Виталий Башун - Будь здоров 2

— Но вы же сами говорили: бойся менять.

— И правильно говорил. Менять можно тогда, когда ты ПОНИМАЕШЬ, что и как делаешь. А для достижения этого понимания ты должен сначала научиться видеть простейшие узоры, из которых как из кирпичиков формируется все многообразие сложнейших структур. Осознать и понять виды их связей и взаимодействия. Ты ведь и сейчас толком не знаешь, почему надо сформировать тот или иной узор, чтобы получить нужный тебе результат. Тебе показали — ты заучил и используешь. Но этого мало. Я хочу научить тебя конструировать сложные узоры из простейших — их, кстати, не так много — с любыми заданными характеристиками… Куда девается вещество, когда проникающий шар сверлит отверстие в скале? — внезапно спросил он.

— Не знаю, — пожал я плечами. — Наставник Лабриано говорил, якобы вещество как-то преобразуется частично в магию… но в точности это никому не известно…

— Известно. Но не всем. На самом деле действительно преобразуется. А обратное преобразование возможно, как думаешь?

— Да… наверное… в принципе.

— Возьми мою палку, — и он неожиданно протянул мне свое орудие обучения.

Я машинально взял. Палка как палка. Ничего необычного… разве что само ее присутствие в моей спальне. Бамбук, конечно же, не был редкостью в нашей стране — его много привозили из той же Империи Сун, но мы со Свентой не увлекались востоком, и в нашей спальне этой палке просто неоткуда было взяться. Но она была. И вполне материальная.

— Эту палку я сделал прямо здесь путем преобразования магии в вещество. Оставь себе на память. У меня дома образцов достаточно… сформирую новых столько, сколько потребуется. Вскоре и ты узнаешь, как методом подобия можно материализовать довольно сложные вещи. А пока обдумай следующее: любое вещество суть магическая структура, состоящая из простейших узоров. Вследствие этого для знающего и способного целителя создать вещество из магии или рассеять его, преобразовав обратно в неструктурированную магию, задача несложная… Еще я понял, что тебе нужна моя помощь в жестокой борьбе с… ленью. Я не могу оставить своего ученика наедине с этим коварным врагом. Поэтому каждый день с девяти вечера ты будешь заниматься со мной. Выполнишь урок и свободен. Думаю, к двенадцати часам, может быть к часу ночи, может к двум, ты вполне будешь успевать.

— А когда же мне спать? — жалобно вопросил я еще одного тирана на мою голову.

— А зачем тебе спать? Первым делом мы с тобой изучим как наиболее эффективно и с пользой надо отдыхать… Пока коротко: сон — тебе это должно быть известно — довольно напряженная работа мозга по структуризации воспринятых за день сведений и по их присоединению к общей структуре твоих знаний… Понимаешь? Работа. А не блаженное ничегонеделание. В общем, там много чего еще — об этом потом. Пока что ты научишься проделывать всю эту ночную работу, не отключаясь от реальности, в том числе и в течение дня. Поверь мне — такой отдых будет гораздо эффективнее обычного сна.

На этом фантом Финь Ю изволил рассеяться, а я — облегченно вздохнуть. Жизнь и учеба продолжаются. Вот и распорядок определился. Утром разминка со Свентой — два часа. Потом в схолу невидимок на два часа — что там предстоит изучать, я еще не знал. Три часа с Лабриано — артефакты. Обед. Четыре-пять часов с Греллианой в больнице — целительство. Ужин и… Финь Ю.

Я вздохнул и, покорившись судьбе, приготовился к трудовым и ученическим подвигам. Необходимо узнать, когда у ребят с факультета свободный день — под мой график, как видно, подстраиваться бесполезно — и определиться с датой обещанной вечеринки. Поговорить с женой и поваром. Кстати, через пару дней должны подъехать отец и тесть — будет повод распить дареный бардиньяк… не весь, конечно… может быть. А может, получится совместить, а то, боюсь, на две попойки через короткий интервал времени наставники ни за что не согласятся.

По уточненным данным моего разведчика в стенах академии — Сена — свободный день у группы будет через четыре дня. Приезд отца и тестя ожидался через два. Скорее всего, первым делом те ринутся, пользуясь случаем, решать свои региональные проблемы. С месяц назад герцог, он же губернатор, назначил моего отца своим заместителем — не из-за родства, а по деловым качествам моего умницы-папы. Я уверен. Следовательно, два дня им хватит, а потом поставлю перед фактом: хотят отпраздновать — оторвутся на вечерок от дел.

