Леонид Кудрявцев - Волчонок
— Значит, среди них есть кто-то, знающий тайну ходов Месива?
— Есть, и к бабушке не ходи. Вот знать бы, кто именно. Если его снять, то они на этом островке окажутся заперты. Без проводника в подземелье они больше не полезут. А так, осмотрятся, уйдут вниз и снова появятся где угодно. К примеру, рядом с судном, на котором мы должны догнать белый корабль.
— Кто из них?
— Знать бы точно… — пробормотал Дядюшка-волк.
Сейчас он составлял одно целое со снайперской винтовкой, он был ее продолжением, и этот гибрид человека и оружия шарил взглядом по острову, выбирая, чью жизнь нужно забрать в первую очередь.
Хорошо бы он выбрал правильно, подумал Волчонок. У них есть всего лишь один выстрел. После него противник заляжет, спрячется, начнет огрызаться. А может, и еще хуже. Уйдет под землю, чтобы вынырнуть в самый неподходящий момент, в самом неподходящем месте.
Но с другой стороны, Волчонок был рад, что настало время действовать, и, кажется, судьба им благоволит. Теперь им больше не нужно маяться от неизвестности и вести пустые разговоры.
Впрочем, Дядюшку-волка, похоже, не переделаешь.
— Мутанты произошли от людей, — сказал он, — а мы, йеху, от благородных зверей, от волков. Мы все еще во многом дикие звери, мы так же, как они, ощущаем опасность, и нас манят пещеры, укрытия. Именно то, чего вы, люди, уже научились бояться. И если в толпе мутантов и людей, появившихся из подземного хода, есть один йеху, то будь уверен, привел их именно он.
— Хочешь проверить? — спросил Волчонок.
— Почему бы и нет? Заключим пари?
— На что?
— На желание. На беспрекословное исполнение желания.
— Не слишком ли сурово? Кажется, такого условия еще не было.
— У меня предчувствие.
— Ах, вот как…
Тут не поспоришь. Волчонок давно заметил, что йеху относятся к предчувствиям гораздо серьезнее людей. Впрочем, для этого были и основания. Предчувствия йеху почти всегда оправдывались. Возможно, по причине того, что они и в самом деле не так далеко ушли от животных.
— Соглашайся. Они сейчас уйдут. У нас нет времени.
Вот тут Дядюшка был прав.
— Хорошо, — сказал Волчонок. — Если проиграю, обещаю беспрекословно исполнить одно твое желание.
— Пари заключено, — возвестил Дядюшка-волк.
И выстрелил.
7
— Мы съедим его, — сообщил предводитель гоблинов, — с большим количеством соли и перца, ибо парень он жилистый, а такие — не очень вкусны.
— Но сначала мы его запечем в земляной печи?
Это предложил некто, расовую принадлежность которого определить было затруднительно. Для огра он был мелковат, а для гоблина великоват. И еще эти выросты на плечах. Остатки крыльев? Пара горбов?
— Лучше отдадим его спамерам, — предложила выбежавшая из темноты гигантская мышь, которая, судя по количеству клыков во рту, явно имела в своем родстве акулу. — Самое то. Они его так отделают, что он сам на вертел полезет, лишь бы от них избавиться.
Предложение пришлось по вкусу, и собрание одобрительно заревело, да так громко, что летучие мыши, висевшие гроздьями под потолком, проснулись и с громким писком стали носиться в воздухе.
— А вот фиг вам, жадные морды, — сказал Гарг. — Не дамся.
— Каким образом? — с презрением спросил предводитель гоблинов. — Большой мальчик наконец-то решил показать, на что он способен?
Толпа насмешливо взвыла.
— Почему бы и нет? — ответил Гарг. — Почему бы и нет?
— Вот как? И где твое оружие?
— Здесь. Вот оно.
Сказав это, Гарг вытащил из кармана самурайский меч и описал им широкий полукруг, словно очерчивая пространство, внутрь которого никому хода нет.
— О! — сказал предводитель гоблинов. — Да ты крут!
Толпа послушно подхватила:
— Он крут! Он действительно крут! Крутой пришел!
— Нравится? — спросил Гарг, делая шаг вперед.
— А умеешь ли ты им пользоваться? — гнул свое предводитель гоблинов.
Отступать он, похоже, не собирался. Да и имел ли такую возможность, не уронив авторитет, не расписавшись в собственной трусости?
— Показываю, — сообщил Гарг.
Мгновением позже он врубился в толпу врагов, и меч его не знал пощады.
— Он действительно крутой! — выли монстры, бросаясь наутек. — Предупреждать надо, что здесь бродят крутые! Мы думали, они вывелись!
