Михаил Кликин - Один

– Морлоки какие-то, – сказал Димка. – Дай топор!

Я отдал. Он быстро закинул ружье за плечо, всучил свой фонарь Оле, велел ей не тратить патроны и светить на морлоков. Я встал рядом с Димкой – хочется написать, что «плечом к плечу», но на самом деле стояли мы в метре друг от друга, чтоб не мешаться: и топор, и мачете требовали хорошего замаха.

То, что мы тогда сделали, было больше всего похоже на избиение бельков – детенышей тюленей. Только эти детеныши вовсю огрызались. Если бы они кинулись на нас разом, мы могли бы и не отбиться.

Потом мы насчитали четырнадцать тел. Как помещались они под одной продавленной койкой – ума не приложу. Может, у них там дыра в полу была? Мы не удосужились проверить.

Когда последний морлок затих, Димка вытер топор подобранной тряпкой и вернул его мне.

– Наконец-то, – сказал он, тяжело дыша, и вытащил из кучи предмет, ради которого он так сюда рвался.

– Серия сто, – Димка буквально сиял, похлопывая по пластиковому цевью найденного автомата. Он отделил магазин, заглянул в него и засиял еще сильней. – Надо все перерыть! Наверняка еще что-нибудь найдем!

Он зашагал к выходу, наступая на изрубленные трупики морлоков, перескакивая опрокинутую мебель.

– Ты куда? – удивился я.

– Нужен свет. Больше света! И вентиляцию устроим. Ломай перегородку!

Я поспешил за Димкой – одному в этой комнате было очень неуютно.

Гипсокартонная стенка оказалась хлипкой – я пробил в ней несколько дыр, а потом мы расшатали ее и опрокинули, принялись рывками оттаскивать в сторону, чтоб не мешалась на ходу. Оля не пыталась нам помогать. И тогда Димка крикнул, чтобы она открыла дверь пошире.

Но дверь открылась сама, когда Оля только протянула к ней руку.

За порогом стоял морлок – взрослый, высокий и крепкий. Он был голый, если не считать ботинка на его правой ноге. Готов поклясться, это был ботинок сорок пятого размера.

Увидев нас, морлок окрысился и зашипел.

Оля остолбенела.

И я понял, что мы ничего не успеем сделать, чтобы ее спасти.

Минтай попытался подхватить рацию – и едва не упал сам. Высота была невеликая – метра три. Вряд ли бы он разбился.

Но для рации, сделанной в Китае, даже такая высота оказалась фатальной – пластмассовый корпус не выдержал удара о бетон, треснул и развалился на несколько частей.

Минтай выругался и полез вниз.

Потом спохватился и вернулся за чемоданом – потерял еще несколько секунд.

Он все никак не мог решить, что же ему делать. Он растерялся. Звонить подельникам через спутник, используя, возможно, последние минуты одиночества? Или прежде выяснить, что за стрельба случилась в помещении вокзала? Но как? Забрать последнюю рацию из машины, оставив девчонок без связи? Или самому идти на вокзал, найти стрелявших? Но тогда все узнают, что он покинул пост… Нет, наверное, лучше просто ждать…

Минтай опять заругался.

Девчонки видели его. В Кате он был уверен – она его не выдаст, не скажет остальным, что он оставлял пост. Но вот Таня… Хорошо, что рация не в ее машине!

Минтай смятенно топтался и крутился, то за лестницу хватаясь, то ко входу на вокзал пару шагов делая, то к автомобилям отступая.

Так он потерял еще несколько минут.

Потом все же надумал, направился к машинам. Отобрал рацию у Кати – она отдала не сразу. Но выйти на связь сам не решился, побоялся при свидетелях отвечать на возможные неудобные вопросы. Побежал к лестнице, чтобы поскорее забраться на крышу, откуда уже можно будет с нами поговорить. Хотя надо было придумать какое-то оправдание, как-то объяснить, каким образом рация девчонок попала к нему и что случилось с его рацией…

Опять Минтай замешкался, опять потерял время.

