Николай Басов - Тотальное преследование
И находился он совсем неподалеку, Том был в этом уверен – уж очень точно с ним управлялись. С ним опять что-то стали делать, только он не подготовился на этот раз. Никаких невнятных образов у него не возникало, зато Том осознал, что может соображать лучше, чем прежде, очень точно и ясно, можно сказать, чисто. Только направлено его мышление оказалось куда-то вбок, не на происходящее, даже не на него самого, а во что-то абстрактное.
Один из ассистентов вдруг подошел и сильно путаясь в ударениях, предложил:
– На сегодня все, можете поднимать шень… Одежду выдам новую.
Тома переодели еще раз и отвели в комнатку, где спали несколько человек. Тут у каждого имелась своя тумбочка, на которых стояли вполне больничные блюдца с таблетками. А вот ему таблеток почему-то не выдали, лишь утром покормили. И после обеда, когда Том уже отлежал себе бока, появился пухленький человечек, который принялся стучать по клавишам портативного компьютера, заполняя на Тома какой-то формуляр. При этом он говорил:
– Вы молодец, Извеков. И сражались храбро, и сейчас достойно держитесь… Мне за вас не стыдно.
«Почему этот тип должен за меня стыдиться?» – удивился про себя Том, но пока не высказывался.
– Поэтому мы сейчас вас оформим по полной программе, а потом… отпустим. Не знаю еще, когда пойдет автобус, но вы не сомневайтесь: выдадим смену белья, чистый бушлат, сапоги… Бэушные, конечно, но в вашем положении и это хлеб. И немного денег, не прежних, к которым вы привыкли, а новых. С ними вы доберетесь домой:
– Куда? – Том даже не понял сначала, что этот пухляк имеет в виду.
– Можете побывать у родителей. – Человечек заглянул в свою машинку. – Но советую вернуться в Ярославль. Возможно, вас снова возьмут в КБ. Впрочем… я бы на это не рассчитывал. После всех передряг работы немного, прежние производства не нужны, новые еще не открыты… Но что-нибудь вы отыщете.
– Работать… – Том все еще не понимал, или же его слишком ясное мышление во время «смещения мозгов» отозвалось сейчас обратной реакцией, словом, он поглупел. – Как будто ничего не произошло?
– Примерно так. Если у вас будут трудности при возвращении в общежитие, обратитесь к кому-нибудь из администрации района, вам помогут.
Том попробовал переварить полученные сведения, но не нашел ничего лучше, чем спросить:
– И даже в лагерь не нужно возвращаться?
– Зачем же вам в лагерь? – Толстяк усмехнулся. – Внизу, на первом этаже вам выдадут справку об освобождении, по которой все обвинения в вооруженном сопротивлении… с вас снимаются. – Толстяк посмотрел на Тома и понял, что должен все же что-то пояснить: – Понимаете, вы выдали при оценке такие показатели, что вас решили в любом случае не трогать. Не знаю, часто ли такое происходит, но на моей памяти – впервые.
Том повернулся и потопал к двери, но все же решился задать еще вопрос:
– Послушайте, э-э… А почему вы так много знаете обо мне?
– Прежде чем приступить к «загрузке», или лодированию, если учесть английский термин этой программы, оценивается потенциал человека. Сделать это можно, только «расколов» чуть не всю его прежнюю жизнь. Разумеется, эти установочные сведения тоже анализируются и забиваются в определенный файл, из которого я все про тебя и вычитал. – Толстяк еще раз осмотрел Тома, на этот раз уже не улыбаясь, а словно бы даже с интересом, будто только сейчас заметил, что это не файл с экрана его компьютера, а нормальный, живой человек. – Тебе непонятно, но это неважно. Может, поймешь когда-нибудь. У тебя для этого есть все задатки.
И он опустил голову, собираясь работать дальше. По-видимому, у него было много других дел, кроме Тома.
5
До города Том добрался без приключений. Денег, которые ему выдали при… увольнении из лагеря, хватило, чтобы, пересаживаясь с одного местного автобуса на другой, добраться до Ярославля. Да еще он отлично посидел в какой-то забегаловке, набив брюхо сосисками с картофельным салатом и пивом. Вот это пиво, кажется, и послужило причиной того, что мир вдруг стал ему нравиться.
Конечно, вид у Тома был не ахти: он был коротко стрижен, в одежде, от которой за километр несло лагерем, но не обращал на это внимания. А следовательно, и другие люди, сначала провожающие его хмурыми взглядами, в конце концов неуловимо менялись, и все становилось почти нормальным.
