Алексей Степанов - Дезертир

— Где?

— В кузове. Извини, Володя, так вышло. Я обещаю разобраться.

— Беспредел начинаете? — хмуро спросил лейтенант. — И что потом? Пол казармы трупов? Тебя бы вот свозить куда-нибудь по случаю очередного расстрела дедов, чтобы ты сам посмотрел, как это бывает.

— Я здесь при чем, Володя?! Клянусь, только замазывать помогаю! Нервная у нас служба, Зона светит днем и ночью, калечит людей…

— Пить надо меньше. Поехали.

Лейтенант вскочил на подножку, «КамАЗ» на малом ходу потащился по территории блокпоста. Попалась парочка сонных солдат, офицер с досадой махнул им: убирайтесь! Доехав почти до самого бруствера, машина остановилась. Подошел, зевая, сержант:

— Что случилось?

— Ничего, Пятов. Всем стоять по номерам, огонь без моей команды не открывать. Никому, что бы ни случилось, понял? Доведи до всех. Ну… — Лейтенант впервые посмотрел на Никиту. — С богом. Если что, я в пулеметном гнезде.

Ачикян помог Никите достать из кузова неожиданно тяжелое тело Удунова. Серега уже совершенно остыл и перестал быть собой. Теперь — просто тело. Труп.

— Дембель божий, — буркнул Ачикян, залез в кузов и выбросил наружу брезентовый ремень. — Прихвати его под мышками, и потуже: не задохнется уже. Тебе удобнее будет его за собой тянуть.

— Сейчас, только «калашник» достану.

— Осторожнее, он на взводе!

Мог и не предупреждать, Никита внимательно рассмотрел оружие. Отсоединил магазин, передернул затвор, чтобы проверить, как он ходит. Упавший в грязь патрон отыскал, загнал обратно: пригодится. Он уже знал почему-то, что пригодится.

— Да не бойся, говорю же! Я когда молодой был, наши деды спьяну на спор туда ходили, прямо вот тут. — Ачикян подошел к свободному гнезду, приподнялся над бруствером из мешков с песком и бетонных блоков. Хлопнула ракетница, и вскоре пространство перед блокпостом оказалось освещено. — Тихо все. Отлично, братишка, везет тебе. Туда-обратно, красота!

— Пойдем вместе. Быстрее управимся.

Ачикян медленно обернулся, и по его сжавшимся кулакам Никита понял, что за эти слова ему предстоит ответить по возвращении. Что бы Миша Ачикян ни плел сейчас своему «братишке».

— Привязал? На «три» поднимаем. Раз, два…

Здание некогда стояло на окраине поселка, но от поселка после катастрофы, с которой началось истинное пробуждение Зоны, остались лишь руины. Зато трехэтажный кирпичный частный дом приобрел новый статус: тут поселился Червь. Теперь строение лишь снаружи выглядело полуразрушенным.

Вертолеты коалиции бьют на поражение, едва завидев дымок. Считается, что людей в Зоне нет, они просто не могут там выжить. Еще бы: ведь даже армии великих держав не в силах справиться с вырвавшимися из нутра законсервированной ЧАЭС силами, куда уж одиночкам! Хотя в штабах не могли не знать, что в Зоне есть обитатели. Не могли не знать, что некоторые из этих обитателей недурно устроились и имеют регулярные связи с внешним миром. Не могли не знать, потому что порой сами помогали им выжить.

Но пилотов раздражать не стоит. Не проходило недели, чтобы Червь не обошел вокруг своей резиденции, не прошелся по необитаемому третьему этажу, не выбрался на крышу, заросшую кустами, чтобы проверить: точно ли дом выглядит с воздуха брошенным? Получить ракету в окошко не хотелось, а здесь, на самом краю Зоны, вертолеты появлялись часто.

Второй этаж, хоть его окна и зияли темными дырами, был вполне обитаем. Здесь почти каждую ночь ютились три-четыре постояльца из тех, кто мог принести Червю некоторую пользу, но уважения не заслуживал. Дотла сожженные Зоной, не помнящие себя обрубки, или попросту бомжи. Грязные люди спали в кучах тряпья, не смея развести огонь даже в глухих комнатах: Червь запретил, а наказание за ослушание только одно — смерть. Иногда быстрая, иногда не очень. За постояльцами приглядывал Дурень, здоровый одноглазый парень, умом и правда не отличавшийся. Дурень приносил снизу еду — теплую баланду, приготовленную из объедков Кларой, старой подругой Червя.

Первый этаж хозяин отвел под склад. Мешки с продуктами, снаряжением, боеприпасами — все это, многократно пересчитанное, хранилось в кажущемся беспорядке. Тут же ночевали, заодно охраняя имущество, «постоянные сотрудники» Червя. Только ночевали: кормила их Клара в главном помещении, в подвале.

С тех пор, как в доме обосновался Червь, подвал постоянно рос. Поговаривали, что поначалу он и сам орудовал лопатой, ведрами выносил грунт. Так или иначе, а под землей постепенно вырос целый лабиринт ходов, поддерживаемых сваями, разобраться в котором, кроме Червя, никто не мог. Что хранилось в самых дальних, снабженных стальными дверями помещениях, не знал никто, так же как никто не знал, сколько из подземелья выходов. Ничего не поделаешь: люди на Зоне сменяются быстро, если только не сидят в хорошо оборудованном бункере, как Червь.

— Клара, наверху сегодня трое, — прохрипел Дурень, спускаясь по узкой лесенке. — Еще какой-то хмырь приперся на ночь глядя, старый. Не видел раньше.

— А чего пустил? — уперла руки в бока Клара, дебелая женщина лет пятидесяти. — Ты тут приют для голодных мутантов скоро устроишь! Бюреров еще пригласи!

— Червь сказал: впусти, — развел руками Дурень. — Он хозяин. Так что троих кормить надо.

— Ничего не знаю! Вот, варила на двоих — пускай делятся!

Дурень покорно принял жестянку и, перебирая пальцами по ее горячим бокам, поволок пищу постояльцам. Чтобы не обжечь ладони, решил все же прихватить посудину полой рваного пальто, но, поднявшись по лестнице, поставил баланду на пол.

— Горячо, блин.

— Воняет-то! — покачал головой толстый Хорс. Они на пару с Факером присели на ящики с крупой перекурить после ужина. — Жрут бомжи, как поросята, а не толстеют. Почему так, Дурень?

— Не знаю.

Дурень тоже решил посидеть с ребятами, никуда бомжи приблудные не денутся, подождут. Он похлопал себя по карманам, но сигарет не обнаружил.

— Угости, Хорс!

— Отдашь две, — тут же согласился толстяк. — Червь на курево цену поднял, слышал?

— Не слышал… вздохнул Дурень. — А чего так?

— Груз с сигаретами упал на Чертовом Поле, какой-то идиот его туда забросил. Кто в Чертово Поле пойдет? Только бомжей твоих гнать, да ведь они сгинут наверняка. А с прошлым грузом что случилось? К Мачо на территорию угодил.

— Мачо — ублюдок! — скривился Дурень.

Единственный глаз засверкал ненавистью. У Дурня был один хороший друг — Сосо, или Контуженый, как еще называли этого проводника. Четыре дня назад Мачо не только не отдал чужой груз, но еще и убил трех из четверых посланных искать потерю. Сосо получил пулю в голову, но все же приполз назад, только чтобы рассказать о случившемся и умереть.