричал Джай, выходя из-за «Панча». — Сын Бориса-фермера! Старик, слышишь? Не стреляй!
Клетчатая рубаха на груди хозяина потемнела от крови. Бледное морщинистое лицо было обращено в сторону машины.
— Не стреляй! — повторил Туран.
Старик попытался поднять лежащее на коленях ружье, но не смог и прохрипел, вперив в гостя мрачный взгляд:
— Ты… Подойди.
Туран медленно пошел к нему. Отец и Назар рассказывали, что когда-то этот человек много путешествовал, сражался с мутафагами Восточного фронтира и кочевниками, от которых получил прозвище Счина-Ленгу — Воин Пустоши. Хоть руки его и дрожали, Старик все еще оставался отличным стрелком, это он преподал старшему сыну Бориса Джай-Кана первые уроки. Годы и аномальное излучение Железной горы повлияли на психику Счина-Ленгу: он заговаривался, слышал призрачные голоса, Знахарка рассказывала, что иногда брат молчит по нескольку дней…
Его ранили трижды: пулевое отверстие в груди, разрез на левом плече и дырка в бедре. Присев на корточки рядом, Туран на всякий случай повторил:
— Это я, Туран Джай.
От обугленной хижины шел жар. В оконном проеме Туран видел черную, засыпанную пеплом пещеру, в которую превратилась комната.
— Где Знахарка?
— Мертва! — хрипло каркнул Старик.
— Она в доме? Сгорела? Из-за чего случился пожар? Кто в тебя стрелял?
— Там… — Старик попытался показать, но не смог поднять руку.
Привстав, Туран разглядел двоих людей, лежащих на краю расселины, вскинул револьвер и прицелился. Они не шевелились.
