Al1618 - Чужой среди своих. Чужой среди своих
Прикинул скорость перемещения такой колонны и оставшееся до рассвета время, да и встал в конец короткой очереди желающих повоевать — не хочется, знаете ли, умереть уставшим, да и не факт что живые не будут завидовать мертвым.
«Фамилия, имя, отчество…» — бубнит усталый голос. Поднимаю взгляд — оп-па, маячившая впереди спина за время моей задумчивости уже успела отойти в сторону сжимая в лапе какое-то орудие смертоубийства, а на меня с борта машины смотрит выдающий — в его взгляде нет даже раздражения, только усталость.
Два торопливых шага вперед: — «Пархомов Игорь Федорович КР-567-33-15»- и, не дожидаясь вопроса о профессии — «бухгалтер-аудитор». После чего взгляд сам уткнулся в землю, вот уж не думал, что мне придеться стыдиться того, чем раньше гордился. Пауза затягивается и меня начинают терзать смутные сомнения — а не выгонят ли меня вообще со столь «не боевой» профессией. Отваживаюсь даже поднять взгляд и набираюсь духом, чтобы начать оправдываться и уверять, что стрелять я умею и даже регулярно, два раза в месяц ходил с друзьями в тир, как замечаю растерянное выражение на лице выдающего.
— Бухгалтер-аудитор, значит… — задумчиво тянет он, чеша в затылке, а потом повинно разводит руками. — Извини, пушки для тебя нет… Хотя! — осененный какой-то мыслью, он опрометью кидается вглубь кузова, оттуда доносятся глухие звуки и возглас: «А то я уж не знал, кому отдать лапочку, а то все вроде грамотные, а толком ни читать, ни считать не умеют!»
Через миг передо мной появляется небольшой холм из ленточек, этот предмет смутно узнаваем по фильмам, хотя ленточки почему-то не зелено-коричневые, а серо-белые. На верх этого холма приземляется винтовка, на которую я таращусь во все глаза.
Интересно, какой музей ограбили ассамблейцы, чтобы стащить из него такой антиквариат? Это же «Выхлоп», он же даже не на пневмопатронах, а на настоящем порохе, и воспламенение не электро, а настоящее капсюльное! О чем и свидетельствует со всей очевидностью краткое руководство, которое я успеваю проглядеть, привычно запоминая все самое важное, пока мой собеседник, матерясь и гремя железом, ищет к оружию глушитель, патроны, прицел и приспособления для чистки.
А с другой стороны — чего еще надо? Дистанция боя у него оптимальная для боя в городе, шестьсот метров. Предназначенное при разработке для поражения легкобронированной техники оружие, в наше время сможет поразить пехотинца в среднем экзоскелете метров за двести-триста, если повезет. Если еще сильнее повезет — возьмет и тяжелый скаф, в упор, или метров с пятидесяти, что впрочем одно и тоже.
— Ты не сомневайся, — ладонь похлопывает по камуфляжу, — с этим и укрытия искать не надо — ложишься просто на дорогу и тебя с десяти шагов никто от кучи строительного мусора не отличит. Благо его теперь… — по лицу напротив пробегает мгновенная судорога, превращая улыбку в оскал, — столько — весь город в руинах.
И ведь действительно, ну и выдали старье, которое лет как пятьдесят своего срока на складе ждало, так, а чего еще ждать ополченцу — он дай Бог, чтобы в сторону противника пару раз выстрелить успел. Не дульнозарядный кремниевый карабин времен англо-зулусской войны дали и то хорошо. Тем более, что упавшая сверху таблица поправок для боеприпасов примиряет с действительностью — все правильно, не стоит тратить деньги на ствол, из которого может и не выстрелят, если вместо этого можно купить новые боеприпасы. Война — это экономика.
Видимо, заметив мои колебания, широкая как лопата ладонь похлопывает по прикладу «Выхлопа».
— Ты не волнуйся. Это тебе больше для самоуспокоения. Шоб голым себя не чувствовал, а это основное, — перед глазами появляется наконец прицел, и «небольшое» руководство к этому чуду, оно втрое толще всего уже полученного, один перечень возможных режимов занимает страницу — когда все это читать?
— Во, видишь парней с самоваром? — Широкая ладонь показывает вправо, где мнется с ноги на ногу четверка парней. Судя по габаритам — портовые грузчики. Понять бы еще, что за «самовар», но если присмотреться, то возле их ног видна какя-то труба — действительно на самовар похоже. Легшая поверх всей макулатуры корявая копия «Таблица поправок к ротному 102мм миномету» решает все сомнения.
— Это теперь твой расчет. Принимай под командование. Сразу назначь наблюдателя-заместителя, чтобы руководил. Ты будешь им только поправки давать и активные мины наводить. Вот визоры, таблица позывных и частот. Все понятно?
