Александр Шевцов - Мы из будущего
— М-да, двенадцатая стрелковая дивизия… Внук, говоришь? Повезло же мне с родственниками. Так что ты там, красноармеец Власов, про череп говорил?
Борман наступил на ногу Черепу.
— Контузило его, товарищ политрук. Плетет невесть что.
Карпенко понимающе покачал головой.
— Ладно. После вчерашних боев от вашей дивизии практически никого не осталось. Только вы вот. Но это не повод распускать слюни.
Следопыты тихо стояли, пытаясь осознать произошедшее. Карпенко повертел документы в руках.
— Что делать-то с вами? Ладно, пока побудете у меня, потом оформим. Емельянов, отведи во взвод Демина, накорми и найди во что одеть. Да, и Нину к ним направь, пусть осмотрит — контуженные они какие-то. Всё, идите.
Поникшие следопыты поторопились выйти из блиндажа. Политрук их окликнул:
— Куда? Кругом. Документы свои заберите. И советую больше их не терять, a-то головы потеряете.
* * *Поникшие следопыты некоторое время молча гуськом шли по траншеям за Емельяновым. Иногда то один, то другой вскрикивал — босая нога наступала на острый камень или гильзу. Окопы уходили куда-то в глубину обороны. Первым заговорил Спирт:
— Охренеть, какой расклад… Парни, чего делать будем?
— Я же говорил, не надо было. — Чуха, повернувшись к Борману, сорвался на крик: — Это ты во всем виноват! Зачем ты стрелял в них? Зачем? Я же говорил…
— Не скули, раньше надо было думать. Говорил он. Сам стрелял не хуже других.
— Это чего значит, мы все умрем? — захлопал глазами Череп.
Спирт снисходительно похлопал его по плечу.
— Ну, наконец доперло.
Прислушавшийся к их разговору Емельянов спросил:
— А ты собрался жить вечно?
Череп вздохнул, как бы говоря, что, конечно, жить вечно он не собирается, но и на тот свет не торопится.
Чуха тихо заскулил, опускаясь на дно окопа:
— Домой хочу. Вы мне все надоели. Я хочу домой.
Старшина, прищурившись, внимательно осмотрел щуплого Чуху. В плащ-палатке, накинутой на голое тело, тот казался подростком-беспризорником, невесть как попавшим на фронт.
Емельянов, не выдержав, подошел к нему и тепло, с участием спросил:
— Чего, сына, по мамке соскучился? Сколько тебе лет?
Едва сдерживая слезы, Чуха ответил:
— Двадцать.
Емельянов удивленно присвистнул:
— У меня двое сынов моложе тебя, и ничего, воюют. Сопли собери и пошли. Вам еще повезло, что на нашего политрука нарвались. Командира убило, он нам теперь царь и бог. Мужик что надо, своих бережет. А вот у соседей за такое пачками расстреливают.
И, не оборачиваясь, пошел дальше. Следопыты переглянулись и вновь дружно зашагали за старшиной.
— А что, многие бегут с фронта? — поинтересовался догнавший старшину Борман.
— Куда бежать? За нами голодный Ленинград. А впереди немцы. Стреляют тех, кто струсил, кто умом тронулся — боевой дух поддерживают. Струсил — пуля! А в атаку пошел — может, еще поживешь. Вот такой расклад, паря.
Метров через сто от блиндажа они вылезли из траншеи и подошли к палатке с красным крестом. Иногда из палатки раздавался приглушенный стон. Рядом стояли телеги. Емельянов забрался на одну из них, отдернул брезент и начал сбрасывать следопытам, подбирая на глаз по размеру ношеную, местами рваную форму.
Спирт брезгливо поднял брюки галифе.
— И это что, носить можно?
— Твое дело. Но на вашем месте я бы оделся, — усмехнулся Емельянов.
Чуха, трясясь от холода, уже натянул на себя гимнастерку, на которой было несколько бурых пятен.
— Все в дерьме каком-то. Это что?
— Кровь, — флегматично ответил Емельянов.
Чуха тотчас стал срывать с себя обмундирование. Борман успел схватить его за рукав и зло зашептал на ухо:
— Ты че, не понял, где находишься? Вякнешь — урою. — Затем он перевел взгляд на остальных: — Вас это тоже касается. Оделись, быстро!
Через пять минут следопыты практически ничем не отличались от остальных солдат.
* * *От обоза они направились обратно на передовую. Со стороны их шествие по траншеям выглядело несколько комично, и многие бойцы провожали их удивленными взглядами. Емельянов уверенным шагом, расправив плечи, шел впереди. За ним гуськом, пригибаясь, дрожа и ежась от холода и страха, брели следопыты. Спирт, наблюдая, как на голове Чухи смешно качается каска, не выдержал и щелкнул по ней пальцем. Чуха визгнул и, схватившись за уши, упал на дно окопа.
