Игорь Недозор - Новая Зона. Дикий Гон
Течение несло их, било о каменные стены, возносило к сводам, опускало к самому дну.
Выбрав момент, сталкер ударил гарпунной стрелой снова в шею и попал куда надо. Парализованный зомби обмяк, лишь судорожные движения головы выдавали, что жуткая нежизнь, дарованная Зоной, не покинула распадающуюся плоть. Он не опустился на дно – газы внутри тушки не давали – и медленно поплыл, влекомый течением. А Шквал, обгоняя его и энергично работая ластами, устремился к выходу. Вот и колодец лестничного пролета, уходящий вверх, к мутному пятну выхода…
Воздуха в баллоне оставалось минут на пять.
«Хватит, чтобы выплыть на поверхность», – усмехнулся горько.
Вот он выбрался из подводных развалин. Еще минута, и он наверху. И тут кто-то схватил его за ногу.
Шквал глянул вниз и… вот тут испугался по-настоящему.
Когтистые щупальца пьевры сдавили с такой чудовищной силой, что затрещали ребра. Он забился в чешуйчатых тисках, словно беспомощный зверек, попавший в хитроумно расставленные силки. Но вырваться из них было не суждено: он понял это, взглянув в бездонно-зеленые глаза демона Новомосковского моря. (На заднем плане сознания проскочило: «Вот какого черта живой был в паре с зомбаком!»)
Монстр-психократ словно усмехнулся и распахнул огромный красный клюв. Сейчас ему не были нужны рабы, он просто хотел покушать. Шквал закричал, тщетно пытаясь вывернуться из захвата. Зеркало водной поверхности маячило над головой, и пловец удвоил усилия, но тщетно. Легкие сжались, настоятельно затребовав глоток кислорода. Шквал рванулся вверх, сделав мощный рывок руками. Из последних сил он рвался наверх, судорожно работая ногами. Каждая клетка, каждая частица требовала кислорода. Его тело отчаянно взывало к тому, чтобы вытолкнуть из легких жалкие остатки воздуха и…
Дальше конец. Захлебываясь, наполняя грудную клетку водой, он умрет. Всего в каком-то метре от поверхности!
Сталкер уже не мог дышать, пузырьки вырывались из выплюнутого загубника, в глазах темнело. Легкие судорожно вытолкнули кислород. Открыв рот, он обреченно стал ждать смерти, что сейчас вместе с водой вольется внутрь.
«Это – все…»
* * *Он рухнул с кровати на пол, чувствительно приложившись затылком о линолеум…
Некоторое время лежал на полу, не понимая, где он и что с ним. Все тело покрывал липкий пот, словно он в самом деле только что сражался с тварями Зоны. Шквал потер виски и сел на полу. Сны о смерти все чаще преследовали его. Кошмары, в которых реальные воспоминания смешивались с самыми бредовыми видениями. Вроде и пьет мало, и всяких зонных травок и химии из биореакторов местных кудесников не употребляет.
Когда же это закончится?
«Пока не подохнешь, старлей!» – ответил он сам себе с грустной усмешкой, про себя выругался, встал и набросил на плечи халат. У выхода из спальни его догнал сонный голос Тамилы.
– Будешь возвращаться, захвати бутылку со стола. Парни Клондайка недурной виски приволокли с «Нары».
Шквал молча прошел в ванную, набрал в ладони холодной воды и плеснул в лицо. Стало немного легче. Наскоро обтершись, он вернулся в комнату, ощущая, как ледяные капли медленно стекают на грудь. Огляделся. Где там, она говорила, пойло?
Бутылка обнаружилась на столике у стены. Прежде чем двинуться намеченным курсом, он оглянулся. Через открытую дверь при свете «уголька» виднелся край растерзанной постели и обнаженная нога Тамилы. Шквал, пододвинув к себе бутылку, найденную его старым знакомым Клондайком в руинах Наро-Фоминска; ухватился за пробку зубами, и кора португальского дуба выскользнула из горлышка. Он выплюнул пробку и отхлебнул. Неплохо… настоящий виски. Односолодовый, шотландский, не какой-то там кукурузный бурбон из Пиндостана.
– Дорого-ой… – позвали его.
Он взял бутылку и двинулся на голос.
При его появлении Тамила села, выбравшись из-под простыни.
– Я тебя своими сиськами не шокирую? – игриво поинтересовалась она, протягивая ему бокалы, на дне которых посверкивал лед.
– У тебя не такой бюст, чтобы им шокировать, – сообщил он, пригубив напиток.
– Нахал, – удовлетворенно произнесла трактирщица. – Мой бюст – хоть сейчас на конкурс красоты!
– Я и говорю, нормальный у тебя бюст. В моем вкусе, такой, чтобы в ладони помещался.
