Алексей Гридин - Только хорошие умирают молодыми
Но, к счастью, обошлось. Олег внимательно осмотрел подходы к подъезду, не увидел ничего подозрительного и двинулся к дому. В конце концов, Доцент — не всемогущий Господь Бог, ему тоже снять достаточное количество бойцов, чтобы ловить по всему Городу беглого Музыканта, в то время как идет яростное наступление на крыс, — это не то же самое, что дунуть, плюнуть и сказать волшебное слово. Если только, сказал себе снайпер, на мгновение замедлив шаг, засада не ждет его в самом подъезде. Или прямо в кравченковской квартире.
Дверь, как обычно, открылась прежде, чем Музыкант протянул руку к звонку. Кравченко ждал его на пороге. С пистолетом в руке.
У снайпера мелькнула мысль, что больно уж часто его встречают именно так — настороженно, с пистолетом в руке.
— Ну, Данил Сергеевич, — протянул Олег, — как у тебя так получается: я еще не позвонил, а ты тут как тут, дверь открываешь. Опять на балконе стоял?
— Что-то типа того, — сухо ответил хозяин квартиры. — Ты ко мне пришел от Доцента и его ребят прятаться? Если да, то не обессудь. — Кравченко махнул пистолетным стволом, — я тебя не пущу. Заляг на дно где-нибудь в другом месте.
— А ты откуда знаешь, — подозрительно спросил Музыкант, — что мне нужно прятаться от Доцента?
— Как обычно, — пожал плечами хозяин квартиры. — Сорока на хвосте принесла. Уж не твою ли говорящую крысу вы с ним выслеживали?
— Ее самую. И вообще, Данил Сергеевич, не прятаться я пришел — серьезные разговоры говорить. Вполне возможно, что долго у тебя не пробуду. Сам уйду, без твоей помощи. Так что ты уж меня уважь, пусти. Посидим, потрещим о том о сем.
— Ух ты, как заговорил. — Кравченко опустил оружие и посторонился: — Ну, заходи, что ли. Есть хочешь?
— Не откажусь.
В тот момент, когда Кравченко завел речь про еду, Музыкант сообразил, что с утра у него даже маковой росинки во рту не было. То, что хозяин приволок с кухни щедро нагруженный аппетитно пахнущей и выглядящей снедью поднос, не могло не радовать голодного Олега.
— Ты знаешь, у меня попросту. Разносолов не держу — рубай, что дают. Жуй живее да рассказывай, что у тебя стряслось, — велел Данил Сергеевич, садясь рядом с Олегом за стол.
Он тоже налил себе в большую, белую, без рисунка, кружку горячего чаю. Сделал бутерброд из двух кусков хлеба и здоровенного ломтя ветчины и разом откусил едва не половину.
— Может, выпьешь? — вдруг вспомнил он. — Кажется, тебе сейчас лишним не будет.
— Будет-будет, — мотнул головой Музыкант, старательного прожевывая свой бутерброд, в который он, кроме ветчины, запихал еще и щедрый кус сыра. — Слишком мой разговор серьезный.
— Ну-ну, — несогласно пробурчал Кравченко, но настаивать не стал.
Еда не задержала Музыканта надолго. Он быстро расправился с доброй половиной того, что Кравченко принес ему, и довольно откинулся на спинку стула.
— Хорошо-о-о, — удовлетворенно пробормотал он, хлопнув себя ладонью по животу. — Ну что, Данил Сергеевич, готов говорить о серьезном. И сначала, будь добр, ответь мне честно на один вопрос.
— Всего на один? — усмехнулся Данил Сергеевич. — Ну, давай свой вопрос.
— Ты рассказывал Доценту, что я к тебе приходил насчет говорящей крысы? — напрямик спросил снайпер.
— Ну ты даешь, Олег, — задумчиво ответил бывший мент. — Тут, друг мой, все просто: если бы я хотел тебя обмануть, то и Доценту бы тебя сдал, и сейчас правды не сказал бы. А тебе-то как проверить? Так что или ты мне доверяешь, или…
Он выразительно замолчал, пристально глядя на Музыканта.
— Вот как, — пробормотал тот задумчиво.
— А ты как думал? Что все будет легко и просто? Ну вот, говорю тебе, Христом Богом клянусь и родной матерью, что ни слова от меня Доцент не услышал.
— Только Доцент? — уточнил Олег. — А другие?
— Это уже поумнее вопрос, — похвалил его Кравченко. — Нет, Олег, я никому не рассказывал. Судя по твоему вопросу, наш друг из Штаба откуда-то прознал о твоих ночных похождениях, и тебе страсть как хочется знать, какая птичка ему напела. Так ведь?
— Так, — кивнул Музыкант. — Ладно, Данил Сергеевич, будем считать, что с этим разобрались. Готов дальше слушать?
— Как тот пионер — всегда готов. Ну, поведай-ка мне, Олег, за что на самом деле Доцент тебя упек под замок, почему ты сбежал и во что собираешься меня втянуть?
