Утро псового лая (СИ) - Львов Вадим "Клещ"

— Еще какая. Наплачемся, я чувствую, с этой Галицией. Тут такой замес, начинается.

— Знаю. Знаю…зло сказал жандарм сузив глаза. Слушай, Дим, я тебе конечно доверяю как себе, но прошу…о нашем нынешнем разговоре никому. Вообще никому…

Громов набычился и надменно оттянул нижнюю губу, признак его сильнейшего раздражения.

— Ты здесь штафирку что ли видишь или журналиста какого? Я — полковник, командир танковой бригады и ты меня основам дисциплины и бдительности учить будешь?

— Нет. Спокойно ответил Небогатов. Здесь я вижу своего соратника, русского офицера и своего старинного друга.

— Вот то то, уже без неприязни заметил Громов. Я тут за сутки до наступления с Дельвигом виделся.

— Да ты чего?! И как Серега после Одессы устроился?

— Не устроился, а мы его устроили. Ты ему документы липовые сделал, я в хороший полк устроил, вольноопределяющимся в зенитную батарею. Знать бы куда все повернется…

— А что повернулось? Насторожился Женя. Ты сказать хочешь, что Серега на фронт что ли попал?!

— Попал. Как и вся его 15 дивизия, вместе с дураком-генералом Дарницким. Короче, попал наш Серега в сводный охотничий батальон 60 Замосцкого полка и был брошен в самое пекло…

— Жив?! Небогатов аж вскочил.

— Да жив- жив. Я узнавал позавчера. Контузия у него. Из батальона дай Бог живыми меньше полусотни осталось и то все раненые. Так что в госпитале он. Киевском окружном.

— Знал бы, заскочил.

— Обратно поедешь, заскочишь. Он теперь герой. Газеты пишут…

— Угу. И вся его легенда- псу под хвост. Вместе с липовым паспортом! Вот ведь хреновина! Заорал Небогатов.

— Мда, что то я не подумал. Когда Дельвига в вольноопределяющиеся отправил. Место спокойное. как он хотел.

Тут в палатку деликатно проник вестовой и с ним еще один солдат, судя по грязно-серому переднику — повар.

— Дмитрий Иванович! В меню на ужин, суп гороховый с копченостями, макароны по флотски с колбасным фаршем, компот из консервированных яблок. Отчитался повар. Разрешайте иди.

— Вольно, Манасыпов. Повар по уставному повернулся и его словно ветром сдуло. Принес Курок?

Ординарец кивнул и ловко словно фокусник, поставил на стол две бутылки коньяку и коробку абрикосовских шоколадных конфет и особенно любимый Громовым лимонный мармелад в круглой жестяной банке.

— Вольно ефрейтор. Спасибо. Вставай в секрет и смотри, что бы никто не шастал тут. Даже господа офицеры.

— Так точно! Бодро рявкнул Курков и тоже выкатился из палатки.

— По первой? Утверждающе спросил Небогатов, наполняя первую рюмку янтарной жидкостью.

— Да. За победу. За первую нашу победу, Женя. Не отыграли назад, дали тевтонам по зубам.

— Да за победу. Говорят бои тяжелые были. Убитых много.

— Много. Согласился Громов. У меня почти половину бригады — как корова слизала. Но немцам мы такой рейд в тыл устроили, что у них на переговорах в Женеве, сразу желание мирится появилось. На наших условиях.

— Так это твоя бригада была? А то в газетах толком не писали, говорили отдельная танковая бригада и всё….

— Моя. И пятая танковая бригада Ланевского отличилась, что гнала их до Перемышля через всю Галицию…

Небогатов хмыкнул и налил еще.

— За Серегу Дельвига! Что бы поправлялся скорее и на свободе оставался. Об этом я позабочусь. Не переживай

— За Серегу. Он опрокинули в себя коньяк, после чего накинулись на еду.

— Ммм вкусно. Не сказать, что как в лучшем ресторане, но весьма, весьма достойно. Заметил Небогатов.

— Манасыпов, кудесник. Он до армии на волжском пароходе помощником повара два года оттрубил… Да и начпрод у меня прапорщик Сесюра, несмотря на фамилию, свое дело туго знает.

— Нет, действительно вкусно.

— Нормы снабжения фронтовые. Да и Сесюра у меня все четко организовал. Война-войной, но кухни полевые как привязанные, за танками поспевали.

