Аарон Дембски-Боуден - Дар Императора

Я преклонил колено.

— Да, ярл. Пусть будет так.

— И вы оба говорите за Инквизицию? У вас есть такие полномочия?

Анника пересеклась со мной взглядом. В нем больше не осталось теплоты.

— Мы можем быть убедительными, — ответила она.

Эпилог

ОТГОЛОСКИ КАПИТУЛЯЦИИ

Я закончу это сказание правдивой историей, которую нечасто вспоминают. Вообще-то даже двумя.

Первая случилась через шесть часов после того, как смолкли орудия. Вторая произошла тремя неделями спустя, когда лишь «Карабела» осталась на орбите, вдали от дрейфующего кладбища военных кораблей.

Мы стояли перед выжившими инквизиторами, которые высадились на обездвиженной «Надежде Корела», чтобы услышать слова, сказанные в конце сражения.

Я молча ждал, пока Анника ходила перед собравшимися, передавая им слова воина, который когда-то сражался рядом с Императором. Командный пункт на борту разрушенного линкора озарялся редкими вспышками вышедших из строя гололитических проекторов, белое око Фенриса мелькало в иллюминаторе всякий раз, стоило раненому, почти обесточенному дрейфующему кораблю сделать очередной оборот.

Анника замолчала, ее последние слова повисли в воздухе над агентами, вельможами и офицерами, которые не спешили ей отвечать. Я окинул взглядом толпу — бывшие арбитры, некогда поддерживавшие имперский закон, а теперь вознесенные в тайные ордосы, вельможи шпилей, облаченные в инквизиторские одеяния, ухоженные лорды, укутанные скорее в собственную важность, нежели в праведность, и простые, много чего повидавшие воины, которые предпочитали пафосным операциям более тихую и едва заметную работу.

Все они инквизиторы. Ни у одной души не было ничего общего с собратьями, за исключением символов, перед которыми все они давали клятву.

— Нет, — наконец произнес один из них.

— Битва окончена, — при моих словах они попятились. Я покачал головой, сделав шаг вперед. — Битва закончилась, прежде чем она успела перерасти в войну.

Но инквизиторы обменялись взглядами, и я понял, что вскоре они станут обмениваться секретами.

— Мы ищем альтернативные пути против этого ордена, — покрытый шрамами мужчина с всклокоченными волосами произнес это через встроенный в гортань аугментический вокалайзер, заменявший ему половину шеи.

Некоторые кивнули.

— Возможно, когда Фенрис в следующий раз окажется в осаде Врага, линейный флот Солар среагирует с опозданием. Какая неприятность.

Эти слова вызвали согласное бормотание и даже смешок.

— А что нам известно, — спросил закутанный в мантию адепт-биологис, — о генетическом семени Космических Волков?

Есть некоторые моменты в жизни, о существовании которых вы всегда будете сожалеть. Безыскусные махинации Инквизиции после сражения были одним из них. Горечь Волков — еще одним. Обе стороны имели полное право гневаться, и даже перемирие не сумело стереть разногласия.

Мы скрывались на орбите, орудия «Карабелы» на пару с Клыком уничтожали обломки, которые больше не могли послужить даже источником железа. Мертвые корабли отправлялись на поверхность Фенриса астероидами горящего металла. Мы стояли на мостике, капитан Кастор и я, наблюдая за тем, как они падают в черные моря.

Когда Анника ушла, а Малхадиила на «Правителе Черных Небес» отправили на Титан, Тальвин и я остались почти в одиночестве. Конечно, нам запретили спускаться на Фенрис. Я подчинился букве этого приказа, но нарушил его дух.

Как захватывающе дрейфовать из разума в разум в сумрачных стенах Клыка. Я провел почти два часа трэллом, затем провалившимся кандидатом, физически улучшенным, но раздавленным своим поражением, которому сейчас передавали мертвых воинов, вместо оружия и доспехов на починку.

Целый вечер я пробыл слугой, почти ослепшим в вечном сумраке, в котором жил, работая в тайных священных кузнях, никогда не видевших солнца. Смотрел, как обретают форму болтерные снаряды, как их благословляют и вырезают на них руны, как мускулистые мастера превращают железо и сталь в клинки. Только спустя пару часов понял, почему у меня были такие проблемы со слухом: я смотрел глазами женщины, почти оглохшей после долгих лет, отданных тяжкой работе в кузнях.

Не буду лгать. Я коснулся разума более чем сотни фенрисийских сервов, ни разу не допустив, чтобы мое присутствие обнаружили, сквозь призму любопытства разделяя их рутину и радости. Я многое узнал, но меня это едва заботило. Было нечто особое, что я стремился увидеть.

