Владимир Стрельников - Ссыльнопоселенец

— Ну, ты эмпат, Матвей. И судя по всему, общение с Гердой и со мной тебя серьезно развивает, что, в принципе, и должно было быть. — Вера как завороженная смотрела на объемный, детально прописанный вид города Прошлых. Я перелистнул страничку, и планшет выдал другой, то ли город, то ли другой район того же города. Красиво, но, по большому счету, пока бесполезно. Пока. Мне в голову пришла мысль, что если это проекции действительно воплощенных городов, то искать станет намного легче. Искать не знаю пока что, но по готовым планам.

Тут я поглядел на красивую девушку, восхищенно глядящую на виды прошлого, и решил не терять времени. Жизнь то проходит, надо каждой минутой наслаждаться. И потому мысленным приказом выключил планшет, и, схватив Веру на руки, отнес на кровать, несмотря на ее возмущенное сопротивление.

— Ты когда дежуришь? Завтра? — Вера легла рядышком со мной, прижалась всем телом. Провела ладошкой по спине, пощекотала шею. — Ночью тоже?

— Ну да, на сутки, — кивнул я, поеживаясь от пробегающих по телу мурашков. — Вера, ты меня провоцируешь! Сейчас последует возмездие!

— Ну, так давай, возмещай, — и с меня сдернули одеяло, швырнув его на пол. Вскоре мне стало не до шуток, а Вере не до слов. Но, не доводя меня до кульминации, девушка решила сменить способ возмещения, и аккуратно оседлала меня. И, закинув руки за голову, приподняла свои роскошные волосы и стала неторопливо двигаться, наслаждаясь каждым мгновением любви…

Работа помощником шерифа, в принципе, оказалась обыденностью. Я, как стажер, и еще два помощника, здоровенный, черный как смоль, только зубы и белки глаз светятся, и с розовыми ладонями, Мэт Хаммер, и полная его противоположность, Андрей Кленов, невысокий, жилистый, подвижный как ртуть блондин с непокорным вихром, задорно торчащим из-под буденовки. Вооружены были оба весьма серьезно, у Мэта два револьвера, и обрез горизонталки двенадцатого калибра, у Андрея помповое ружье, тоже двенадцатый калибр, и револьвер. Днем было спокойно до такой степени, что мы даже по очереди подремали на нарах в одной из камер. Как пошутил Мэт, чтобы помнили и не превышали. А вот ночью до утра ходили из бара к бару и от салуна к салуну. Разняли пару серьезных драк, готовых перейти в поножовщину, Герда нашла заснувшего и закатившегося под тротуар мужика, хлебнувшего лишнего, отвезли его в околоток, и заперли в камере. Пусть проспится, а утром домой отпустим. Только сначала нотаций почитаем, и крови попьем.

— Надо будет ему похмелиться дать, — Задумчиво заметил Мэт, гремя замком. — У него баба стерва, помирать будет — а не нальет.

— А мне выпить? Этого жалеют, а меня неделю сушняком морят! — Возмутился еще один сиделец.

Вообще, камер занято только три. В одной пьяный, в следующей те два молокососа, котрые буянили, и этот мужичок. Маленький такой, как мне сказали, его сюда засадил док Хьюи, иначе мужичок просто мог спиться.

— Тебя доктор сказал месяц держать под замком. Иначе опять сорвешься! А так хоть твоя бедная печень отдохнет. — Отрезал Мэт, поворачиваясь спиной к недовольному.

— Это насилие над личностью! Я буду жаловаться судье графства!

— Твое право, — равнодушно буркнул чернокожий громила. Повернулся к нам с Андреем, со смешками наблюдавшими эту сцену. — Ну что, пойдемте, проверим, как там питейные заведения?

— Давай лучше мимо борделей пройдем. Там мы сегодня еще не были. — Андрей оттянул подтяжки, и с громким щелчком их отпустил. Накинул на себя сброшенный было казакин, недовольно мотнув головой. — Когда уже лето? Терпеть не могу зиму.

— Скоро, не успеешь заметить, как придет. — Спокойно ответил Мэт, забирая свой обрез со стола. — Матвей, слушай, поучишь стрелять из винтовки? Тоже хочу научиться стрелять быстро и точно.

— С удовольствием. Самому надо возобновлять тренировки, и стрелять почаще. Тут, кстати, с какого количества сожженных на тренировках патронов начинаются проблемы с оплатой? — Я подхватил свой марлин, и неторопливо пошел к двери. Лежащая около печки Герда подняла голову, и передала, что больше никуда не пойдет. — Да ладно, лежи, Герда, итак сегодня находилась. Охраняй этих красавцев.

И мы вышли, прикрыв дверь офиса…

— Твою мать! — Выматерился я, глядя на весело скалящий зубы череп. — Гребаный людолов. Надо было ему кишки на голову намотать.

— Крутые развлекухи у вас в морпехии, — уважительно покачал головой Федор, вытаскивая из другого угла длинный сверток из мешковины. Закинул его наверх, в зимовье. Сверток громко брякнул о доски, наверное, оружие. — А что с этим делать будем? Хоронить?

— Хоронить где? — я снова поглядел на останки какого-то бедолаги. Хотя, очень вероятно и то, что это один из людоловов, который что-то не поделил с главарем. — Соберем в мешок, и в полынью. Благо еще не все реки замерзли. Что там у тебя?

Федор разрезал мешковину, и на свет божий выглянули стволы двух винтовок. Потом выпали револьвер, и пара планшетов. Может и старатель был этот бедолага, или копатель, сейчас уже не узнаешь. Хотя, я взял коннектор, вытер его и спрятал с поясную сумку. Отдам Сэму, может родне переправит.

— Хоть что-то, — удовлетворенный Федор аккуратно обтер планшеты. А я взял одну из винтовок. Людолов обильно смазал ее, так что совершенно не заржавела. Винчестер образца тысяча восемьсот девяносто пятого года, под нашу «девятку». Отвел вниз скобу, поглядел в ствол. Мда, придется хорошенько вычистить, ничего из-за масла не видать. В любом случае, пойдет в коллекцию. А планшеты сначала Вере надо отдать. Кстати, за тот, оживший, нам светит очень серьезная премия. Очень, настолько, что я с Верой решили потратить ее на автомобили. Не знаю, что будет дальше, вряд ли за каждый оживший комп нам будут платить по десять тысяч здешних кредитов, потому и решили ее не тратить, а взять товаром.

— Ну что, поехали дальше? — Федька посмотрел на мешок с костями. — Точнее, сначала вернемся до речки, а потом до следующего зимовья.

— Поехали. — Я вылез из подпола. Поглядел на невинно лежащую головану. — А ты, Герда, так больше не шути, ясно? Нехорошо это, над друзьями насмехаться.

Голована переслала мне видение закапывающей кость собаки, и веселую волну. Ну да, я заметил, что отношение к жизни и смерти у Герды весьма специфическое. За меня или Веру она насмерть стоять готова, но ее совершенно не беспокоит чья-либо чужая гибель, людей или зверей. Впрочем, так наверное для нее правильно.

— Пошли, подруга. — Я подхватил лопату, мешок с костями неизвестного, повесил на плечо приглянувшийся винчестер. Подхватил лежащий на грубом столе свой марлин, и толкнув тяжелую дверь, вышел на улицу, прищурившись от веселых солнечных зайчиков, отраженных чистейшим снегом вокруг. Проваливаясь, и хрустя снегом, подошел к саням-розвальням, и сгрузил все на солому. Мешок с останками положил подальше, чтобы и я не мешал, и мне не мешали.