Роман Злотников - Время твари. Том 1

Глухой удар оборвал лай. И тут же двор наполнился воющим визгом, таким перепуганно-жалобным, что даже трудно было поверить — это скулит побитым щенком грозный матерый Волк.

Никто из сидящих за столом не успел вымолвить ни слова, как вдруг дверь распахнулась и в горницу шагнул здоровенный детина, ростом и шириною плеч не уступавший, пожалуй, Реше и годами опередивший девушку, может быть, всего лет на пять.

Выглядел этот детина так, что с первого взгляда можно было определить в нем чужестранца. Добротные доспехи, выполненные из кожи неведомого животного, облегали его с ног до шеи; острые шипы, набитые на подошвы низких сапог с металлическими мысками, оставляли на древесине пола глубокие царапины, и дорожный плащ, пропыленный донельзя, волочился за ним следом. Белые длинные волосы незнакомца были заплетены в две ниспадающие на грудь толстые косы. Причем правая выглядела гораздо короче левой, точно ее обрезали…

Или обрубили в бою. Присмотревшись, Укам заметил на кожаных доспехах почерневшие следы крови, частые и обильные; на лбу детины темнела недавняя рана. Похоже было на то, что пару дней назад этот человек попал в нешуточную переделку. В руках у незнакомца была дубина, величиной с оленью ногу. Впрочем, войдя и мельком осмотревшись, он поставил дубину у двери.

— Мир дому вашему! — громыхнул детина, подходя к столу и обшаривая его цепким взглядом.

Вслед за этим он увесисто хлопнул по плечу начавшего приподниматься Карама, припечатав того к скамье, подмигнул по отдельности Реше и матушке Нане, сдернул с себя дорожный плащ и молниеносно скрутил из него узел. Потом, плотоядно осклабясь, ухватил поросенка и бросил его в узел.

У Вары и Гаша одновременно и одинаково вытянулись физиономии. Онемевший от наглости незнакомца Укам вскочил на ноги и с хриплым рыком почти по рукоять вогнал свой нож в стол.

— Не переживай ты так, папаша, — невозмутимо ссыпая в импровизированный мешок картошку, посоветовал детина. — Мы, почитай, третий день толком не ели. Вам только загашники стоит развязать, чтобы заново на стол собрать, а у нас…

Вара и Гаш кинулись на детину с интервалом в один вдох. Так как одна рука у незнакомца была занята узлом, а во второй он держал плошку с вареным картофелем, подскочивший первым Вара получил под дых окованным железом мыском сапога. Гаш с размаху рухнул на пол, споткнувшись о Вару.

— …а у нас уже давно кишка кишке стучит по башке, — договорил незнакомец.

Опустошив плошку, детина, будто наглядно иллюстрируя последнее свое высказывание, разбил ее о голову подоспевшего Карама, и тот, обалдело икнув, брякнулся на задницу.

Незнакомец пожал плечами в ответ на испуганный взгляд матушки Наны, словно хотел сказать: «Разве ж я первый начал? Я по-хорошему хотел…» — и смахнул в узел репу прямо с плошкой.

— Реша, — зарычал Укам, пятясь к печи, возле которой стоял ухват, — Реша, дочка! Шибани лиходею по маковке, чтоб на чужое добро пасть свою поганую не разевал. Шибани со всей силушки, как ты умеешь! Реша!

Но могучая Реша почему-то не спешила ввязываться в драку. Она сидела на своем месте и, зардевшись, застенчиво терзала передник. Видно, этому нахальному пришляку невольно посчастливилось тронуть в ее душе какие-то особые струны, чего до сих пор не удалось сделать ни одному из местных парней.

— Реша! — рявкнул опять старик Укам и тут только разглядел лицо дочери и все понял. — Ах ты ж… — захрипел он, первый раз в жизни озлившись на Решу. — Ах ты ж… шалава такая!

— Папенька! — вскинулась Реша.

— Ты, папаша, не прав вовсе, — заявил детина, деловито собирая в узел остатки того, что стояло на столе. — Нельзя погаными словами юную деву пачкать. Да и пристойно ли будет этакой красавице кулаками махать?

От этого высказывания Реша часто-часто захлопала ресницами и, должно быть, окончательно растерявшись, с треском выдрала из передника изрядный клок.

Укам взял в руки ухват, но перейти в нападение все не решался. Карам, держась за голову, поднялся, подался было в сторону детины, но тот, перехватив узел левой рукой, правой коротко ткнул Караму в зубы, и старший сын старосты полетел через всю комнату, при приземлении проломив тяжелым телом скамью.

Незнакомец огляделся, словно проверяя, не забыл ли еще чего-нибудь прихватить. Взгляд его зацепился за кухонный нож, воткнутый в столешницу; он шагнул к столу, отпихнув ногой хозяйскую скамью и без опаски повернулся спиной к вооруженному ухватом Укаму. Староста удачного момента не упустил. Размахнувшись, он изо всех немалых сил обрушил свое орудие на широкую спину незнакомца.

Звонкий удар — будто один великан другому отвесил пощечину — раскатился по комнате. Древко ухвата треснуло, и в руках Укама остался лишь короткий обломок, а детина только передернул плечами, словно его цапнул забравшийся под кожаные доспехи шершень.

— Ну, папаша, — несколько удивленно проговорил незнакомец, оборачиваясь с ножом в руке к ошалевшему Укаму. — Мечом меня били, копьем кололи, ножом пытались пырнуть, шестопером раз едва жизни не лишили… клыками грызли, шипами драли, щупальцами стискивали… Даже дубиной получал, бывало, но чтоб ухватом, да по хребтине…

Он подкинул нож под самый потолок и спустя один удар сердца ловко поймал его снова за рукоять. Цвет лица Укама мгновенно изменился с багрового до мертвенно-синеватого.

— Удивил, папаша, — закончил детина и сунул нож за пояс.

Староста сглотнул с такой натугой, будто проглатывал не слюну, а кусок глины в кулак величиной.

А незнакомец, выдув напоследок полкувшина кислого вина, перекинул разбухший узел на плечо и направился к выходу. У двери он помедлил для того, чтобы захватить с собой здоровенный топор. Великодушно оставив свою дубину, еще раз подмигнул Реше и скрылся в вечернем синем сумраке.

Тихо стало в горнице. Поэтому Укам прекрасно слышал, как незнакомец скорым шагом пересек двор и махнул через калитку. А потом дробно застучал, угасая постепенно, цокот лошадиных копыт.

Укам швырнул на пол обломок древка ухвата и затопал ногами. Поняв, что опасность миновала, не получивший никаких повреждений Гаш прекратил притворяться тяжелораненым и вскочил на ноги.

— Ух как он меня! — закричал Гаш. — Врасплох застал, гад! Да мы таперча всю деревню на этого головореза подымем! Да мы его из-под земли выроем и обратно зароем! Да мы!.. Скажи, Вара!

Брат ничего не сказал. Он все еще пыхтел на полу, пытаясь восстановить дыхание. Гаш обратился к Караму, но и тот только простонал что-то в ответ, ворочаясь в куче обломков, в которые превратилась длинная скамья.