Я нашел это через несколько недель после пустотного сражения.

С приподнятой решетчатой палубы, откуда открывался вид на зал стазисного хранения, я смотрел через красные тонированные линзы сильно аугментированного трэлла с надвинутым на лицо капюшоном. Вместо рук из моих локтей вились кабели-щупальца. Я передвигался на широких и медленных танковых гусеницах, лязгающих о металлическую палубу.

Логан Гримнар, Великий Волк Фенриса, стоял перед широким круглым лифтом, сжимая в руках секиру. Рядом с ним в схожих позах стояли выжившие Волчьи гвардейцы. Я узнал Бранда Хриплую Глотку, но устоял перед искушением увидеть ритуал его глазами. Я и так зашел слишком далеко.

Бронированный корпус ярла Бьорна развернул руки-орудия, повел огромными плечами, сместил громадный вес, в последний раз проверив все двигательные точки. Сотня кабелей и проводов уже были присоединены к корпусу дредноута, одни вились от техники, скрытой под лифтом, другие тянулись к гудящим генераторам, свисающим с потолка.

Все готово.

— Спите, первый ярл, — произнес Логан Гримнар. Волчья гвардия приветственно подняла оружие. — Пока Фенрис вновь не позовет.

Дредноут застыл. Лифт медленно стал опускаться в яму с подземными генераторами. Морозный туман алмазной крошкой оседал на сине-серой броне военной машины.

— Фенрис. Всегда. Зовет.

— Всегда. Но пока отдыхайте. Сохраните эту историю в сагах, ярл, — голос Гримнара казался намного более взвешенным, чем резкие, протяжные слова уставшего и засыпающего дредноута.

— Помните. Инквизиция. Не. Оставит нас. В покое.

Ярл Гримнар кивнул с торжественностью, которой я прежде в нем не видел.

— Знаю.

— Следите. За небесами. Братья, — дредноут исчез в тумане, и переборка в полу начала закрываться. — Зовите меня. Когда. Они придут…

Глава X

ПОТЕРЯННЫЕ ДУШИ

Имперская дата: М41.498

Я встретил его на посадочной платформе Пик-Сейта-V. «Громовой ястреб» направился на посадку, серебро в ночи, мерцающее в жидком метановом дожде. Он приземлился почти с неправдоподобным совершенством, изящный на всем промежутке времени — от высоты вектора сближения и до момента, когда его посадочные когти коснулись рокритовой платформы.

Когда рампа опустилась, я чуть шире расправил плечи, позволив сетке прицеливания замигать на бронированных пластинах корабля.

Я не знал, чего ожидать. Честно говоря, я приложил все усилия, чтобы избавиться от любых ожиданий. Пятьдесят пять лет — долгий срок даже для тех, кому суждено жить веками.

Он сошел по рампе, при каждом его шаге дрожала пласталь. Его доспехи претерпели кардинальное изменение. Многочисленные слои плотно спрессованного керамита опоясывали его грудь и конечности. Из штурм-болтера на руке исходил тонкий лучик красного света, как и из прицельного когитатора размером с кулак, вмонтированного в боковую часть шлема. Вместо телепортационного ранца «Перехватчик» на его спине теперь был закреплен огромный плазменный генератор с четырьмя широкими многосуставными серворуками, которые сейчас находились в свернутом положении. Каждая из них заканчивалась сложенными когтями, которые, без сомнения, могли разворотить танковую броню или даже полностью оторвать машину от земли.

Он посмотрел на меня, слегка наклонив шлем. Любопытство? Или удивление? Я не влезал в его разум, чтобы узнать ответ.

Я виделся ему не менее изменившимся, чем он мне. Исчезли те, ничем не украшенные, доспехи юного рыцаря. Я стоял в церемониальной броне, серебряном керамите, инкрустированном рунами на треценти и высоком готике — бессмысленными на обычном языке, но означающими магическое благословение, хранящее от тьмы за завесой. Капюшон из клепанного освященного золота, соединенный с доспехами прочными черными кабелями, скрывал затылок и боковые части моего шлема.

На поясе у меня висел психосиловой меч. За спиной магнитно закрепленный посох — оружие, которым я владел два коротких года службы в Кастиане. В дополнение к штурм-болтеру я все еще носил пистолет, хотя меня уже давно никто не называл Две Пушки.

У наших доспехов осталось всего два общих признака, и первым было лишь то, что по старой традиции Серых Рыцарей они были не выкрашены. Вторым же была гравировка заключенного в цепи волка на левом наруче — знак выживших, оросивших кровью гиблые поля Армагеддона более полувека назад.