– Ну, тогда иди сюда, – засмеялась Тамила и через минуту уже терлась округлой щекой о его плечо и закидывала голову, подставляя под поцелуй свой полногубый рот, одним видом навевавший самые неприличные мысли…
* * *– Все-таки уходишь?
Шквал кивнул, продолжая сосредоточенно собираться в сенях.
– Уходишь…
Тамила поежилась. Одета она была легко как по утренней прохладе, и в прорехах джинсов просвечивало смуглое тело.
Он промолчал в ответ. Проверив пистолет, есть ли патрон в патроннике, сунул «беретту» в кобуру. Еще раз уточнил, опущен ли предохранитель «Бизона». Проверил нож, привычный «Катран», такой же, как в недавнем сне. Обтянул под курткой разгрузку с патронами.
Тамила смотрела и безотчетно любовалась. Экий же ей все-таки классный мужик достался. Мужик во всех смыслах. И внешне недурен. Почти два метра роста, широченные плечи, сильные руки. Хоть и за тридцать, а следит за собой, поддерживает форму. Ни капли лишнего жира, одни мышцы. Жаль, волосы коротковаты, не запустишь пальцы, чтоб поиграть кудрями, как она это любила, но ничего, ему идет. Зато глаза, ох уж эти синие глаза цвета теплого моря. Утонуть в них можно…
И в поступках его чувствовался твердый мужской характер. Все, что ни делал Шквал, было не придуманное, настоящее. Это был самый настоящий боец, что даже сугубо мирной (насколько это бывает в Зоне) Тамиле было понятно. Он был настоящий. Может, это и было в нем главное. Поэтому она и выбрала его…
– Так куда ты все-таки? Может, останешься?
– Надо, Мила, дела…
– А какие?
– Секрет.
– Вот бы и открыл свой секрет.
– А ты свои секреты открываешь?
– Смотря кому, – по-кошачьи потянулась Тамила.
– Вот и я так же…
Глава 3
Московская Зона. Серая Отмель
Вдоль холма тянулась полоса низкорослой «тошнотки», а за ней снова начинались заросли вездесущей рыжей колючки.
Скоро Шквал выбрался на старое шоссе. Растения Зоны до сих пор не смогли толком укорениться на асфальте и бетоне, и дорога только слегка заросла чахлой травой. Он с удовольствием воспользовался возможностью ускорить шаг.
Остановился возле развалин старых колхозных (а может, совхозных) мехмастерских, растасканных, вероятно, в далекие девяностые. На стенах матерные слова и корявые картинки, тоже похабные, а в бурьяне лежали гильзы – уже старые.
Сталкер прошел вдоль глухой стены с остатками кран-балки, постоял рядом с ремонтной ямой, в которой лежали несколько скелетов мутантов, кажется псанов, засыпанных битым кафелем.
«И зарастут дворцы ее колючками, крапивою и репейником – твердыни ее; и будет она жилищем шакалов… И звери пустыни будут встречаться с дикими кошками, и лешие будут перекликаться один с другим; там будет отдыхать ночное привидение и находить себе покой», – неожиданно вспомнилось ему недавнее речение Дьякона в баре.
В конторе на старообразном канцелярском столе с выцветшим зеленым сукном он убрал автомат в рюкзак, достав оттуда спальник и гранату на всякий случай. Вытащил винтовку из чехла. Рюкзак сунул под стол. Заберет, как сделает дело, если…
Нет уж, заберет, и точка. Без «если».
Теперь можно было выдвигаться.
Одолел уже половину пути, когда слева от дороги в зарослях зажглись угольки злобных глаз и послышалось гулкое ворчание. Шквал, не останавливаясь, протянул руку с зажатым в ней «Глоком», наведя ствол прямо между злобных огоньков. Глаза мигнули, ворчание сменилось недовольным тявканьем. Жракс развернулся и скрылся в зарослях. Здоровому сталкеру, даже одиночке, этот зверь не опасен, хотя у раненого человека могли бы быть большие проблемы. Но хайрод раненых не оставляет, да и мелочи вроде жракса или там ночного вомбата лучше быть от него подальше.
«И филин и ворон поселятся в ней; и протянут по ней вервь разорения и отвес уничтожения. Там угнездится летучий змей, будет класть яйца и выводить детей и собирать их под тень свою», – опять полезли в голову слова Святого Писания, услышанные из уст помешанного сталкера.
Прохладный ветерок качнул стебли колючки.
Шквал почувствовал, как в груди шевельнулось раздражение, и постарался его подавить: злость сейчас только помеха. Новый порыв ветра принес хорошо знакомый сладковатый запах. Мужчина раздвинул жесткие стебли и шагнул на засыпанный песком пятачок.
Три трупа, как и ожидалось…
Первым был паренек лет шестнадцати-семнадцати, точнее не определишь, потому как головы нет. Пасть у хайрода вроде и не особо большая, но при желании – не человека, само собой – даже крупная башка гомо сапиенс в нее вполне влезает.
