Эта тварь неизвестной природы - Сергей Владимирович Жарковский
— Нарушать, бля, бедованин? — спросил он Фенимору приветливо. — А чего, бля, припозднился? Все уже, бля, прошли проходную.
— Прямо все? — спросил Фенимор и прокашлялся. — Ну так пожелаем им удачи в труде и обороне.
— Проходи уже, бля, — сказал Мелентьев, хохотнув. — Не тормози, раз ходила. Видишь, прикомандированные уже и думать что не знают… А ты, видать, не слыхал ещё?
— Про что?
— Да вообще. Да сам узнаешь. Давай, проходи.
От города к Зоне по степи вела хорошо протоптанная дорожка длинной девять километров. Весной и осенью тут была, конечно, слякоть, а благоустраивать её, засыпав хотя бы гравием, начальству, конечно, было ну никак, потому что ну как объяснишь, если кто приедет из Кремля. Гражданам с пропусками полагалось пользоваться прекрасными дорогами от Центрального КПП и от Институтского. Там ходили автобусы и кипела официальная жизнь. Но жизни, если она есть, не важно, официальная она или неофициальная, и, достигнув неторопливо небольшой природной ложбинки в полукилометре от Углового, кипение не хуже можно было обнаружить и здесь. Здесь была стоянка бомбил. Бомбил в Беженске было три артели, в том числе и от Петровича, и каждая на Угловом КПП имела по месту, то есть, по одной «бомбе», два ЛИАЗа, и у Петровича был красно-белый пафосный «Икарус-256», который он купил в Волжском, у пьяницы-начальника городского автохозяйства. Чтобы обходилось без конфликтов, дежурные бомбилы выезжали со стоянки одновременно, в пять пятнадцать утра, поделив скопившихся ходил и прочих пассажиров поровну, а опоздавших получасом позже подбирала четвёртая «бомба», общая на три артели.
Уже сверху Фенимор понял, что почему-то опоздал. Он проверил время: да нет, десять минут шестого. Резервная «бомба», знаменитый «выживший» КаВЗик без крыши, стоял с работающим мотором, в нём сидели четверо. Водитель, «киреевский» бомбила, пил чай из термоса под пластиковым навесом. Фенимор подошёл к автобусу, поднялся на борт. Пассажиры были знакомые, целая артель ходил «от Сохатого», упакованная на дальний выход, сидела в открытом салоне. Андрей Малинов, Гоша Хлопс, старичок из собачинских пенсионеров по прозвищу «Проделки Фикса» и правая рука Сохатого, очень рейтинговый трекер Гриня Платонихин. Фенимора вразнобой поприветствовали взмахами и гомоном все, кроме Грини, который из-под прикрытых век мазнул взглядом фениморовы майку под тёплой курткой, джинсы и кроссовки на шерстяных носках и отвернулся. Проделки Фикса тут же спросил:
— Фенимор, а где все-то? Пришли, а все уже укатили? Кто дал такую команду расписание менять?
— Сам в шоке, дедуль, — ответил Фенимор, садясь.
— И ведь правда, никаких объяв по нашим, — сказал Хлопс. — Странно. Старшой, может, всё-таки отобьёмся сегодня? В непонятку выходить. Не по-божески это.
— Сиди, — сказал Платонихин безразлично, не оборачиваясь. — Задача тебе такая — сидеть.
— А у бомбилы интересовались? — спросил Фенимор у Проделок.
— Он сказал, уехали без пяти пять полупустые, — охотно сказал Проделки.
— Странно, — сказал Фенимор. — Ну, ладно.
Он уселся поудобней и притворился дремлющим8.
Выехали по расписанию, протряслись по степи, облагороженной мусором и камышовыми ирокезами в микроериках. По пути Фенимор (и остальные) отметили, что пешеходов, идущих к Зоне, нет совсем, а вот от Зоны народец к Беженску двигался, то тут, то там виднелся, и даже кучно. Достигли конечной по расписанию же, в двадцать пять минут седьмого. Автобус остановился. Его старшие братья и венгерский кузен стояли рылами к Беженску, и в них лезло прямо вот много людей, человек тридцать. И человек двадцать вразброс встретили по пути сюда. То есть практически все действующие трекеры нынче утром решили протабанить, оказывается.
— Григорий Николаич, — сказал Проделки Фикса. — Не будет нам пути сегодня.
— Встали, взяли снарягу, вышли за мной, — сказал Платонихин.
Фенимор продолжал сидеть, пока «сохатые», ворча, выбирались с тюками из салона, сходили наземь. Гриня Платонихин никогда не выходил в Зону через бар, и сейчас его группа резко дала налево, к «сотым» вышкам, где, вероятно, у них была машина. То, что сегодня у Платонихина был выходной, следовало иметь в виду, ни на секунду не забывать. Не было доказательств, но очень было похоже, сильно чувствовалось, что не только ништячничают «сохатые» с земли, что в Зоне грабят и убивают они.
Бомбила вопросительно обернулся. Фенимор вышел.
Спрашивать никого ни о чём по пути он не собирался. Никаких стоп-сигналов чуйка его не подавала, предполагаемая облава (а чем ещё объяснить сегодняшний исход?) не смущала в принципе, вчерашняя визитка от Дроли Коростылёва с событиями не ассоциировалась также. (С другой стороны — не намекнул ли бы Коростылёв нужному человеку об облаве накануне её? Нет, не облава это… Да и с чего вдруг облава, кто мог приказать?) Фенимор замедлил шаг. Он был уже рядом с автобусами, уже пару раз кивнул в ответ на приветствия знакомых. На него смотрели как-то необычно, это было явно. А некоторые прятали глаза. Но под ложечкой решительно ничего не подсасывало. Не предчувствие, а неприятное чувство было, земное, неопасное, просто от вида происходящей непонятки.
— Вадим! — окликнули его.
Это был Костя Малинов. Сидел Костя на корточках поодаль, свесив огромные руки с колен, сцепив коротенькие пальцы задом наперёд. Между ног у него была образована целая лужица от плевков, окурки топи не хочу. Фенимор свернул к нему.
— Фенимор, это там «сохатые» в степь по*****и? — спросил Костя. — Братец мой, козлина, с ними?
Братья насмерть поссорились на прошлый Новый год. Фенимор знал причину, и она была настолько, с его точки зрения, смехотворна, что он всерьёз ожидал настоящего братоубийства. Помириться, поссорившись из-за разночтения в какой-то там книжке братьев Стругацких, невозможно. Нет оснований для примирения.
Не отвечать или врать оснований не было.
— Да.
Костя длинно сплюнул в свою лужицу.
— Нельзя же сегодня в Зону, куда этот козёл попёрся, видит же, что творится… — пробормотал он.
— А что тут творится, Костя? — спросил Фенимор.
Костя замялся.
— Что ты мнёшься, ходила? — спросил Фенимор.
— Да вот конкретно тебе трудно сказать, понимаешь, — сказал Костя, плавно поднимаясь с корточек в рост. — Там, понимаешь, Вадим, дело такое, друг твой умер. Короче, сочувствую.
Кто? Меликс? Фенимор ждал. Кто? Весёлой? Магаданчик? Туранчокс? Никого из наших на выходе не было, а Весёлой сторожит Барбоса у кладбища, не мог он уйти оттуда, не по плану… Не
