Андрей Величко - Дом на берегу океана
Кроме того что дом должен быть не только прочным, но и жестким, я имел в виду потренироваться перед постройкой какого-нибудь судна. Ибо жить у океана и не иметь как минимум одной яхты – это моветон, не верите – спросите у Абрамовича. По уму так надо две, а если брать с запасом, то три.
Сосновый брус для каркаса я купил, естественно, в нашем мире. А вот материалом для обшивки послужили местные пальмы. Их древесина была довольно непрочной, но зато они легко пилились и быстро сохли.
Естественно, потребовались циркулярная пила и пилорама. Первую я просто купил – не такие уж большие деньги пятнадцать тысяч. А вот пилораму пришлось ваять самому.
Я остановился на самой примитивной конструкции, то есть сварил из уголка шестиметровый рельсовый путь и нечто вроде табуретки на колесиках, где горизонтально закрепил бензопилу. Ножки «табуретки» имели регулируемую высоту. Правда, процесс был довольно геморройным – ослабить гайки на четырех болтах, выставить высоту всех ног и не промахнуться при этом, потом затянуть гайки. Однако, учитывая, что пилить приходилось в основном много одинаковых брусьев, это не очень сказывалось.
То есть пальмы сначала распускались на брус двести на двести, а потом из этого бруса на циркулярке делались доски двухсантиметровой толщины. Ими сейчас и обшивался мой дом.
Доски клеились на эпоксидке, а фиксировались поначалу гвоздями. Но где-то примерно на высоте метра я заметил, что удары молотка уже могут вызвать деформацию силового каркаса, в силу чего решил перейти на шурупы. И теперь, значит, смотрел, как мои указания будут поняты исполнителями.
Работы на моей стройплощадке шли с немалым энтузиазмом, что объяснялось высочайшей ценностью того, что я дал племени за делегирование им своих представителей на стройку. Ибо без всякого преувеличения достаток пресной воды означал для аборигенов жизнь и надежду, а недостаток – наоборот.
Воды на острове было очень мало. Имелось нечто вроде небольшого источника в одной из пещер на северо-востоке острова, и не так чтобы часто, но выпадали дожди. Если год был сравнительно влажным, то этого хоть впритык, но хватало. Однако несколько засушливых лет подряд привели к тому, что родник почти высох, теперь вода потихоньку набиралась на дне полутораметровой расщелины, а ведь когда-то она была полной почти до краев. И стала та вода ощутимо солоноватой.
Взрослые и подростки часто болели, а дети просто умирали. В племени сейчас не было ни одного ребенка моложе десяти лет, и похоже, что Ханя с Тимом принадлежали к одному из последних поколений островитян. Потому как я уже интересовался – оказывается, каноэ с Мангаревы не приплывали на Хендерсон очень давно. Во всяком случае, шаман Камир в детстве слышал от своего деда, что уже во времена его молодости Хендерсон был в изоляции, причем на протяжении не менее чем пяти поколений. Это означало, что скоро может настать тысяча шестьсот шестой год, и на остров приплывут испанцы. От племени же, которое когда-то насчитывало более сотни человек, к моменту моего появления оставалось всего сорок восемь. А теперь и вовсе сорок шесть, потому что два старика умерли уже при мне, и никто не родился. То есть лет через тридцать население могло исчезнуть, так сказать, естественным путем.
Но имелась и другая вероятность. Незадолго до моего первого визита кому-то пришло в голову, что лучше построить плот и отчалить в неизвестность – авось куда-нибудь вынесет, – чем тихо угасать на острове. И у этой идеи имелось немало сторонников.
Значит, можно предположить, рассудил я, что максимум через год хендерсонцы построили бы свой плот и отплыли бы на нем за новой жизнью или сравнительно быстрой смертью. И если испанцы пристанут к острову через полгода после этого события, то ведь они никого не обнаружат! Вывод: в ближайшее время возможно появление незваных гостей. Которые вряд ли удовольствуются моим заявлением, что остров уже занят.
Отсюда следовало простое резюме: в ближайшее же время надо вооружить несколько самых сметливых и хорошо относящихся ко мне островитян чем-нибудь огнестрельным, причем с дальностью поражения не менее двухсот метров. Ибо в ближнем бою даже против пяти испанцев все племя во главе со мной не имеет никаких шансов.
Но мало перестрелять высадившихся, необходимо еще и уничтожить корабль, причем так, чтобы с него никто не спасся. Ну или почти никто. И нельзя допустить, чтобы хоть какая-то часть команды добралась до берега. На кораблях этих времен экипаж может превышать пятьсот человек, а даже против сотни нам не выстоять – порвут голыми руками.
Мысли, как все это провернуть технически, у меня уже были. Но ведь в любом деле организация значит ничуть не меньше техники, и я для начала хотел прикинуть, на кого из аборигенов можно рассчитывать в случае чего.
