Удав и гадюка - Д. Дж. Штольц
– Аль’Маринна, – поправил неосознанно Филипп.
– Ох, какой же ты зануда! – рассмеялась Адерина и положила руку на живот, в котором толкался ребенок, не давая ей спать. – Я тебе о другом хочу сказать… Вы, мужчины, помимо вычурного богатства, любите еще и женщин. Так что я не удивлюсь, что рогатые, хвостатые дамочки, пусть и дикие, – самая затаенная и похотливая ваша мечта!
Адерина уткнулась тогда носом в шею мужа и хохотнула, случайно хрюкнув. Хохотнул с ней и Филипп, не выдержав заразительного смеха. В те счастливые и молодые годы, когда ему было слегка за пятьдесят, как сейчас Уильяму, он еще мечтал, что сможет посетить Юг. Тогда он не знал, что на его плечи после передачи дара в 1742 году ляжет слишком тяжелое бремя и придавит к земле, заставив забыть обо всех сказочных красотах далеких земель. А еще позже, в 1750 году, в одночасье погибнут жуткой смертью и сын Теодд, и малолетние внуки. Останется лишь Адерина, которая будет глядеть пустыми глазами призрака и чахнуть в спальне на верхнем этаже, доводя мужа до исступления своим отрешенным молчанием.
Но тогда все счастье закончилось в один миг, а сейчас Филипп чувствовал смутную тревогу последние три десятилетия. Она зародилась в сердце хозяина Солрага еще до суда над рыбаком Уильямом. Поначалу ему казалось, что это лишь вестники старости, навалившейся на его и без того тяжелую душу. Но нет, назревало нечто нехорошее… Точно что-то давно готовилось подняться из вековых снегов, где спало, как бестия… И это нечто давило со всех сторон, заставляя метаться в постоянных поисках ответа. Демон отвез Уильяма на Юг не силой, а хитростью. Должно быть, воззвал к любознательности молодого рыбака, к его сокровенным желаниям познать этот мир и стать его частью. Но зачем? Почему именно сейчас стали всплывать многовековые тайны, обнажаясь и пугая своей злобой? Филипп вздохнул. И главное, переживал он, успеет ли Горрон вытащить Уильяма из омута интриг? Не столкнется ли Горрон с тем демоном, которого прозвал велисиалом и джинном?
Прислонившись спиной к ели, в которую уперся ствол другого, поваленного дерева, Филипп услышал, что в ветвях сверху что-то закопошилось. Пара чертят, блеснув желтыми глазками-бусинками, с задорным стрекотанием перепрыгнула на соседние раскидистые ветви. С глухим звуком осыпалась шапка снега. Граф вымученно улыбнулся, возвращаясь мыслями в этот мир, и смахнул с седой макушки сугроб.
* * *
Ночь прошла спокойно, и утром, отряхнувшись от снега, Белый Ворон приказал всем быть наготове. Однако время текло, а вурдалаки, которые должны были знать, где кормится бестия, так и не показывались. Перевалило за полдень, дышащие паром мужчины черпали из мисок приготовленный Чукком и Гроном суп из оленя, восхваляя Ямеса. Коней отвели на край прогалины, и те, стреноженные, тихо и мирно жевали овес и водили ушами, вслушиваясь в зимний лес.
Гвардейцы, все как на подбор рослые и широкоплечие, следили краем глаза за графом, который сидел неподалеку от тагана с котлом, где пузырился на дне бульон. Все были напряжены. Все ждали приказа. После жутких россказней в таверне Дорвурда каждый гвардеец мысленно представлял себе нечто невообразимо страшное, с рогами, зубами-пилами и длиннющими руками. Оттого в воздухе сгустилось напряжение.
Филипп услышал далекий рев.
– Всем приготовиться! – рявкнул он.
Воины вскочили с укрытых льняниками бревен, побросали миски, отбежали от костра и, уже одетые в доспехи, похватали из обоза длинные копья и луки.
– Отступать за овраг по бревнам! – напомнил граф, и все обернулись, чтобы еще раз увидеть по бокам от ловушки несколько перекинутых через глубокий овраг стволов.
Шум стремительно нарастал с северо-востока. Уже все слышали далекий хруст снега. Очень высокие и раскидистые ели еще скрывали чудовищ, однако тот вой, что издавала бестия, прокатился волной над деревьями. Солрагцы задрожали от ужаса и поспешили перебраться на другую сторону ямы. Кто-то уже стоял там, с копьями и луками наготове. Протяжный вой набирал силу. Его дополнили писки скачущих по ветвям чертят и скулеж удирающей пары вурдалаков. Наконец еловые лапы в страхе расступились.