Том ехал домой, каким бы домом ни была его общага. Вот только переночевать пришлось на автовокзале, потому что – как сказала ему одна вполне нормальная кондукторша, когда они уже подъезжали к городу, – пока существует комендантский час. Разумеется, едва Том сошел с автобуса, его остановил патруль, но справка, выданная в лагере, отлично помогла. Патрульные даже предложили ему подремать пока в зале ожидания, и Том не понял: то ли в городе было неспокойно, то ли патрули на улицах были злее. А может, вообще сначала стреляли и потом уже выясняли, в кого попали… Если попадали.
Поутру, снова заправившись на последние деньги тухловатым чаем, булочкой и пластмассовой упаковкой сметаны, с датой изготовления еще до Завоевания, Том потопал по знакомым улицам. Патрули пару раз его останавливали, но он уже осмелел. К тому же в бумажке был написан адрес общаги, шел он в нужном, правильном направлении, поэтому и тут от него отстали.
Зато когда пришел, возникли проблемы. Во-первых, никто не открывал ему знакомую чуть не до последней щербинки дверь. А когда два дюжих заспанных охранника, от которых отчетливо припахивало сивухой, появились на пороге, Тома не захотели впускать. Один механически и тупо повторял:
– Так нет же тут никого, считай, два месяца никто не живет.
– Ну и что? – сделал удивленное лицо Том. – Я тут живу, у меня этот адрес написан, за мной должны сохранить комнату.
– Послушай, мужик, тебе русским языком говорят, если не уйдешь, тогда…
И вот тогда Том разозлился. Он и не знал, что на такое способен. Кажется, до войны у него не было такого заряда злости и умения ненавидеть.
– Что тогда? – спросил он, не подавая никакого внешнего признака своей злости.
– А вот что. – И один из охранников – кажется, тот, который еще не совсем проспался, – поднес кулак к носу Тома.
А дальше Том действовал как заведенный. Он вдруг одним движением ударил по этой руке дверью, а когда охранник взвыл и попробовал отскочить, влетел за ним следом и ногой в живот ударил второго охранника, да так, что у него самого что-то хрустнуло в лодыжке. Охранник удивился и улетел, наверное, метров на пять.
А Том уже увидел у первого, которому он прищемил руку, старенький пятизарядный револьвер нерусской конструкции. Может, даже газовый, но сейчас это не имело значения. Он для верности врезал охраннику еще пару раз локтем по шее, потом выдернул револьвер из кобуры, быстро, автоматически проверил патроны в барабане и взвел боек.
– А теперь, любезные, мы начнем сначала, – предложил Том почти спокойно.
– Кирилыч! – вдруг негромко завыл тот, что нянчил теперь одновременно и руку, и свою красную, вспухшую шею.
Том развернулся и приготовился стрелять, но вместо помощи обоим олухам из подсобки, где баба Катя, общежитская вахтерша, всегда пила чай, вышел пожилой, сутулый мужичок в неизменной душегрейке. Когда-то эта фуфаечка принадлежала бабе Кате, но мужичок, видимо прибрал ее к рукам, хотя она была ему великовата в груди и на пузе.
Положение он оценил здраво.
– Опять эти… – дальше шло непечатное. – Не видят, что человек заведенный, с войны пришел! Сейчас все устрою, не волнуйся, молодец.
– Оружие, – хладнокровно потребовал Том.
– Так нет же у нас больше, – удивился мужичок в душегрейке. – Одна волына на всех, по сменам передаем. Только дубинки можем отдать.
Было странно, чтобы у людей не оказалось огнестрельного оружия под рукой, но проверять Тому не хотелось, а дубинок он почему-то не боялся. Он просто заглянул в комнатку дежурного, убедился, что там нет ружья, из которого его могут подстрелить в спину, и уже спокойнее обратился к мужичку, игнорируя охранников, у которых морды теперь стали отличаться – один покраснел, другой, получивший ногой в брюхо, стал зеленым и немного в крапинку.
– Значит так, у меня тут была комната, я хотел бы ее посмотреть. Если там ничего нет, следует заглянуть на склад, там мои веши остались, когда я уходил по повестке.
– Комнаты стоят пустые, – пояснил Кирилыч, – а склад разграбили.
Вещей Тому было не жалко, ценных или любимых среди них не было. К тому же сейчас, когда у него не осталось даже комнаты, он не знал, куда бы мог свое хозяйство свезти.
– Попадешься еще, – вдруг просипел зеленомордый, сидя на полу, и пробовал подняться на ноги.
Том не целясь, ударил его сапогом по челюсти, и этот идиот сразу завалился, из разбитых губ и носа потекла кровь. Второй охранник из красного стал бледнеть, даже руки вытянул, хотя та, которую Том прищемил, дрожала.
