Кирилл Клеванский - Колдун. Земля которой нет
Клянусь своим выдуманным именем, в тот миг я понял, что в этом мире царствует его величество Бред. Как я уже сказал, здесь не было магии, но старший малас ударил тростью о землю – и перед каждым из нас выросла точная песчаная копия. Предо мной стоял… я, сжимая в руках мои же сабли. Так начался ад…
Мы сражались и сражались, падали, не имея шанса одолеть копию самих себя. Нам подавали жижу, и мы вновь вставали, чтобы опять рухнуть с цветущим синяком. Так мы провели все время до первой звезды. После нас буквально волоком оттащили в бани, где нас омыли служанки. Меня уже не смущал ни факт омовения, ни нагота, я еле удерживался на краю сознания, балансируя, словно канатоходец над пропастью. Через полчаса я осознал себя лежащим на жестком матрасе. Сон пришел мгновенно.
Та же процедура повторилась и на следующий день, и на третий, и на последующий, да и вообще каждый божий день – одно и то же. Жижа, бревно, бег с бревном, растяжки, бой с тенью, баня, сон. В какой-то момент я даже стал мечтать о нем, об этом сне, потому что он уже давно стал походить на смертное забытье.
И вот сегодня, на седьмой день, у нас было что-то вроде выходного. Утром всего лишь вытаскивание бревна и бег с ним, потом какие-то медитации, в которых нам нужно было найти свою стихию (что за бред?), а после – настоящий ужин. И когда я говорю ужин, то имею в виду не жижу, а нормальную пищу. На столе я увидел мясо неизвестного животного, овощи, фрукты, даже какой-то сок из терпких фруктов. В действительности это была простенькая трапеза, но она мне тогда показалась чуть ли не королевским пиром. Боги, с какой жадностью я впивался зубами в свежее мясо, чувствуя, как его сок стекает по губам и подбородку! С каким остервенением набрасывался на хрустящие овощи и с какой жаждой цедил каждый глоток сока! Клянусь, в тот миг я выглядел, словно варвар с северных гор, дорвавшийся до пищи после недельной голодовки.
– Ты ведь с земли, да? – спросил чернявый рослый парень, владеющий боевым топором.
Он им орудовал, как повар ножом, – так быстро и так умело, что можно было только восхищаться. Кстати, с языком у меня все выправилось. Я уже нормально понимал и говорил без косности, хоть и с жутким акцентом. В момент, когда был задан вопрос, каждый из гладиаторов повернулся ко мне.
– Да, – кивнул я.
Понеслись шепотки и перегляды. Самый молодой, лет семнадцати на вид, умелец-фехтовальщик, орудующий бастардом на уровне с Константином, нынешним императором, которого я знал в бытность его принцем, вдруг блеснул глазами.
– А какая она, эта земля? – с жаром спросил он.
– Ну… – протянул я, прикидывая, что бы ответить, раз уж завязался разговор. – Большая.
– Больше, чем улица Цветов? – поинтересовался тучный, мощный шкаф, который в размахе плеч мог бы поспорить и с Тистом-Молчуном. В качестве оружия он использовал булаву.
Улица Цветов является центральной на острове, и именно по ней меня вели к арене. Так что такое сравнение заставило меня лишь улыбнуться.
– В тысячи раз.
Гладиаторы зависли, а потом засмеялись, стуча кубками по столу. Некоторые даже утирали слезы. Как я уже говорил, наутро на нас не оставалось ни следа от ран, полученных накануне, так что смех не вызывал боли. В общем-то, отсутствие телесных повреждений было единственным радующим меня обстоятельством.
– Так уж и в тысячи, – крякнул фехтовальщик.
– Скажу даже так. – Я понизил голос до таинственного шепота и чуть подался вперед. Народ прекратил смеяться и тоже пододвинулся. – Если ты встанешь на самом высоком пике самого высокого гребня, то, взглянув в любую из сторон света, так и не увидишь края. А если вздумаешь до него добраться пешком, то можешь потратить всю свою жизнь, но так и не дойдешь. Реки там столь огромные и бурные, что порой сметают целые города. Горы иногда изрыгают пламя, а озера полны соленой воды. Самые мелкие из них называются морями, но и они таких размеров, что в них уместились бы сотни островов вроде Териала. Самые огромные называются океанами, и конца им просто не существует.
– Не врешь? – уже с другими интонациями поинтересовался мальчишка.
– А смысл мне врать? – пожал я плечами, попивая сок. – Земля так огромна, что люди еще даже не всю ее исследовали.
