Беркем Атоми - Ржавые Острова, две части
Оторвавшись от радарного дисплея, Алекс поднес к глазам бинокль, и невнятные смазанные сполохи превратились в обманчиво-медлительные отрезки пулевых струй, исторгаемых бешено взревывающими шестистволками. Алекс представил, каково сейчас там, на этих жалких пластиковых посудинах, по которым каждые две секунды выплевывают пакеты снарядов сразу несколько тридцатимиллиметровых артустановок, и едва не пропустил старт ринувшегося к цели катера с гранатометом. Видимо, эту лодку специально готовили к миссии, так как неслась она не в пример опередившей ее отвлекающей группе — ее усаженный пятилитровыми подвесными двигателями транец растаял в висящей над морем дымке меньше чем за минуту, оставив позади только полосу жирно-сизого дыма да надсадный вой раскрученных до предела движков.
Над мчащейся по свинцовому морю бандитской эскадрой повисло физически ощутимое напряжение; больше сотни взглядов застыло над темной громадой платформы, перечеркнутой множеством пулеметных трасс и медленно угасающей россыпью рикошетов, сперва соломенно-желтых, а потом переходящих в темно-краное.
…Если я тебя правильно понимаю, сейчас ты скомандуешь насчет… — едва успело пронестись в голове Алекса, как в наушниках раздался уверенный командирский рык Хайнца:
— Ну все, бездельники! Держаться за направляющими, вперед не лезть, слушать команду! Пошли!
…Нет, все же решительный ты парень, Хайнц. — подумал Алекс, двигая от себя ручку управления двигателями. — Что там, впереди? Никому не известно. То ли твоя задумка сработала, то ли тот серый катерок с РПГ прямо сейчас разлетается на части от удачной очереди, и через десять минут вся твоя компания умоется кровью и от нее останутся только масляные разводы на воде…
Бандитская флотилия взревела полусотней дизелей и устремилась навстречу своей судьбе.
Алексу на мгновение показалось, что вспышка нестерпимо яркой, прямо-таки сварочной резкости, осветила море на десятки миль. По крайней мере, под опущенные веки она пробралась очень легко, рассыпав по глазным яблокам щедрую горсть жгучего песочка. Проморгавшись, Алекс с легкой оторопью уставился на результаты сработки экзотического боеприпаса: платформа перестала походить на творение человеческих рук, и здорово напоминала то ли звездолет пришельцев из фантастического фильма, то ли кусочек солнечной короны, если разглядывать поверхность солнца со сдвинутым в синюю сторону цветовым балансом.
Черную громадину окутала прозрачная пелена, красиво переливающаяся из голубого в фиолетовый, напоминая то ли чужую галактику из компьютерной игры, то ли что-то вроде северного сияния. Зрелище дополняли то белые, то желтые фонтаны искр, щедро выстреливаемых горящим и взрывающимся электрооборудованием — каждая катушка, каждый многожильный кабель или трансформатор под воздействием выплеска чудовищной энергии превратились в зависимости от массы содержащейся в них меди или в зажигательную бомбу, или в безобидный бенгальский огонь.
На первом ярусе взорвалась какая-то емкость, видимо, с топливом, и прибавила к холодному сиянию и колючим фонтанам искр свое жирное коптящее пламя, тусклое по сравнению со вспыхивающими вокруг фонтанами синеватых электрических искр. Затем что-то глухо рвануло уже глубоко в недрах платформы, выстрелив из дверей надстроек северной стороны длинные языки прорвавшегося наружу пламени. Алекс невольно поежился, представляя тот ад, что царит сейчас в близких к эпицентру взрыва надстройках.
Однако платформа не спешила сдаться на милость победителя. Норвеги очухались от шока и принялись палить с отчаянностью осознавших свое положение смертников, и их остервенелый напор сразу принес свои плоды: к трем пылающим кострам тут же прибавился еще один, а одна из лодок, замешкавшись в развороте, словила прямое попадание стадвадцатимиллиметровой мины и превратилась в огненный шар.
Теперь платформа стала напоминать довоенную рекламу — она уже не просто горела, а словно старалась продемонстрировать абсолютно все виды пламени, существующие в природе — сквозь тающее на глазах голубоватое поле в отвлекающую группу устремились трассы всех калибров, начиная с тридцати и заканчивая 7.62 мм, на верхней площадке снова замигали короткие неяркие вспышки работающих на глазок минометов, а со второго яруса навстречу нападающим обманчиво-медленно поплыли красноватые точки ракетных выхлопов. Однако эффективность огня резко уменьшилась: главный калибр платформы, минометы и тридцатимиллиметровые артустановки, стреляли теперь наобум господа Бога и на средней дистанции были практически бесполезны.