На крышу он так и не забрался.

Поднявшись ко второму этажу, Минтай повернулся и заметил движение за перронами. Он решил, что это военные цепью идут к вокзалу – пять человек, десять, двадцать… Минтай понял, что надо сдаваться. Он даже рацию не стал доставать, чтобы нас предупредить. Он боялся, что Димка, услышав о приближении вооруженных людей, сделает какую-нибудь глупость. А если дело дойдет до перестрелки, то шансов выжить у нас не будет.

С властью, кто бы сейчас за ней ни стоял, надо сотрудничать – так решил Минтай.

Он опять начал спускаться, поглядывая на приближающиеся фигуры.

Вот первые солдаты вышли на открытое место… Но почему они выглядят, как самые настоящие оборванцы?..

Минтай застыл; повис на перекладине лестницы.

Это были не военные, нет. Это были обращенные! Пять, десять, двадцать, сорок!

Зомби шли из города. И это были другие зомби, не те, каких мы видели раньше. Эти зомби не качались, как пьяные, и не подволакивали ноги. Они шагали ровно и уверенно. Они умели загодя обходить препятствия. Они могли действовать совместно, координируя свои действия.

А еще они отлично бегали – так быстро, что ни один человек не смог бы от них убежать.

Когда Димка увидел этих зомби, он назвал их дедайтами.

Эти твари были последними, кому он дал имя.

Я и сейчас зову их так. И предпочитаю с ними не встречаться.

Как я уже сказал, спасти Олю не мог ни я, ни Димка – здоровенный морлок готовился откусить ей голову, а мы стояли как минимум в трех метрах от двери, держали эту чертову перегородку, придавившую нам ноги. Даже если Димка и успел бы поднять ружье, стрелять все равно было нельзя – Оля заслоняла собой обращенного, и вся картечь попала бы ей в спину.

Но все же мы попытались хоть что-нибудь сделать: Димка выпустил перегородку и потянулся к ружью, а я, понимая, что сейчас коснусь залитого кровью трупа, ринулся вперед.

Мы не спасли Олю.

Ее спас длиннолапый гуль. Он упал с потолка на спину морлока. Его жвалы, похожие на ржавый капкан, впились морлоку в шею. Мощные суставчатые лапы, отчетливо щелкнув, выпрямились – и гуль вознесся куда-то под потолок вместе со своей жертвой.

– Закрывай дверь! – заорал Димка.

Я оттолкнул остолбеневшую Олю (в тот момент мне казалось, что я толкаю обезглавленное тело), схватился за железную дверную ручку и, потеряв равновесие, запутавшись ногами в мусоре, повис на ней.

– Быстрее!

Я увидел еще двух гулей, скачущих по холлу вокзала, словно гигантские блохи. Они ловили морлока-подростка, если судить по его размеру. Тот, вереща, метался из угла в угол.

Один из гулей заметил меня. Он присел, растопырил конечности, затрещал чем-то, похожим на жесткие подкрылки, защелкал челюстями.

Я не собирался рассматривать эту тварь. Наконец-то сумев нормально встать на ноги, я захлопнул металлическую дверь. И вовремя. Гуль ударился в железо так, что оно заметно погнулось, а меня едва не опрокинуло на спину. В возникшую щель сунулся черный палец гуля – я тут же схватил его, начал выламывать. Загремел, залязгал засов – это подоспевший Димка помогал мне запереть дверь, давил на нее плечом. Но дверь не поддавалась – мешал и палец гуля, и оказавшийся на пороге мусор. Мы боролись минут пять, а может, и все десять, сдерживая содрогающуюся дверь. Не знаю, чем все кончилось бы, если б не Оля – она выскочила справа от меня, рубанула топором по влезшей пятерне гуля, вторым ударом отсекла палец, который я никак не мог выпустить, так как его загнутый коготь проткнул мою ладонь насквозь. Потом Оля два раза выстрелила из пистолета в щель и, подгадав момент, быстро вытянула из-под двери обрывок ватного матраса.