И тогда Музыкант рассказал ему все с самого начала без малейшей утайки. В прошлый раз он только сказал Кравченко, что встретился с говорящей крысой, а теперь пришлось говорить обо всем. О том, как неведомая сила позвала его за собой и вывела на рейд в порубежье. Как он намеревался всего лишь нарвать цветов любимой женщине, а вместо этого встретил крысу, которая умела говорить по-русски. Как выяснилось, что это — та самая крыса, которая способна играть на флейте и очаровывать людей. Снайпер рассказал о других встречах, происходивших после неудачной ночной вылазки группы Дмитрия, в гараже «Мега-Пресса», даже в его собственном подъезде. О том, как ему пришлось стрелять во Флейтиста во время боя за гостиницу «Центральная». О своих размышлениях по этому поводу. Про новые встречи с крысой. И про то, о чем они разговаривали, об их странных псевдофилософских беседах. Подробно рассказал о том, как Доцент пришел к нему, какое предложение сделал, как он, Музыкант, на это предложение согласился и что произошло потом.
Вопреки опасениям, рассказ занял не так уж много времени. Кравченко слушал его очень внимательно.
Когда Музыкант закончил, Данил Сергеевич взорвался, как вулкан Везувий. Он вскочил со стула и, потрясая зажатой в кулаке вилкой, заорал:
— Мальчишка! Сопляк! Ты почему всего сразу не рассказал?
Олег не ожидал такой реакции. Но он не первый год жил в мире после Катастрофы, и агрессия могла вызвать в нем лишь ответную реакцию. Он тоже вскочил на ноги и заорал в ответ:
— А почему я должен был что-то тебе рассказывать? Кто ты такой, Данил Сергеевич, чтобы ждать от меня полной откровенности? Ты что мне, любимая мама в одном комплекте с любимой папой? Сам же говоришь, что я могу только доверять или не доверять, проверить, насколько ты честен, у меня не получится.
Наткнувшись на ответную агрессию, Кравченко немного успокоился.
— Ну, ты даешь, — сказал он. — Наворотил ты… Вернее, к счастью, ничего ты пока что не наворотил. Потому что ничего не делал. Ходил, языком чесал и все от всех скрывал.
— А если серьезно? — спросил немного остывший Музыкант. — Кому я должен был рассказать? И что? Штабу? Чтобы одни меня наизнанку вывернули, пытаясь выскрести информацию, а другие до последнего подозревали меня в том, что я чего-то недоговариваю и вообще наверняка стакнулся с крысами: Музыкант — он ведь такой, ненормальный. Или Иришка обрадовалась бы новостям о том, что я, вместо того чтобы спать дома, как полагается нормальному мужику, по ночам мотаюсь на встречи с крысой. Еще Денису надо было рассказать, наверное? Чтобы он сразу пересказал все папе и тот провернул свой план с превращением меня в героя человечества на пару недель раньше? Мне-то это все на фиг надо? Вон Доцент, едва узнал, тут же меня на всякий случай от греха подальше под замок посадил.
Тут, немного запоздало, за окном сверкнула молния. С сухим треском разорвал небо гром. Поднявшийся наконец-то ветер щедро швырнул воду в загудевшее окно.
— Тебе, как обычно, ни фига не надо, — сердито пробурчал Кравченко. — Тебе, как всегда, нужно, чтобы тебя оставили в покое, чтобы никто тебя не трогал, чтобы все шло по накатанной. Так не бывает, Олег. Или ты что-то делаешь с этим миром, или мир что-то делает с тобой. Выход один — податься в отшельники. Но у нас такое не пройдет. Но ведь ты не все мне рассказал. Спорим? Давай, выкладывай, что ты приберег напоследок?
Музыканту пришлось пересказать его последний разговор с Флейтистом.
— Вот как, значит… — Данил Сергеевич задумчиво пожевал губами. — Они просят помощи. В принципе я могу их понять. Ну что, — он взглянул на Олега, и взгляд хозяина квартиры оказался неожиданно требовательным, — что будем делать?
— Мы? — растерялся Олег. — Будем делать?
— Конечно, мы. Потому что других пока что в наличии не имеется. А делать мы что-то должны. Если ты, конечно, не собираешься вернуться к Доценту, поднять лапки и сказать, что бес тебя попутал и ты больше так не будешь. Только тогда не забудь хвост своего Флейтиста прихватить: без него Доцент тебе не поверит. Да и с ним, если честно, тоже не очень… Но в таком случае я вообще не понимаю, зачем ты ко мне приходил.
Олег задумался. Кравченко явно хотел от него решения. Но какого? Одно дело — совершать импульсивные поступки, делать что-то лишь потому, что оно так само собой выходит. И совсем по-другому выглядит необходимость строить планы, в которые окажутся вовлечены другие люди. Помочь Флейтисту? Бросить его один на один с угрожающей ему ненавистью?