Выпили по третей, не чокаясь, за тех, кто уже никогда не выпьет, а лежит в земле сырой свой долг воинский, до конца исполнив.

— Говори, Женя. За каким чертом, тебя сюда занесло? Прямо спросил Громов, устав от пустопорожней болтовни.

— По нашим, совместным делам…

— Нашим? У армии и жандармерии, теперь общие дела появились?

— Ооо еще какие. Тебе фамилия Дубровин, о чем то говорит.

Громов едва заметно кивнул. Еще бы, он не знал генерал-полковника Дубровина. Члена высшего совета «Прометея», заместителя начальника Генштаба. Фактически человека, командовавшего всей наземной фазой Галицийской операции.

— Ну завтра будет его приказ. О полном содействии органам и силам жандармского корпуса…

— Завтра?

— Аааа… ты же Дима не в курсе. Извини, заболтался. Ваш генерал армии Греков- все. Отправлен в отставку по состоянию здоровья. Это последние столичные новости. С завтрашнего утра, Дубровин- начальник Генштаба. Пока исполняющий обязанности, но думаю, вопрос уже решенный.

Громов замотал головой.

— Не понял ничего. А чем Греков то не угодил? Компанию, мы же выиграли

— Выиграли потому, что на одну германскую дивизию было три — четыре наших, Дим. Тебе ли это не знать…

Здесь Громов спорить не стал. Действительно, первые дни, армия дралась из рук вон плохо и только прибытие на фронт энергичного Дубровина и его правильные приказы, мгновенные кадровые перестановки и решительные действия позволили вышвырнуть моторизованный корпус тевтонов за границу.

— При чем здесь жандармерия вообще?

Тут уже устало вздохнул Небогатов.

— Ты погромы видел?

— Видел. Дерьмо полное. Варварство, дичь! Все пьяные, с косами, колами, топорами…Детей женщин, всех без разбора крошат…Зверство!

Громов вскочил и закурил, нервно глотая табачный дым…

— Твой приказ в Куровичах к солдатам «Погромщиков стрелять, патронов не жалеть» произвел впечатление.

— На кого? Я просто приказал навести порядок! Пристрелили пяток уродов с грязными лапами — остальные разбежались.

— На многих Дима, на многих. Поэтому расположение твоей бригады люди для разговора и подтянулись. Безопасно. И ты теперь, фигура известная.

Громов замолчал. К чему клонит Женя, что за паутину плетет или уже сплел?

— Ты защитил еврейских обывателей, полковник Громов. Может ты и не заметил в суматохе погони за разбитой панцер-дивизией Финка, что в Куровичах в лапы погромщиков попали корреспонденты «Нью-Йорк Таймс». Он этот эпизод в красках и описали. Теперь все мировое еврейское лобби — считает тебя, героем — заступником.

Громов опешил. Этого еще не хватало!

— Ты чего побледнел? Герой комбриг, разбив немцев и преследуя их, случайно натыкается на гнусные сцены насилия над несчастными обывателями и приказывает огнем рассеять погромщиков. Чем не сюжет для Голливуда, Дима?! В твоей роли, может даже сам Брюс Уиллис- сыграет.

— Да я тебя сейчас из палатки вышвырну подполковник! Заревел Громов, сжав кулаки. Не посмотрю, что друг и жандарм к тому же…

— Хорошо, шутки в сторону. Не время и не место…Подняв руки, согласился Небогатов. Принято решение, на самом верху, защитить польское и еврейское население от погромов. Но по политическим причинам, это не будут делать русские и тем более- российская армия, полиция и жандармерия…

— Это как? Почему?

— Потому что, господин полковник. Мы не можем входить в Галицию и Волынь под лозунгами воссоединения русских земель и защиты малороссийского населения и тут же утраивать массовые аресты, расстрелы и облавы. На то самое население, которое мы пришли защищать и спасать от германцев.

— Но без военных мер, погромы не остановить! Полиции нет, жандармерия малочисленна…

— Абсолютно верно. Но не гоже русским чудо-богатырям, руки об угнетенных евреями и поляками малороссийских рогулей марать. Мы же их освобождать пришли…

— Так и что! Тон Громова не предвещал ничего хорошего.

— А то. Пусть с погромщиками, сами евреи с поляками и разбираются. А мы в сторонке постоим. Посмотрим, чья возьмет.

— Самооборона? Еврейская и польская…?