Дарья Зарубина - Свеча Хрофта
Рунгерд улыбнулась, мгновенно став старше и женственней.
— Благодарю, что согласился выслушать меня, Великий Хрофт, — сказала она, вынула из сумки и протянула хозяину дома круглую фляжку. — Это эль, — торопливо добавила Рунгерд, пока Хрофт вертел в руках фляжку, думая, принять ли этот знак мира или отвергнуть, чтобы девчонка не забывала свое место. — Я не знала, придешь ли ты на зов, и…
— Приготовила мне подношение? Эль?! — Хрофт расхохотался, так что эхо заметалось под потолочными балками. — Я что, домовой? И как же ты звала меня?
Лицо и шею Руни залил румянец стыда и обиды.
— Так, как зовут богов, — бросила она глухо. — Молитвой.
Так вот чей полный отчаянья зов привел его в Хьёрвард. Видно, этой дерзкой гордячке действительно нужна помощь, раз отголосок ее зова добрался до Хрофта так скоро, отразившись в зеркалах тысяч миров, чтобы быть услышанным. Древний Бог приложил губы к горлышку фляжки. Эль оказался превосходным.
— Видно, молишься ты лучше, чем владеешь мечом, — насмешливо проговорил Древний Бог, видя как и без того алые щеки девушки становятся пунцовыми от подступающего гнева. — И ты решила, что если встретишься с Хрофтом, то он ради смертной девчонки пойдет против Хедина? Или это тоже рассказал тебе дед?
— Нет, — ответила девушка, устремляя взор на огонь в очаге. — Это говорил отец. Он говорил, что Хедин и Хрофт — те, кто будет держать Упорядоченное на своих плечах, обливаясь кровавым потом, только для того, чтобы мы, смертные, гномы, альвы и их родители, Перворожденные, жили. И потому каждый, кто знает, что такое честь, не усомнится в том, кому отдать свой меч.
— Твой отец был глуп, раз находил время так высокопарно говорить с сопливой девчонкой. — Хрофт снова отхлебнул эля и вернул фляжку гостье.
— Он говорил это не мне. — Девушка, не повернув головы, взяла не принятый богом дар, но не сунула обратно в сумку — продолжала безразлично вертеть фляжку в руках. — Он говорил это моим старшим братьям. И все они, все трое, ушли вместе с отцом, чтобы встать под знамена хранимого судьбой тана Хагена. Отец погиб в храме Ямерта, принял в грудь шар пламени, предназначенный для его тана. Тормунда и Торлейва превратили в кровавое месиво палицы древесных великанов когда-то кроткой Ялини. Последнего, Вегеста, сожрали муравьи великого мага Мерлина на волшебном острове Авалон. И я даже не знаю, где упокоены кости тех, кого я любила. Но мне часто снится ком колдовского пламени, летящего мне в грудь. И тысячи огромных муравьев, жадно щелкающих жвалами. Может, было бы легче не знать, как они ушли. Но Фьялар, друг Вегеста, счел по-своему. Он пришел к нам в дом, чтобы утешить вестью о том, что отец и братья умерли героями, сжимая в руках верные мечи.
Он сказал, что Новый Бог Хедин обещал вернуть самых преданных из людей своего ученика.
И я, и дед — мы поверили.
Я продолжала верить, даже когда Новый Бог Хедин посмеялся надо мной. Но потом умер дед. И я осталась одна. Ты знаешь, Великий Хрофт, каково это. И эту тоску, что внутри, оказалось нечем заполнить. Нечем, кроме желания отомстить. От отца мне досталась любовь к мечу, и только впервые напоив его кровью, я поняла, что не могу просто ждать, когда Хедин исполнит свое обещание. Поэтому я прошу тебя о помощи, Хрофт. От тебя не потребуется многого. Я не прошу тебя пойти против дружбы с Новыми Богами. Просто дай мне шанс еще раз увидеть надменное лицо бога Хедина и спросить, когда он намерен выполнить обещанное.
Хрофт устало вынул фляжку с элем из рук девушки, одним глотком осушил ее почти до дна и привычно выплеснул в огонь остатки.
— Зачем тебе это? Даже если Хедин вернет твоих родных, тебе, мятежнице, этого не увидеть. Ты, почитай, уже мертва за одни только слова, что наговорила здесь. За одни только твои мысли. Единственное, что удивляет меня сейчас, что ты и твои воины еще живы. И тебе хватает глупости и дерзости требовать?!
Рунгерд встала и, обойдя вокруг очага, двинулась к двери, чуть приотворила ее, так что свежий, пахнущий травами ночной воздух ворвался в хижину. Пламя в очаге заколебалось, качнувшись навстречу чистому дуновению ночи.
— Мне ничего уже не нужно, — ответила она после короткого задумчивого молчания. — Признаться, я уже не помню отца. Не помню братьев. Но помню лица тех, кто ждал и не дождался милости от Новых Богов. И я хочу напомнить Хедину о той клятве верности, которую он принес тогда на Хединсее. У богов множество дел, более важных, чем слезы смертных. Они борются с врагами, мощь и силу которых мне не дано даже представить. Я это понимаю. Мы, люди, всего лишь песчинки, изредка попадающие в сандалии богов и магов. Но разве мы — не часть того, что само Упорядоченное вверило им для защиты? Молодые Боги бежали, и их место заняли Новые, но для тех, кто всю жизнь пахал и сеял, ничего не переменилось? Ведь ты, Отец Дружин, ты летишь на своем белоснежном Слейпнире на зов смертного воина, последним вздохом просящего тебя о помощи? Так отчего Хедин перестал слышать людей?