Как каждый настоящий руководитель, предводитель гоблинов обладал феноменальным чутьем на опасность. Он убегал, и весьма резво. Вот еще несколько прыжков, и он будет вне досягаемости.
Ну нет, этот уйти не должен…
…Сначала сокровища складывали на столы и полки. Потом, когда их заполнили, золотые кубки, блюда, украшения и драгоценное оружие стали валить просто на пол. Груды все росли и росли, до тех пор, пока Гарг не сказал, что на сегодня довольно. Остальное ему потребуется завтра. Или послезавтра. В общем, пусть караваны, доставившие эту баснословную добычу, далеко не уходят. Как только появится такое желание, он с удовольствием полюбуется на все эти роскошные безделушки.
Вот именно — с удовольствием. Потом. А сейчас было бы неплохо начать ежедневное возвеличивание. Пока он не проголодался, пока не наступило время пройти в пиршественный зал, где его уже ждут самые лучшие в мире собутыльники.
В общем, полчаса у него еще есть, и если за это время ему успеют вручить хотя бы десять призов или пару раз объявить самым-самым лучшим на свете, то шкурка будет стоить выделки.
Что там сегодня в первую очередь?
Гарг заглянул в список.
Угу, весьма неплохо.
Сегодня его должны объявить самым великим на свете писателем. Церемония включает в себя появление Шекспира, Мильтона, Гомера и всех лучших писателей Европы, с последующей беседой на равных. Следующая церемония будет посвящена признанию его ног самыми красивыми на свете. Почетный сертификат, удостоверяющий это, будет вручен Софи Лорен и Бриджит Бардо. С последующим осмотром ног всех присутствующих и их сравнением. Результат этого осмотра может быть только одним, заранее предрешенным.
Усевшись на трон всех мирских владык, Гарг хлопнул в ладоши и приказал:
— Можно начинать!
Вошли герольды…
…Тишина, покой и умиротворение. Бесконечные коридоры, полки и стеллажи, а на них кассеты, книги, диски, мнемокристаллы.
Приятный, негромкий голос Хранителя.
— Здесь собрана вся мудрость, вся глупость и все развлечения погибшей Земли, — объяснял он. — Развлечения бывают не только для тела, но и для ума.
— С чего мне начать? — спросил Гарг. — И что основное в собранном здесь?
— Нет никакой разницы, с чего начинать, — прозвучало в ответ.
— Вот как?
— Ну да. Главное, к чему ты придешь.
— К чему я приду? Я обязан к чему-то прийти?
— Ты ничего не обязан. Ты можешь просто развлекаться. Еще раз повторяю: здесь собраны все развлечения прежней планеты времен ее расцвета — от самых низменных до доступных лишь властелинам духа.
— Действительно?
— Тебе достаточно лишь подойти к полке или стеллажу. Если ты возьмешь в руки книгу, то сможешь ее читать, если кассету, то увидишь кино, а если диск, то услышишь музыку. Советую начать с американских комиксов и французских кинокомедий. Тебе понравится.
— Хорошо.
Гарг, выбирая, двинулся мимо полок, и наконец, обнаружив фильм, название которого показалось ему привлекательным, протянул к кассете руку.
Почему-то это движение показалось ему знакомым. Кажется, когда-то давно он вот так же протягивал руку, для того чтобы… Что именно?
Так и не взяв кассету, он опустил руку и тряхнул головой.
Нет, об этом вспоминать не стоит. Лучше отдаться более приятным мыслям. Каким именно? Ну, хотя бы о возлюбленной.
У него есть возлюбленная. Та, за ночь с которой не жалко и жизни. А он с ней провел очень много ночей, наполненных истомой и наслаждением. Значит, он задолжал много жизней, очень много жизней.
Сколько? В самом деле — сколько?
Гарг попытался прикинуть и не смог. Много, очень много. И что-то в этом было странное, что-то непривычное. Может быть, то, что он все время гасил в себе некие воспоминания о некоем событии… Точнее, даже не так. На самом деле он гасил в себе воспоминания о другом мире, в котором жил до того, как попал сюда.
О другом мире?
Ах да, ведь был еще и другой мир. Тот самый, в котором он подключился к некоему компу. Тот самый…
Он взмахнул рукой, пытаясь отогнать навязчивое воспоминание, так, словно оно имело физическую сущность, словно оно было докучливым насекомым.
Прочь. Не хочет он об этом думать, не желает. Ему хорошо и здесь, в этом мире. Не к чему возвращаться в реальный.
Ничего он на этом не выгадает.
8
— Еще один, — сказал Дядюшка-волк. — Каждые пять-десять минут они пытаются что-то предпринять и в результате теряют одного воина. Если так пойдет и дальше…