Главы семей прибыли, как и намечалось, к вечеру, застав меня в переходном состоянии между счастьем — ужином и мукой — занятием с жестоким сунцем. Наобнимавшись и отбив ладони о мои плечи, они потребовали рассказа, будто я им не посылал самый настоящий подробный отчет о своих приключениях. Время еще было. Я сократил рассказ до минимума, догадавшись продемонстрировать бочонок дареного бардиньяка, расположившегося в моем кабинете на почетном месте. Как же — стал бы я доверять здешнему ключарю после знакомства с его лоперским собратом.

— Бардиньяк!.. — мечтательно улыбнулся тесть. — Почти пятидесятилетней выдержки!.. Домашний. Из торжественного бочонка… — потом вдруг, оглянувшись, нет ли поблизости женщин — бабушки как раз побежали посмотреть, как там внучка — точно матерый заговорщик прошептал, не разжимая губ. — Не кажется ли вам, господа, что не мешало бы продегустировать напиток, дабы не опозориться перед однокурсниками зятя?

Оба выжидательно и с жадным блеском в глазах посмотрели на меня.

— Действительно. Неудобно получится, — пошел я навстречу чаяниям аристократии нашей страны. — Тем более, кто всегда самый дорогой гость? Мы сами.

Вместилище живительной влаги у меня со дня приезда возлежало на подставке с прикрученным краником. Все, как учили Норбиано с дедом. Озорства ради, науки для, и из банальной жадности — я этот бочонок сделал артефактом. Стоило к нему самому, а тем более к кранику притронуться, как внедренный узор активировался, проводил сравнение структурных характеристик живого объекта — неживые он просто отталкивал — и, в случае несовпадения с моими параметрами, больно бил по рукам покусившихся. Прислуге было категорически запрещено его трогать, однако пара воплей и несколько взвизгов показали нам, что идеально послушных слуг не бывает. Объяснив ситуацию прибывшим родителям, увидел в глазах герцога восторг и невысказанную просьбу.

— Если я правильно понимаю, вы хотели бы что-то защитить подобным образом?

— Да, мой мальчик, если можно, я хотел бы защитить свой сейф и… еще пару важных мест в доме.

— Хорошо. Вы мне их, эти места, потом покажите: будет время — поставлю защиту. И еще надо будет обговорить, как она должна будет функционировать. А пока что я открыл для вас доступ. Теперь вы сами, без меня, сможете приникнуть к источнику в любое время.

Я наполнил три бокала и по кабинету поплыл пряный аромат горных трав, горячего хлеба, дубовой бочки и чего-то еще нераспознаваемого, но удивительно приятного. Долго мы грели бокалы в ладонях, вдыхая запах — тогда-то я и понял шуточное высказывание одного знатока: "Напиток следует хорошенько погреть в ладонях, наслаждаясь его ароматом и… отставить в сторону". Правда, говорил он про комоньяк, изготавливаемый в соответствующей провинции Френсии — северо-западного соседа Лопера, но к бардиносской настойке это тоже можно было отнести с полным на то правом.

После завершения дегустации и всеобщего одобрения качества продукта, герцог попросил меня, — если это, конечно, можно, не нарушает бардиносских традиций и воли Богов, а мне не жалко, — налить ему совсем небольшой кувшинчик, дабы распить его на встрече с премьер-министром. Такое угощение, наверняка, позволит кое-чего добиться для губернии.

— Но я же вам дал доступ, поэтому, — жестом указав на бочонок, сказал, — прошу. Он в вашем распоряжении.

— От души благодарю. Я не буду злоупотреблять твоим доверием, мой мальчик, — растрогано ответил герцог.

Папаньки весело перемигнулись и ушли по своим делам, а я на урок к Финь Ю.

Вечеринка с одногруппниками удалась на славу. Брониус превзошел самого себя. Когда я отдал ему лоперские приправы покойного повара, понял, что наши хорошие отношение моментально переросли в дружеские. Настоящий фанатик своего дела наш повар. Веселье продолжалось до самой ночи. Ребята познакомились с моим семейством — папами, мамами и дочкой. Хохотали, пели, танцевали и пили… в меру. Завтра у всех без исключения занятия, хотя у какого уважающего себя лекаря нет похмельного эликсира? Тем не менее, в распитии вина все единодушно были сдержаны. В конце вечеринки я каждому налил по бокалу бардиньяка. Распробовав, все хором высказали, что я нехороший человек, поскольку теперь они вряд ли смогут наслаждаться вкусом какого-либо другого напитка.

Один Сен выбивался из общего ряда. Он был один. Без Весаны. Иногда общее веселье захватывало и его — тогда я видел прежнего Сена: рубаху-парня, способного остроумно шутить и искренне хохотать над чужими шутками, но чаще он сидел молча, все время о чем-то напряженно размышляя. Мне это совершенно не нравилось и Свенте тоже. Проводив последнего гостя, мы с женой дружно взяли его под руки, и повели в мой кабинет. Там мы расположились в креслах возле низкого столика. Я принес кувшинчик бардиньяка и налил по бокалу.