Первыми кандидатами стали Хани и Тими-ау, уже привыкшие, что их зовут Ханя и Тим. Они лучше всех говорили по-русски и больше других работали на стройке, потихоньку обучаясь обращению с инструментами. Естественно, подобный энтузиазм привел к резкому улучшению их материального положения. Не будем говорить про мелочь типа рыболовных крючков, кухонных ножей и небольших отрезков ситца. Но они теперь жили не в пещерах вместе с остальным племенем, а в натуральных хоромах! Это если по местным меркам, естественно. В двадцать первом веке их жилища носили название палаток. Первая, синего цвета, именовалась «Тунгуской», в ней я жил первую неделю своего пребывания на Хендерсоне. А потом купил здоровенную кемпинговую «Килкенни-5» и переселился туда, а старую подарил Хане за большие успехи в изучении русского языка. Но вскоре выяснилось, что в этой палатке она собирается жить с Тимом.
При своей весьма небольшой численности аборигены вынуждены были строго следить за недопущением близкородственных браков, и Тим с Ханей давно знали, что никакой другой пары для каждого из них просто нет. Но мужем и женой они станут года через два. На мой взгляд, им было лет по четырнадцать, а точно они и сами не знали.
Я был согласен, что вместе молодым людям жить еще рано, и сообщил им об этом. Тогда Тим сказал, что он поселится рядом, сделав что-то вроде шалаша из веток. В общем, я плюнул и купил ему самое дешевое, что нашлось в рыболовном магазине недалеко от дома, – «Тайгу». Объяснив, что это аванс, который надо отработать успехами в русской речи и трудовыми подвигами на стройке. Вот парень и лез из шкуры, а я по возможности старался не допустить серьезного вреда от его рвения.
Кроме Тима с Ханей, на стройке постоянно работали семь человек, а ее окончания с нетерпением ждало все племя. Ибо я обещал, что сразу по сдаче дома явлю такое чудо, которого они в жизни не видели, да и их далекие предки на Мангареве тоже.
Имелось в виду устроить на Хендерсоне пруд. Океан, конечно, это хорошо, но и у небольшого прудика тоже есть свои преимущества. В нем, например, могут водиться головастики, караси, да мало ли кто еще. И утки, если я сподоблюсь их туда запустить. А со временем, глядишь, образуется и фонтан с лебедями.
Тем временем Ханя сбегала к Тиму, выдала руководящие указания и вернулась к своей работе – она кашеварила для строителей. Девочка неплохо освоила обращение с ведром, котелками, паяльной лампой и примусом «спортстер». Вскоре она сообщила, что обед готов: сегодня в меню была гречневая каша с тушенкой. Я дал ей мегафон, и она с великим старанием трижды прокричала «Шабаш, обедаем!», естественно, по-русски.
После еды мы с молодежью пошли пострелять. Винтовка «кросман», которой я уже заменил пружину, оказалась весьма неплоха в охоте на местных птичек, похожих по виду на больших голубей с кривым клювом, а по вкусу – на перепелок. Аборигены говорили, что раньше таких птиц было много, и они довольно близко подпускали к себе людей, но сейчас их стало существенно меньше, а осторожность оставшихся сильно повысилась. Однако метрах на пятидесяти птицы еще не пугались, а с такого расстояния я снимал их в двух случаях из трех.
Более того, Ханя с Тимом тоже научились заряжать винтовку и хоть как-то стрелять. Правда, это они могли только вместе.
Винтовка, как я уже говорил, по конструкции была простой переломкой. Кстати, на форуме, куда я зашел поинтересоваться по поводу замены пружины, ее называли «крысман» или просто «крыс». Так вот, «крыс» даже со штатной пружиной требовал немалого усилия для взведения, а с установкой более мощной оно еще увеличилось. Даже мне стало тяжеловато переламывать ствол, хоть я и не имею повода жаловаться на хилость, а у Тима, не говоря уж про Ханю, сил не хватало вовсе. Но они быстро нашли выход и научились взводить «крыса» вдвоем, совместными усилиями в четыре руки.
В этот день охота была удачной – Ханя подстрелила местного голубя. Вообще-то мы подняли троих, но по одному Тим промазал из «крыса», а по второму – я из нагана.
Надо сказать, что у меня получилось вполне приличное оружие, единственным недостатком которого было долгое и геморройное заряжание. Бил же револьвер мощно: с десяти метров пуля навылет прошибала три дюймовых сосновых доски. В ростовую мишень я мог попасть с двадцати метров, а с пятнадцати практически не мазал. Все это с предварительным взводом курка, ибо я просто не понимал, как из этого оружия люди ухитрялись куда-то попадать при стрельбе самовзводом. Ведь усилие на спусковом крючке в таком варианте килограммов десять, а его ход – миллиметров двадцать! Во всяком случае, у меня никакого прицеливания не получалось.