Дорвурдская бестия явилась из леса громадной тенью, преследуя тень поменьше… Солрагцы вскрикнули. Демон басовито зарычал и прыгнул на остановившегося у края поляны вурдалака. Низший демон визжал, пока его косматое тело извивалось в лапе, чем-то напоминающей человеческую.
Бестия намеревалась сожрать вурдалака, но внезапно увидела перед собой отряд. И замерла. Вгляделась маленькими глазками из-под широких рогов в застывших в ужасе людей. Потянула носом морозный воздух. И из ее груди вырвался рев… Бестия швырнула вурдалака со сломанным хребтом наземь, изогнулась и уперлась задними ногами в землю. Кисточка ее хвоста заходила из стороны в сторону. Затем она оскалилась и с яростным хрипом бросилась к солрагцам, которые пересекали бревно.
Йева, вместо того чтобы предупредить о демоне, слишком быстро привела его прямо в прогалину.
– Сэр Рэй! Переходите на другую сторону! – закричал Филипп.
Он скинул плащ и сделал шаг к бестии, намереваясь дать людям больше времени.
Лапа с острыми когтями чиркнула в воздухе, но он уже отскочил влево, пригнувшись. Копье укололо демона под ребро. Завопив, он крутанулся, попятился, но тут же сделал резкий и стремительный выпад. Однако и здесь Филипп ловко увильнул, успев ткнуть острием! Бестия рассерженно взревела и прыгнула уже всей тушей, оттолкнувшись от земли короткими задними лапами.
Филипп осознавал, что если попадется, то сразу окажется в цепких пальцах и будет разорван. Это была пляска со смертью, но в жутком танце вел он, держа в руках окровавленное копье.
Зубы бестии клацнули по снегу, там, где только что должен был стоять противник. А граф, отпрыгнув на пять шагов и снова уколов острием, обернулся на одно мгновение. Дольше нельзя… Двадцать девять гвардейцев стояли с другой стороны ямы, напряженные и застывшие в ожидании. Они ждали, когда их командир сможет отступить и подаст команду, чтобы его прикрыли. Двое слуг тряслись от страха, укрывшись в ельнике за спинами солрагцев.
Бестия получила еще один дерзкий укол под мышку, зарычала дурным голосом, который прокатился волной злобы по всему лесу Офурта. По ее всклокоченной шерсти, укрывающей тощий торс, потекли горячие ручьи крови. Филипп выставил копье и стал пятиться, подобно грациозной рыси, мягко и крадучись. Настало время завести зверюгу в ловушку.
Однако вместо следующей атаки она вдруг замерла, качнулась из стороны в сторону и вперилась в стоящего чуть поодаль графа. Сосредоточившись, тот ждал нападения, но его не последовало.
– ТЫ-Ы-Ы-Ы-Ы… – донеслась из слюнявой пасти хриплая речь на Хор’Афе. – УБЬЮ-Ю-Ю-Ю!
Филипп вздрогнул от взгляда бестии, который на мгновение прояснился и поумнел. А потом она сделала рывок, но не прямо на врага, ощерившегося копьем, а чуть вбок, вправо. Изогнувшись в дуге, она цапнула лежавшее в снегу трехвасовое бревно около костра и развернулась. Одновременно с этим граф бросил в нее копье и побежал к оврагу, понимая, что бессмысленно сражаться с бессмертной зверюгой с таким грозным оружием.
В бешеном вопле бестия развернулась и, занеся лапу, ударила со всей силы. Ударила стремительно. Ударила свирепо! Размах по большой дуге просвистел в воздухе. Филипп был быстр, но удар дерева настиг его скорее, чем он добрался до переправы.
Заскрежетал металл. Удар пришелся на туловище, и, захрипев от боли, Филипп отлетел на десяток васо. Его встретил холодный сугроб, и граф почувствовал, как кровь железным вкусом наполнила его рот, толчками залила сначала лицо, а затем и все под ним. Тьма обволокла сознание…
В ужасе гвардейцы наблюдали, как искореженное тело, правая часть которого вдавилась в левую, замерло в сугробе и стало быстро окрашивать белый снег алыми ручьями.
Бестия довольно зарычала и прыгнула к Филиппу, готовая додавить его и сокрушить. В тот же момент длинное копье прошило ей предплечье. С воздуха на нее обрушился град стрел.
– Эй! – крикнул сэр Рэй, бросивший копье.
Истошно завизжав, бестия кинулась в сторону капитана, который нарушил приказ и перебрался на другую сторону. Тот немедля устремился назад, к ловушке, ловко
