Сергей Зайцев - Призраки Пустоши
Свою боль Лайнус погасил сразу, как только поднялся на ноги, просто правая нога слушалась пока неважно. Это ненадолго. А сейчас нужно позаботиться о компаньонке. Пахло гарью замкнувшей электропроводки, паленым пластиком и жженым металлом, какой-то химией. Но гораздо сильнее пахло кровью и болью. Отложенной смертью. Справа в стене на виртуалке длинным широким мазком метров в двадцать светился тепловой след столкновения, часть бетонной поверхности раскрошилась. Чувствовался, как ни странно, специфический запах озона. Но все эти запахи быстро рассеивались, уносились легким ветерком, пропитанным сыростью каменной кишки туннеля.
Глубоко вздохнув, Зайда шевельнулась под придавившим ее сиденьем. Лайнус перешагнул через оторванный манипулятор грузовоза и подался к ней, собираясь помочь, но не успел, бикаэлка справилась сама. Одной рукой отбросила тяжесть с груди – ремень безопасности мелькнул бледной извивающейся змеей на фоне светящегося силуэта, улетая вслед за сиденьем в призрачную темень. Зайда рывком села, оттолкнулась руками от каменного пола, и вот она уже на ногах. Крепкая рослая фигура, готовая к действию даже сейчас, после этой аварии, едва не закончившейся фатально.
– Ты как, цел? – хриплый тягучий голос компаньонки прозвучал музыкой для ушей тавеллианца. Награда за его усилия – ее жизнь.
– Да, – губы Лайнуса шевельнулись. Он мог ответить по лоцману, но захотелось услышать свой голос, прозвучавший в темноте, словно шелест опадающей листвы. Дополнительная проверка – слышит себя – значит, барабанные перепонки в порядке, а сотрясение если и есть, то незначительное. Снова почувствовав запах крови, он провел подрагивающими кончиками пальцами по лицу. Нет, на нем крови нет. Досталось только правому бедру, которое он не успел долечить в лазарете базы «Зеро». Кровью пахло от Зайды. Он шагнул к компаньонке, требовательно потянул ее за локоть к себе.
– Посмотри на меня. Так и думал.
Вся левая сторона лица бикаэлки светилась на виртуалке сильнее – висок, скула. На этой планете везение оставило не только Лайнуса. Но могло быть и хуже, докторская утилита ее лоцмана утешала, что повреждения поверхностные. Лишь содрано несколько лоскутов кожи, не считая множества рваных царапин. Это лучше, чем треснувшие ребра, ушибы и сломанная ключица, как случилось при падении челнока. Но тогда, в тот роковой момент, Лайнусу не у кого было забрать жизнь, чтобы поделить ее между остальных, тех, кто ему дорог, поэтому пришлось довериться слепой удаче. Сейчас вышло иначе. Сейчас он смог защитить – Зайду, себя, и нескольких человек сопровождения. Одна жизнь в обмен на несколько. Рациональный расклад. Так что постельный режим никому не потребуется. И это хорошо, отлеживаться здесь негде.
Зайда увидела свое лицо глазами тавеллианца на виртуалке. Локальная сеть между их лоцманами, постоянно поддерживавшая как мысленный обмен, так и визуальную информацию, поступавшую прямо из зрительных нервов обоих, не прервалась ни на секунду даже в момент аварии. И не придала этому значения:
– Наведу красоту, когда вернемся на корабль. За счет Кассида. Давай-ка займемся остальными.
Лайнус и не сомневался в ответе. Он очень хорошо знал характер своей компаньонки, жесткий и решительный, когда это необходимо, отбрасывающий любые несущественные мелочи ради главного.
– Один мертв, – ровно сообщил тавеллианец, оглядывая лежащие на дне туннеля тела. – Остальные живы.
– Надеюсь, не Семик нас покинул?
– Нет, пехотинец.
«Я помог ему уйти, – добавил Лайнус по лоцману, не желая, чтобы его признание услышали чужие уши. – Сломанная шея. Обуза. Госпиталя здесь нет, транспорт тоже накрылся. Избавил всех от необходимости тащить его на руках, а заодно от терзаний по поводу этики и морали.
«Передо мной можешь не оправдываться. То, что взял… как ты это называешь на своем языке? Плохо соображаю. Неважно. Потрать на себя, мне нужен здоровый компаньон, а ты что-то хромаешь, опять досталось ноге?».
«Мелочи. Уже привожу себя в порядок. Но чужое уже истрачено все».
Зайда внимательно посмотрела на него сумрачным взглядом, даже в призрачном свете тепловизора ее глаза сверкнули расплавленным золотом:
«Я живу… взаймы?»
«Да. И многие из выживших – тоже. Не было другого выхода».