Спирт рассмеялся:
— Да, не по Хуану сомбреро.
Убедившись, что никакой опасности нет, Чуха вскочил.
— На себя посмотри, боец спецназа образца сорок второго года.
— А оружие когда дадут? — поинтересовался Череп у старшины.
— Дадут, дадут, не переживай. Всё дадут.
— А куда ведешь, отец?
— Во взвод Демина. Почти пришли.
Впереди показалась землянка. Емельянов приподнял плащ-палатку, прикрывающую вход в нее, и, сделав ироничный жест рукой, пропустил вперед ребят.
* * *В углу маленькой сырой землянки, едва освещенной керосиновой лампой, сидел белобрысый парень в форме младшего лейтенанта. На вид ему можно было дать не больше восемнадцати. Установив планшет на коленях, он, сутулясь, что-то писал. При виде вошедших младший лейтенант тут же свернул листок и аккуратно положил в планшет.
Несмотря на полумрак, следопыты мгновенно узнали в младшем лейтенанте того самого парня, так напугавшего их у костра. От удивления у Черепа даже отвисла челюсть, он издал неопределенный звук. Емельянов, не церемонясь, присел рядом с Деминым.
— Командир, принимай пополнение.
Череп закрыл рот и обрел дар речи.
— Так это же…
— Да закрой свой рот, балда, — успел прошептать ему на ухо Борман. — Догадались мы, кто это, только молчи.
Демин встал, поправил форму и как можно бодрее поздоровался:
— Здравствуйте, товарищи бойцы!
— Здравия желаем, товарищ командир, — вяло, вразнобой прокричали следопыты.
Демин обвел их настороженным взглядом и, прохаживаясь перед ними, продолжил:
— Так-с. Прошу уяснить себе следующее. У меня правило одно. Если струсил, — Демин неожиданно неловким движением выхватил из кобуры наган и показал его следопытам, — расстреляю! Лично! Вот из этого вот нагана! Каждого!
Так же неожиданно он успокоился.
— Ну, давайте знакомиться. Откуда вы?
— Из Питера, — коротко кинул Череп.
Демин посветлел лицом.
— То-то, я смотрю, ваши лица мне кажутся знакомыми. Точно встречались раньше. Только где, вспомнить не могу.
Борман и Спирт переглянулись.
— А с района какого? — продолжил расспрашивать Демин.
— Я с Петроградской. А вот они с Васьки, — по-приятельски улыбнулся Череп.
Борман, ожидая очередного ляпа своего подчиненного, замер в тревожном ожидании, но ничего поделать не мог. Демин, довольно улыбаясь, встал напротив Черепа.
— И я с Петроградской. А ты где живешь?
— На Большой Посадской.
— Елы-палы, и я с Посадской. А дом какой?
— Девятый.
— А я из двенадцатого. А в школу какую ходил?
— В двадцать третью.
— И я в нее. А секцию бокса знаешь?
— А то.
Череп встал в боксерскую стойку и сделал несколько демонстрационных выпадов.
— С пятого класса, три раза в неделю.
Демин тоже встал в стойку, провел обманное движение кулаком, после чего в шутку, по-приятельски, легко ударил Черепа в живот.
— А тренер у тебя кто был?
— Сам Петрович.
Демин снова стал серьезным, встал прямо и поправил форму.
— Какой Петрович? Не было у нас никакого Петровича.
Предвкушая худшее, в разговор вступил Борман, отодвинув Черепа плечом:
— Не слушайте его, товарищ командир. После контузии он. Заговариваться стал. Провалы в памяти.
— Так я это, того… Имена путаю, — захлопал глазами Череп.
Демин понимающе похлопал Черепа по плечу.
— Ладно, идите. Вы, наверное, голодные. Старшина, распорядись. Потом поговорим.
* * *На дне широкого окопа следопыты позавтракали, без аппетита черпая ложками из одного котелка жидкую перловую кашу.
— Гадость какая… Как ты думаешь, какой это год? — с набитым ртом спросил Спирт у Бормана.
— Судя по всему, сейчас август сорок второго.
— А когда эта ботва закончится?
— В сорок пятом.
— Да это я и сам знаю. Когда здесь полегчает?
— Историю учить надо было. Тут все хреново. Скоро синявинская наступательная операция. Потери свыше полумиллиона человек. Полтора года тут будут топтаться. Сами видели, сколько людей положено.
— Лучше бы не видели. Зря я с вами поехал, — снова заныл Чуха, кинув ложку в котелок.
— Да ты достал. Еще раз вякнешь, и я тебя… — Череп свободной рукой схватил Чуху за гимнастерку и подтянул к себе.
— Тише вы, горячие финские парни. Надо думать, как выбираться отсюда, а не ссориться. — Борман требовательно постучал ложкой по закопченной жести котелка. Череп отпустил Чуху и демонстративно вытер ладонь о галифе.