Почуяв слабость врага, главная ударная сила Хайнца устремилась вперед, заходя на цель по спирали, дабы не лишиться угловой скорости, облегчая наводчику прицеливание, и не угодить в результате под мину либо очередь артустановки. Лодки Хайнца наперегонки неслись к высящейся посреди моря черной громаде, ведь позади оставалось самое гиблое место, самая убойная дистанция для одинаково вооруженных противников, на которой враг лупит по тебе наводясь по локатору, из-за толстых броневых щитов, ему не мешает качка, а грузоподъемность лодки не ограничивает его в боезапасе и позволяет не отсекать по пятнадцать-двадцать патронов, спокойно используя штатное охлаждение стволов забортной водой.
Однако впереди тоже ждал вовсе не сахар — ведь на двух с половиной-двух милях дистанции вполне серьезно начинает доставать крупнокалиберный пулемет, а уже на миле стоит начинать опасаться и самого обычного 7.62.
Вовремя тормознув свою ораву, подотставший на своем медленно разгоняющемся флагмане Хайнц скомандовал второму эшелону расходиться и идти на сближение, выбивать уцелевшие огневые точки, обращая особое внимание на поиск мертвых зон, через которые десант пойдет на сближение.
При этом Хайнц снова обнаружил свой талант прирожденного командира: выйдя на общий канал, он во всеуслышание окликнул старшего команды смертников и дал команду выходить из боя, притом не забыл вынести ему благодарность, прибавив, что уже отправил к оставшимся на плаву судам скоростную посудину для сбора раненых и оказания помощи.
Умело вкинутая в эфир информация дошла до каждого и точно ударила в цель, придав атакующим парням Холокостера дополнительного драйва; ведь если вдуматься, то как же смехотворно мало надо большинству людей, чтобы исполниться решимости и лезть на рожон, таская из огня каштаны для совершенно постороннего дяди. Для того, чтобы свернуть горы, человеку достаточно тени иллюзии, что он хоть кому-нибудь, да небезразличен, и от него зависит успех общего дела. Первобытная страсть быть нужным своей стае настолько сильна, что все понимая рассудком, человек совершенно добровольно загоняет себя в этот ведущий к смерти тупик, сложенный из едва различимого миража — и живет в этом мираже то короткое время, пока тот, кто сумел олицетворить для человека стаю, не оплатит его жизнью какой-нибудь из своих счетов.
Именно это и происходило сейчас вокруг платформы Настоящего Норвега. Ни Норвег, ни Хайнц просто не понимали, что означает словосочетание «не мое», и за это непонимание сегодня уже рассчиталось по три десятка человек с каждой стороны. Впрочем, это было еще только начало: еще предстояло выполнение двух пунктов плана — высадки и зачистки, в ходе которых списку потерь суждено здорово подрасти.
Словно иллюстрируя эту пронесшуюся по краю сознания мысль, прямо по курсу Алекса на полном ходу столкнулись две лодки, одна из которых шарахнулась в сторону от близко легшей очереди, угодив кокпитом сперва под удар форштевня, а затем и под бешено взвывшие на воздухе полуметровые винты выпрыгнувшего из воды катера.
В воздух взлетела целая туча пластикового крошева вперемешку с кусками тел экипажа, вспыхнули и погасли фонтаны искр, над разлитым топливом и маслом взвился первый дымок, обещающий долго не тянуть и сожрать остатки катера в самые сжатые сроки.
Тяжелый спортивный Sunseeker, толкаемый двумя трехсотпятидесятисильными дизелями, прошел сквозь бедолагу-daycruiser´а как танк через подвернувшуюся на пути саманную хату, но и сам остался без хода, начисто снеся себе обе поворотные колонки.
Алекс двинул рукояти газа до упора и едва успел отвернуть, буквально впритирку проскочив между теряющим инерцию Sunseeker´ом и быстро набирающим силу пламенем, бьющим из развороченного кокпита daycruiser´а. Выскочив с разгона на пару сотен метров вперед, Алекс поднял глаза на платформу и на несколько секунд замер в восхищении открывшимся перед ним грандиозным зрелищем штурма: возвышающаяся над вечерним морем громадина казалась черной скалой, на редких уступах которого то и дело вспыхивали трепещущие огоньки дульного пламени, отправляя в полет цепочки огненных черточек. Изредка башня изрыгала трехметровые фонтаны пламени артустановок, и тогда в полет отправлялся многометровый малиновый шнур, пытавшийся стегнуть по одной из юрких лодок, закладывающих пенистые виражи вокруг неподвижного гиганта.