Первым делом они вдвоем отыскали капитана Семика. Он втянул их в эти события, ему и выпутывать торговцев из передряги. А значит, живой он им гораздо полезнее, чем мертвый. Семик валялся рядом с перевернутым грузовозом ничком, и когда Лайнус тронул его за плечо, сам пришел в сознание. Тавеллианец помог ему прислониться спиной к покореженному корпусу грузовоза, самостоятельно у капитана это сразу не получилось, здоровой у него все еще была только левая рука, а правая, сломанная при крушении челнока, по-прежнему была зафиксирована от запястья до плеча в корсет из медпены, первоначально белоснежный, а сейчас изрядно запятнанный грязью. Мысли капитана Семика были мутные, сбивчивые, тот плохо понимал, что произошло, и тяжело дышал, ворочая налившимися кровью глазами и непонимающе переводя взгляд с Лайнуса на силуэт бикаэлки, уже наклонившейся над следующим пострадавшим – сержантом Редсамой.
Лайнус почувствовал, как очнулся капитан Старфокс, лежавший по другую сторону разбитого «жука», бегло оценил его самочувствие и решил, что здесь помощь больше никому не требуется, поэтому вернулся к своему грузовозу. Хромота тавеллианца уже растворилась, он наступал на обе ноги уверенно. Чужая жизненная сила, впитанная вовремя, хорошо подлечивает повреждения. Угрызений совести тавеллианец не испытывал. По правде говоря, он с трудом понимал, что это такое – угрызения совести. Исключительно человеческое понятие, не имевшее смысла в культуре Тавеллы. Поступками должен руководить разумный рационализм, только при таком подходе существуют шансы выжить почти в любой ситуации. Тот человек все равно был уже не жилец, просто не осознавал этого. Лайнус избавил его от ложных иллюзий о своем будущем в тот самый момент, когда почуял, чья смерть станет первой при столкновении, первой в череде прочих. И забрал эту жизнь не колеблясь, втянул в себя, а затем распределил животворным щитом на тех, кто тоже должен был погибнуть.
Как энергетический вампир, он всегда хорошо чувствовал чужую смерть и мог предотвратить ее, если существовала такая возможность. Или убить, чтобы не истратить силу понапрасну. Мертвые уже не могли поделиться силой, на это способны только живые. Акт милосердия. Эти слова тоже не несли для него особого смысла, но он часто их слышал от людей в подобных ситуациях.
Вообще, то, что он проделал с этими людьми, спасая им жизнь за счет жизни их товарища – это непросто. Очень непросто, если приходится забирать и переопределять жизненную силу так стремительно – за считанные секунды. Так можно и надорваться. Лайнус потратил больше, чем взял, он даже потратил часть себя, почувствовав, что иначе не справиться. И ощущал себя постаревшим лет на десять. А может, и все двадцать. Он и так прожил больше отпущенного срока – благодаря людям, среди которых обитал большую часть жизни. Усталость, скованность суставов и вялость мышц, сознание, словно тонувшее в вязком клее опустошающей расслабленности… Но он не сомневался, что быстро погасит задолженность. Он помог им выжить, и теперь спокойно мог собирать дань, как пастырь добровольные пожертвования прихожан – для их же блага. Страх, беспокойство, злоба, агрессия, боль, любой сильный эмоциональный всплеск – все годилось в дело, для поправки собственного здоровья тавеллианца.
Тела обоих пехотинцев, выдранные из сидений ударом при крушении, сплелись валетом, мертвое тело поверх живого. Каждый в своей броне – свыше трехсот килограмм. Огромные и неповоротливые с виду силуэты. Бронированная лапа выжившего все еще стискивает рукоятку плазмогана – он так не разжал хватку, когда его, уже бесчувственного, Зайда тащила к «жуку», не разжал и сейчас. На бедрах крепились штатный игломет и вибронож, на встроенном в доспехи поясе разгрузки выпукло выделялись запасные обоймы для плазмогана, несколько увесистых цилиндров плазменных гранат, емкость фляги и пенал с сухпайком. Второй, теперь мертвец, остался без тяжелого вооружения, основное оружие пехотинца – плазмоган, осталось в кабинете прима-полковника. Если бы головы солдат были защищены так же, как и их тела, возможно, уцелели бы оба, но в шлемы были встроенные ментальные блокираторы, поэтому во время схватки на базе Зайде пришлось их сорвать, чтобы Лайнус мог атаковать. Так что попытка спасти обоих от взрыва базы бикаэлке не удалась, у Костлявой Старухи на их счет имелись свои планы. Лайнус подумал об этом довольно равнодушно, даже не пытаясь стащить одного громилу с другого – для этого у него не хватило бы сил. Он просто коснулся сознания выжившего. На себя потратить опять не удалось. Ничего, еще успеет. Насчет людской благодарности Лайнус никогда не обольщался, очень уж его способности специфичны, так что незнание для них о том, как он их использовал – благо.