Ночной ветер шевелил полы коричневого плаща девушки и темные пряди волос. Там, за пологом ночи, скалы жадно тянулись к живому, надеясь получить свою долю крови и чужого страдания.
— Видно, я зря надеялась на то, что ты поймешь, Владыка Асгарда, — едва слышно сама себе ответила девушка. И, словно повинуясь зову Скал, сделала шаг за порог, другой, третий.
В одно мгновение Хрофт оказался рядом с ней, втащил за руку в хижину, захлопнул дверь, заставив Живые скалы испустить едва слышимый разочарованный вздох.
— Я услышал тебя, — сказал Древний Бог, отпуская руку девушки. Она потерла плечо, удивленно взглянув в лицо Хрофта. — Я помогу тебе встретиться с Хедином. Возможно. И я пойду с тобой.
Они двинулись в путь утром, едва рассвело. Смыв ледяной водой из колодца усталость и тревоги бессонной ночи, Рунгерд забросила на плечо свою тощую сумку, взяла арбалет, с грустью посмотрела на то, что осталось от доброго гномьего меча. Едва ли ей повезет раздобыть еще один такой же.
Она уже миновала половину пути через котловину, когда ее догнал Хрофт. Слейпнир коротко фыркнул, когда Отец Дружин подхватил девушку за шкирку, как котенка, и усадил перед собой в седло. Белые бабки коня мелькнули в небе высоко над головами Каменных Стражей. Рунгерд вцепилась в длинную гриву Слейпнира, так что тот обиженно заржал, но Хрофт коротко шепнул ему что-то, и конь стрелой понесся вниз, туда, где, изумленно глядя в небо, остановился небольшой отряд.
Альвы поторопились скрыть удивление, опустили глаза, словно явление белоснежного жеребца и его могучего седока было для них чем-то обыденным. Рунгерд, пытаясь унять дрожь в руках, спешилась первой. Быстрым шагом двинулась к своим, коротко отдавая приказы. Хрофт спешиться не успел.
Внезапно воздух наполнился едва уловимым потрескиванием магических разрядов. Паутина чужой волшбы ткалась вокруг них с такой быстротой и мастерством, что альвский колдун едва успел сплести отражающее заклятье, чтобы уберечь своих воинов от чьего-то не слишком сильного, скорее предупреждающего удара. Однако даже этот, вполсилы, удар в клочья разорвал защиту альвов. Колдун приготовился закрыть отряд новым заклятьем, но было понятно — он не успеет. Однако, к общему удивлению, не последовало ничего магического: ни шара огня, ни ледяных игл — ничего, что ожидал увидеть или почувствовать Хрофт. Вместо этого по склону навстречу альвам и их предводительнице двинулись два жутких создания. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, что никакая природа, никакой мир, даже безумный от рождения или потерявший разум от нескончаемых катастроф и войн, не мог бы создать такое. Это были творения изощренной, прихотливой фантазии мага.
Они передвигались на двух ногах, упруго раскачиваясь при беге. В каждой из шести рук этих, казалось, соткавшихся из воздуха чудовищных воинов сверкал меч. Множество блестящих зрачков покрывали их торсы и спины, и взгляд этих обнаженных, не скрытых веками желтых глаз был полон такой страшной решимости, что альвский колдун замешкался, не зная, какую магическую защиту предпочесть, чтобы хоть на пару мгновений — нет, не остановить — замедлить тяжелый, но стремительный бег пугающего противника.
Рядом с растерявшимся волшебником внезапно вырос другой альв, темноволосый юноша в зеленом плаще, до этого спокойно стоявший за спинами других. Он сложил ладони, сплетая сильное и явно чужое колдовство, которое требовало от него чрезвычайного напряжения сил. Остальные, мгновенно выведенные из оцепенения этим движением, обнажили мечи, приготовившись сражаться. Молодой альв был, по видимому, неплохим волшебником, потому что непокорное заклятье наконец подчинилось ему. Между ладонями заклубился едва заметный сизый дым, который постепенно сворачивался в плотный шар. Юноша с чудовищным усилием — так что вздулись вены на его бледном красивом лбу — толкнул шар от груди в сторону того из чудовищ, что было на полшага впереди. И упал, обессиленный, явно не способный более не только колдовать, но и держать меч. Однако, к удивлению Хрофта, удар пришелся в цель. Дымная сфера не полетела в гиганта, она упала у его ног. И тотчас множество сизых бесплотных щупалец опутало ноги исполина, извивающиеся пряди тумана оплели, обездвижив, сначала две, а затем и четыре руки, так что мечи нападавшего со звоном упали на скрытые под тонким слоем мелкого песка камни. Шестирукий, окутанный сетью все выше поднимающихся по его телу щупалец тумана, еще пытался сопротивляться. Он отчаянно и слепо — туман уже закрыл последнюю дюжину желтых всевидящих зрачков — рубил двумя мечами сизые лианы мрака, то и дело нанося самому себе ужасные раны.
