Евгений Смагин - Зона Посещения. Заложники небес
О том, что по правому коридору от развилки кто-то ушел, волки знали, но эти цели не были приоритетными и потому оставлены на потом.
А ушедшие туда свою цель – спрятаться! – достигли. И новый проводник, воскресший мутант, перед тем как выполнить обещанное и спрятать, вспомнил, как можно наказать тех, кто явился в пещеру извне, чтобы обидеть ее текущих хозяев.
И наказал.
Обещания, которые он давал своим детям, отец семейства выполнял неукоснительно.
Иногда в выродках Трота, мутировавших из людей, оставалось хоть что-нибудь человеческое.
Вместо эпилога
«Что продлевать собственную жизнь, что приближать собственную смерть – требует одинаковых усилий. Человек сам, и только сам, может решить, как называть этот путь. Призывать смерть, чтобы продлить жизнь, или умолять жизнь, чтобы отсрочила смерть. Первые могут добиться успеха, а вторые – никогда…»
Переступив порог белой двери, я попал в полутемный коридорчик, не больше прихожей в моей квартире-трешке, оставшейся где-то там, в городе внешнего мира, в прошл… точней, позапрош… или даже скорей позапозапозапрошлой жизни. Я и не вспомню сразу, какое имя тогда носил. Впрочем, имя не столь важно. Переступив через порог, я, по сути, отказался от того, которое ношу сейчас, перевел его в разряд прошлых, а каким в будущем станет новое, не знает никто, начиная с меня самого. Главное, чтобы оно было.
Здесь горел тусклый свет. Слабая, максимум двадцать пять ватт, лампочка накаливания висела прямо на потолке, не посередине, а ближе к еще одной двери. Той, что в противоположном торце коридора.
Я посмотрел на эту дверь, и мне сразу стало понятно, что я пришел именно туда, куда хотел. Ходка завершена.
Но вместе с черной дверью я увидел совершенно не предполагавшийся сюрприз.
Я попал сюда не первым.
Вот уж воистину внезапная неожиданность. Я как-то совсем позабыл о существовании шедших до меня…
У той двери, порог которой я только намеревался переступить, на полу сидел полуживой сталкер. Не знаю, в какую анормальную ловушку он влез, но человек был весь покрыт запекшейся кровью, его иссохшееся, почти голое тело усеивали кое-как закрывшиеся раны и порезы, но худшим из всего выглядело то, что бедолага лишился глаз, хотя был еще жив.
– Наконец-то ты пришел, – изнуренно прохрипел он, повернув голову ко мне и уставившись на меня черными, обожженными, пустыми глазницами. – Я верил, что появишься ты, идущий после меня…
От этого «взгляда» у меня тигриные когти проскребли по спине. Этот полутруп меня явно видит, и сидит он здесь, судя по всему, давно. Но как-то все не умирает и не умирает, хотя при этом и не пытается выбраться и не убивает себя сам. Напротив, он говорит так, как будто специально ждал именно меня… Вопросы, снова вопросы, но я понимал, что иначе никак.
Я пришел в непростое место.
И это лишний раз подтверждал правильный треугольник, нарисованный на стене. Он же «дельта», четвертая буква греческого алфавита, произошедшая от финикийской «далет», обозначавшей, конечно же, «вход в палатку» или попросту «дверь».
Моя попытка удачней, чем у других. Я нашел ее.
– Ты говоришь так, словно ждал меня, – нарушил я затянувшуюся паузу.
– А что в этом удивительного? – проговорил ослепленный.
– Да хоть бы и то, – я точно знал, что перед тем, как заговорить, у меня на секунду искривился уголок рта, – что твой внешний вид свидетельствует, что у тебя должно быть много своих собственных, более насущных проблем. А вообще я думаю, что тебе пора уже всерьез задуматься о том, чтобы освободиться от бренного существования, и…
– Думал, думал! – зло перебил он, и даже изнуренный голос его чуть окреп. – Гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Я много думал, пока ждал тебя здесь. В эту часть пещеры уже давно никто не заходит. Стала она, понимаешь ли, никому не нужна… – Он замолчал, то ли выдохшись, то ли не зная, как сформулировать дальше. – Я ведь тут уже давно, – добавил наконец он, нерешительно, робко пошевелившись, – но смерть не забирает меня. У меня с ней договор, а я его не исполнил.
– Ну, это ваши дела, – очень серьезно заметил я, понимая, что у него давно и основательно снесло крышу; что неудивительно в такой жуткой ситуации. – Ну а меня ты зачем ждал?
– Чтобы отговорить тебя, конечно, – как само собой разумеющееся, спокойно сказал сбрендивший слепой. – Ты не должен идти туда.
– Это почему, интересно?
Мне действительно стало интересно, как же он обоснует.