В этот раз гладиаторы прониклись, и многие даже завистливо вздохнули. В этот миг я ощутил себя в довольно странной ситуации. Ведь все то время, что довелось провести на Ангадоре, я мечтал о том, как окажусь в долине Летающих Островов. Как пройдусь по здешним землям, как поднимусь над облаками и найду последних свободных людей. Но, как это часто бывает, мечта меня обманула и я так и не нашел здесь того, что искал. Здесь не было ни свободы, ни чего-либо еще, что грезилось мне ночами. Просто очередная сверкающая обертка.
– Кстати, может, вы мне расскажете, что здесь происходит? – спросил я.
– Что именно ты хочешь знать, землянин? – подал голос самый молчаливый и мрачный из гладиаторов. Он был в возрасте, даже немного побит сединой. В руках держал изогнутый боевой серп, которым при мне швырялся, словно бумерангом, срезая наконечник стрелы с тридцати шагов.
– Все, – решительно ответил я. – Что это за место, эта ваша крепость Термуна. Почему нас заставили сражаться. Что за воинство. Одним словом – все.
Гладиаторы повернулись к этому молчуну с серпом, как бы спрашивая у него дозволения говорить. Мужик в летах, посидев немного, кивнул. Слово взял юноша с бастардом.
– Крепость Термуна – это место, где некогда сам Термун, величайший из воинов Ангадора, одолел царя демонов. Битва их была столь велика и ужасна, что в результате откололся кусок земли и поднялся в воздух. Термун был слаб после сражения, и люди, жившие на той земле, пытались ему помочь. Но не смогли – он погиб. Однако с тех пор остались его заветы.
– Которые мы свято чтим, – поддакнул тучный мужик с булавой.
– Не перебивай, – ткнул его локтем малой. – На месте сражения построили крепость, дабы в ней никогда не угасало пламя войны. Шли годы, и каждый, согласно заветам Термуна, нашел себе дело по душе. Кто-то был прирожденным плотником, иные – скульпторами, виноделами, каменщиками, даже наместниками. Но среди людей Териала почти не было воинов. И тогда решили отбирать каждого десятого и сотого халасита из поколения. Халасит – человек, еще не нашедший своего призвания в жизни по заповедям Термуна, мог бы присоединиться к бессмертному воинству. По легендам, воин погружается в сон, дабы восстать в век великих битв. Он видит свою жизнь лишь в сражениях с самыми опасными врагами. Это участь считается достойнейшей среди маласов – тех, кто следует призванию.
– И что, каждый хочет стать воином Термуна? – с удивлением спросил я, не понимая, что здесь может быть достойного.
– Конечно! – с запалом выкрикнул фехтовальщик. – Вот уже тысячи лет отбираются воины, и нет большего почета и чести, нежели стать одним из бойцов величайшей армии!
Я лишь покачал головой. Понемногу все встает на свои места. Теперь я понял, что люди Териала, замкнувшись в своем социуме летающего острова, создали себе культ. Вполне логично, учитывая людскую психологию.
– Так, значит, мы не пленники?
– Пленники?! – хором грохнули девять бойцов, а потом дружно рассмеялись.
– Тебе оказана великая честь, землянин, – с легкой ноткой презрения произнес метатель серпов. В любой компании найдется такой индивид, даже в столь странной, как наша. – Только неясно, кто тебе ее оказал.
– Да, как ты вообще сюда попал со своей земли? – тут же включился малой. Ему, кажется, было все интересно, как и любому иному представителю данной возрастной группы.
– Это мутная история, – покачал я головой. – Попал в передрягу, очнулся уже в долине. Потерял сознание, а как очнулся, надо мной стоит тот старик, который открывал состязание.
– Тебя сам наместник на арену отослал? – с придыханием спросил еще один представитель халаситов. Средней внешности, но очень уж лихо орудовавший широкой саблей, он будто сошел с картин, изображающих казачество.
– Видимо, да. А что это за наместник?
Гладиаторы переглянулись, но, очевидно, пришли к выводу, что мне по причине особого положения иностранца можно и не знать прописных истин.
– Наместник – тот, кто с детства изучал заветы Термуна.
– Самый достойный из нас!
– Единственный, кто родился со знаком Термуна!
– Тот, кто познал все четыре стихии.
– Мудрейший из маласов – вот кто такой наместник!
Гладиаторы кричали наперебой, и мне было сложно разобрать все еще сложно дающуюся речь, но одно я различил четко. Это «одно» сильнее всего выбивалось из той картины, которую все пытался нарисовать мой мечущийся, будто зверь в клетке, разум. Так что я просто не мог не задать следующий вопрос:
– А что с этими вашими стихиями? Что это за магия такая?
