Игорь Алгранов - Никогда не играй в пятнашки
Он прижал ладонь к лицу и, покачиваясь, с тоской стал смотреть сквозь пальцы в окно на жгуче синее небо в лучах холодного октябрьского солнца.
— Что же мы наделали? Что мы натворили? — прошептал он едва слышно.
* * *На пневматике индикаторы в лифте не работают. Поэтому, когда Надя крикнула «прыгай!», я с готовностью подчинился. Как раз вовремя: ненавижу жёсткую посадку, когда амортики лифта окончательно умирают. Тут главное головой с потолком не встретиться, благо что в марках лифты просторные и высокие. В общем, наши зубы и колени на этот раз остались целыми.
Кряхтя, я с усилием раздвинул створки дверей окончательно сдохшего лифта, а Надя быстро просунула в проём «палыч». Не понадобилось: мы очутились на техническом этаже, едва ли не ниже гаражей, среди ещё одной груды непонятных мёртвых агрегатов Ромовского марка. И, к нашей великой радости, здесь нас явно никто не ждал, хотя расслабляться всё же не стоило.
Я огляделся, соображая, куда дальше двигаться. В этот момент ожил задачник.
— Ребят… вы…м ка…?
Я подскочил к четвёртой шахте, чтобы лучше добивало, и поднёс запястье к подбородку.
— Нормально. Мы внизу. Пока всё тихо, ждём вас. Как вы там? Приём.
— Мы, похоже, застряли. Судя по схеме здания и геодатчику задачника — тридцатый этаж, в районе администрации. Лопнул воздуховод, и сработали стопоры. Свист в шахте стоит, всех мёртвых в округе разбудит, не то что этих.
Я тоже присвистнул.
— Плохо дело.
— Ага. Будем пробовать вскрывать дверь.
— Ждать вас?
— Пока нет.
Я поперхнулся слюной.
— Ты что, Волчара?
— Слишком долгая песня получится. И я так думаю, вам внизу будет полегче, если мы тут устроим небольшой отвлекающий торжественный приём в честь лучших представителей здешнего общества. Здесь ведь целое общество, так, Надюш?
— Так, Волчик, — грустно кивнула подошедшая к дверям лифта Надя и, нервно потерев рукавом куртки кончик носа, посмотрела на меня.
— Ну вот, а-га… поддаётся, родимая! Лара, давай вперёд, милая! Ну, где вы, грязные хлопцы? Возьми мой «палыч», как я тебя учил… Справа! Стре… Молоток, так держать… Ребята, мы здесь пошумим, потом будем прорываться к вам! Расчетное время встречи — через тридцать минут. Отбой… Это ещё что за хре…
Они, судя по всему, выбрались из лифта, и связь пропала.
— Чёрт! — я стукнул кулаком по чугунной станине токарного станка, подвернувшегося под руку. Зачем им здесь токарный? А-а, всё равно. Ребята там наверняка в заварушку попали!
— Надя, надо наверх, к ребятам пробираться!
Надя снова с грустью посмотрела на меня.
— Тогда точно не доберемся, куда собирались, Ирби. А ведь мы рядом, я чувствую.
— Что?
— Там что-то… странное и… очень тяжёлое… не могу объяснить. Оно чувствует нас, и ему это очень не нравится. Нужно уже, наконец, узнать, что оно… они тут… делают.
Она вдруг замолчала, а потом добавила:
— Они излучают страх.
— Как это? Объясни, Надя.
— Я не знаю. Он не слышен, но я его ощущаю всем телом.
— Постой… но это похоже на инфразвук! Не слышен и вызывает панику и чувство страха.
— Может быть.
— Ты можешь с этим бороться?
— Да, но не слишком долго. Я смогу защитить тебя, Ири.
— Нас обоих, малышка. Правда?
Надя ещё больше погрустнела и промолчала.
— М-м! — Я хлопнул себя ладонью по лбу.
— Что ещё не так, Кот?
— Я забыл биогель в «люльке»!
— И я про него забыла после взрыва… — тихо сказала Надя.
— Вот это сходили в рейд!
— Ай, — махнула она рукой, — всё равно я бы не смогла на себе эту вонь вынести, это выше моих сил. Ну что, Барс, будем пробираться к гаражам в сторону стоянки?… Надеюсь, ребята нас всё же догонят. Ой-ой-ой, Ирби, к нам гости!
Ответить я не успел. В техничку из коридора сквозь широкие распахнутые двери ввалилась толпа недовольных серых, раздраженных серых, нет, разъярённых серых! В драки не ввязываться, говоришь? Эх, Волчара! Мы с Надей мгновенно достали «палычи», и понеслась…
Такого я не помню, но, должно быть, натренированный мозг на подсознанке включил какой-то особый режим: я стал как машина, а серые замедлились вдвое, и какие-то мягкие стали, как вата… Мы шли и шли, а они всё прибывали и прибывали, я и не думал считать… Главное, что Надюшка моя рядом и невредима… Мы дойдём, надо дойти. Надоели вы все до смерти.
Я не заметил, как мы оказались в пустынных подземных гаражах, что под стоянкой, прошли сквозь пять сотен, не меньше, серых, и чёрт знает сколько пятнашек, потом спустились в какой-то косой пролом в бетонном полу, больше некуда было идти, из гаражей было только два выхода, и оба наверх.