— Да.
Но едва успеваю отойти, пытаясь не растерять ничего и параллельно разобраться с визорами, хвала богам — вся выданная макулатура в них продублирована и даже больше — присутствует интерфейс к баллистическому вычислителю в прицеле, как в спину летит оклик.
— И вот еще что, бухгалтер… Ты без геройства. За потерю оружия в боевой обстановке по головке не погладят, но, в случае чего — бросайте нехрен плиту, вам без нее драпать будет гораздо проще, а точность пострадает несильно. Ты главное людей сбереги. Если уж совсем прижмет — попробуйте вынести прицел. Все понял?
Молча киваю. Черт возьми, а мне это уже нравится — первый раз слышу что люди важнее. Такое вдохновляет и подсказывает решение:
— Я тут с другом робота повышенной проходимости собирал. Это хобби такое. Он здесь, в белом городе жил, значит должен был уцелеть. Думаю мы его под перевозку приспособим — все же не на руках ствол и ящики с минами таскать…
Глаза выдающего лезут на лоб.
— Хорошо придумал. Рад, что я в тебе не ошибся, — похвала неожиданно согревает и, улыбаясь во весь рот, поворачиваюсь к своим будущим боевым товарищам. В ответ расцветают настороженные улыбки, и меня вдруг пронизывает удивительное чувство — общности и единения с совершенно незнакомыми, но уже близкими людьми.
«Ну что, ребята, давайте знакомится…»
* * *— Гексоген бодяжишь? Люменявого порошку положить не забыл? — проскрипел над ухом потусторонний «злодейский» голос.
Рука, до того болтавшая палкой в горловине закопанной в землю бочки, слегка потянула ее вверх, как бы раздумывая — не вытянуть ли шутника вдоль хребта, но потом вернулась к равномерному помешиванию. В место радикальных действий пацан, на вид лет одиннадцати, шмыгнул веснушчатым, многократно обожжённым на солнце и облезлым носом и буркнул недовольно, старательно копируя «взрослые» интонации:
— Дурак ты, Федька, и шутки у тебя дурацкие…
В ответ второй мальчишка тряхнул огненными кудрями и, почесав в затылке, звонким голосом извинился:
— Да нее… Я серьезно! — И потрусил за ручки прозрачный хозяйственный кулек, в котором переливалась под солнцем серебристая пыль.
— Ну так бы и сказал… Это дело! — буркнул курносый и через секунду в горловину бочки струей потекло живое серебро.
— А че ты так рано прибежал, неужели закончили? — решил сменить гнев на милость облезлый.
— Ага, — кивнул Федор, — коробки с рубленой арматурой мы линзой выложили, пустыми коробками их со сторон борта обложили. А мешки с торфом взрослые таскают — «тяжелые они для вас» говорят. Да и погнали. А я сюда пошел — посмотреть, чегой-то вы, Петр Васильевич, тут все возитесь? — Рыжий опять, тряхнув кудрями, отвесил шутовской поклон, видимо не мог он долго обходится без своих хохмочек.
Упомянутый Петька его шутейство проигнорировал, а просто вскинул руку козырьком к облупленному носу. От «их» поворота дорога среди зарослей кустарника просматривалась метров на сто пятьдесят — двести, и была отмечена несколькими приткнувшимися по обочинам «брошенными» автомобилями. Колонна беженцев свернула в зеленку раньше, а конец проложенного ложного следа сейчас мальчишки и наблюдали.
Вероятная погоня должна была пойти по этим следам сюда, за поворот, и немного не дойти до осевшего на пробитые скаты трехосного грузовика, возле которого сейчас суетились человеческие фигурки, укладывая в кузов мешки с «удобрением». Собственно, это и на самом деле было удобрением, таже смесь аммиачной селитры и самого обычного торфа. Вопрос только в пропорциях.
От этой мысли Петьку невольно передернуло:
— И не страшно, больше десяти тон ведь…
— Ага, — довольно хмыкнул Федька, — и полторы тонны рубленной двадцать второй арматуры, чуть пупы не развязались пока укладывали. Зато даже танку мало не покажется — один дуршляг из него будет!
И тут, видимо, до него дошла суть опасения собеседника, но куражиться он не стал, а вместо этого задорно тряхнул головой:
— Да не! Этот ди-мамонт… дианамот… дихло… тфу, ты! Вот уж названьице! Но главное, что он не то, что сам, или там от огня, или удара не взрывается, в него можно спокойно из ружья стрелять! И даже из пушки, во! — но тут, поймав скептический взгляд, поспешил поправиться: — тока не слишком большим калибром. Его специально такой взяли — вдруг этим…