– Любого входящего за этой дверью ждет только смерть, – зловеще поведал неумирающий сталкер. – И если у тебя нет вопросов, на которые может ответить только она, тебе там нечего делать.
– Ты говоришь о смерти как о некой самостоятельной сущности, – резонно подметил я, – а смерть – это просто конец жизни.
– Ты пытаешься убедить себя словами, – сказал мне незрячий, – но слова только звуки и ничего более. В глубине души ты знаешь, что не прав. С одной стороны, ты боишься окружающего тебя мира. Еще бы, мир огромен, а человек так ничтожен и требует постоянной защиты. Но с другой стороны, подсознательно ты чувствуешь, что твой личный микрокосмос гораздо больше окружающего мира, и в реальности ты сильнее его и в защите совсем не нуждаешься.
Он замолчал. Наверное, ждал, что я спрошу его о чем-то, но я не оправдал ожидания.
– Человек состоит из двух частей, – прокашлявшись и выхаркнув сгусток чего-то черного, как дверь, у которой он сидел, продолжил шедший до меня. – Основа есть дух. Тот самый, что по образу и подобию. Дух всемогущ, но вот беда, ему не место в этом мире, он из мира духов. Чтобы существовать в этом мире, нужна вторая часть. Она есть отпечаток этого мира, но она же и растлевает дух, поэтому принято считать, что вторая половина всех смертных, плотская, – от дьявола…
– К чему ты мне все это рассказываешь? – не выдержал я. – Мы говорили о входе, и ты заговорил о смерти, а я понимаю, что там, за дверью, должна быть некая сила, которую ты, по незнанию или нежеланию, и принимаешь за смерть. Я вполне допускаю, что сила за этим закрытым сейчас проходом вполне опасна и смертоносна, но это еще не делает ее той самой, что костлявая и с косой. Необъяснимое и необъясненное – не одно и то же, не путай, прошу тебя.
– Ничего я не путаю! – снова разозлился сумасшедший слепой. – Я просто поясняю так, чтобы ты понял, потому что вижу, что данными знаниями ты не обладаешь.
– Видишь? – удивился я и хотел еще добавить что-то ироничное, по обыкновению скривив уголок рта, но осекся, так как внезапно вспомнил об ином зрении. О том, что сущее неизмеримо обширнее и глубже, чем то, что мы видим глазами, слышим ушами, унюхиваем носами, вкушаем языками и осязаем прикосновениями. Для познания истинного лика вселенной требуется нечто большее…
– Вижу, – подтвердил он, сурово уставившись на меня пустыми глазницами. – Вижу также, что ты совершенно не желаешь тратить личную силу, чтобы понять суть того, что я тебе говорю, а без этого знания не дойдут до тебя, не будут поняты, а значит, я попросту зря трачу время и…
– Ну ладно, ладно, занятой ты наш, – перебил я его. – Я выслушаю тебя.
– Смерть – это и есть некая сила, – продолжил странный сталкер. – Как я тебе говорил, люди состоят из двух частей. Вторая нужна, чтобы первая могла попасть в этот материальный мир и воспринимать его, просто так уж вышло, что инструмент стал хозяином, но это другая история.
– Красиво говоришь, как по писаному, – оценил я.
– Мы говорим о том, что две половины нужно соединить, для этого подключается сила, которую принято называть жизнью. Тогда почему тебя удивляет, что смерть – это тоже сила, и она ничуть не менее могущественна. Смерть позволяет духу освободиться от тяжелой печати этого мира, чтобы он мог вернуться в свой.
– Твоя мысль мне понятна, – таким был мой комментарий, – но я по-прежнему не понимаю, почему мне не нужно туда идти.
– Потому что там смерть, – терпеливо повторил слепой сталкер, – та самая, костлявая с косой, и поверь мне на слово, я ничего не перепутал. А у тебя нет вопросов, которые бы ты мог ей задать. Просто так встречаться со смертью я не советую, ты и заметить не успеешь, что встретился, но будет уже поздно.
– Отправит в бессрочную командировку к праотцам, – снова сыронизировал я.
– Ты слишком легкомысленно относишься к данному вопросу, – хмуро заметил сталкер.
– А почему тогда ты живой и что с твоими глазами? – наконец вставил я в диалог конкретику.
– Я заключил договор со смертью, – печально проговорил ослепленный, – но это тебя не касается. – Он повысил голос и враз сменил тон, почти закричал: – Смерть придет ко мне, и ты не сможешь мне помешать!
– Что ты, что ты, я и не думал! – остановил я его гневную речь. – Я, наоборот, готов помочь!
– Тогда не ходи туда, и мой договор будет исчерпан, – оживившись, повеселел сумасшедший, – тогда смерть освободит меня.