И вдруг я заметил странное дело — серые кончились. Как-то разом остались там, за нашими спинами, в гаражах. Мелькали пятнашки, вереща, превращались в месиво, размазывались выстрелами по стенам и полу пещеры… Проход расширился, я автоматом бросил взгляд на задачник. Ба! Казалось, мы уже пол-Ромова прошли под землёй, а мы всего лишь под этим долбанным институтом! И вот тварей стало так много, что мы поняли — всё, дальше не пройти, сомнут. И «палыч» нестерпимо жег руку, и последняя кассета в обойме. Надя резко дёрнулась, зажмурилась и обхватила голову руками. И я снова, как тогда, на базе, и ещё раньше, в Москве, услышал такой уютный любимый голос: «Милый, идём, я их придержу…» И пятнашки вдруг замерли и разом расступились, странно и гадко закивав клиньями своих скользких голов. Чего вы киваете, бесы прозрачные? Какой-то огромный бескрайний подвал, должно быть, институтский, странно, зачем им понадобился такой огромный подвал? Какой отвратный запах, и совершенно пусто, одни пятнашки и куча каких-то чёрных бугристых пятен на бетонном полу. И пятнашек здесь даже не сотни — тысячи! Что вы здесь, плодитесь, что ли? Мы шли и шли, а они всё кивали и кивали, мурлыкая что-то, как довольные кошки. Я взял Надю за руку и почувствовал, как она напряжена и вся дрожит.
Я огляделся и в свете фонарика вдруг разглядел поодаль, за толпой пятнашек, какие-то странные и подозрительные мешки. Мы подошли поближе, и я обомлел. Это были… яйца! Огромные, почти круглые, в высоту они доставали до моего колена! Насколько хватало света от луча, в какой-то туманной дымке стройными рядами уходили в темноту сотни, а то и тысячи коричневых кожаных яиц. Да что за монстры их тут кладут?
— Я больше не могу, их слишком много! — прошептала моя малышка и прижалась ко мне. — И сверху на голову что-то так давит…
Я обнял её, всем телом ощутив бившую её дрожь, и погладил по голове.
— Надо выбираться отсюда…
А куда выбираться? Обратно? Там, пожалуй, теперь все серые Ромова ждут нас с нетерпением, а «палычи» почти дохлые. Словно в ответ на мой немой вопрос, Надя показала на далёкий потолок. Я поднял голову и увидел в свете фонарика толстенный электрический кабель, свисающий почти до пола, а наверху, на потолке уходящий в зияющую чёрную дыру, в которую можно было пролезть. Молодец, Надюшка! Надеюсь, плевки ещё не научились быстро лазать по таким канатам?
— Давай, как обычно, ты первая, пока у тебя есть силы, я поддержу, малыш, и прикрою, если вдруг рыпнутся.
Она кивнула и стала медленно карабкаться по кабелю, а я схватил его рукой, чтобы меньше раскачивался, и встал рядом, поводя «палычем» вокруг. Должно быть, хватка Нади ослабла, потому что пятнашки вдруг вышли из ступора и понемногу начали кружиться вокруг меня, похоже, пока не осознавая, кто я, что я. Наконец, Надя добралась до верха и пролезла в дыру. Со вздохом облегчения я убрал «палыч», в секунду вскарабкался по шершавому от каких-то засечек кабелю сразу метра на три. По канатам ползать для нас дело привычное. Дышать, правда, тут под потолком трудно, воздух спертый и как-будто пропитан чем-то. Где я уже слышал этот запах? Такой тяжёлый и омерзительный. Ещё немного, что-то руки совсем отяжелели, старею, что-ли? В голове жутко звенит… Надюша, милая, подожди, я уже рядом, скоро выберемся. Жаль, так и не выяснили, кто несет такие странные яйца… Пятнашки точно не в счёт, для них эти кожаные шары, мягко говоря, великоваты. Так, хватаемся за вот эту арматурину — и мы наверху… Проклятье, я выронил «палыч»! Как я мог не застегнуть кобуру? А твари внизу стали активнее, снова слышно их нетерпеливое повизгивание. А-а, всё равно заряд был почти на исходе…
— Надя?…
Надя не подала мне привычно руку. Она больше никогда не подаст мне руку. Моя малышка, вся в крови, лежала на грязном полу очередного подвала проклятого НИИ, полюбившегося монстрам, а над ней, моей нежной и единственной, склонилось мерзкое чудовище. Наверное, я закричал, потому что тварь резко обернулась ко мне, скаля окровавленную пасть с острыми мелкими зубками. Жёлтые зрачки, бугристая кожа, в три раза больше тех пятнашек, что, визжа, вдруг хором взбесились внизу. Я узнал его, хоть ещё и не встречал таких. Или, быть может, её? Неважно. Верховод ощерился, а мой «палыч» внизу, да он и не страшнее палки теперь. Но мне всё равно. Звон в голове прошёл. Что, урод, не удалось взять меня за мозги? Я вдруг отчетливо понял, что это за запах был там! Странно, «палыч» Нади лежит рядом. Поднимаю. Тварь бросается. Ухожу. Прожигаю воздух. Кувырок. Снова бросок. Бью с колена. Визг переходит в хрип, обугленные кишки твари летят на пол. Разворачиваюсь. Голова пусть будет отдельно… Я очнулся, когда от урода осталось лишь вонючее месиво. Бросив раскалённое оружие, я кинулся к Наде. Только бы она была жива! ТОЛЬКО БЫ!!! Я целовал её в губы, прижимал её к сердцу, и рыдал, рыдал, рыдал, как будто это могло вернуть мою Надю… «Андрей» — вдруг позвала она меня и замолчала навсегда. В голове будто что-то взорвалось, медленно угасая. Даже умирая, Надя защищала меня от проклятого монстра! Глаза застили слёзы, всё вокруг помутнело и зашевелилось радужными кругами, а я всё баюкал её, и Надя словно засыпала в моих руках, как всегда… Со всех сторон толпой закружились пятнашки, но странно, почему они не бросаются? Чего вы боитесь, мерзость на лице земли?… Вот он я, весь ваш… Ну?!!
