Владимир Андрейченко - Стражи Армады. Аксиома выживания
– О! Наконец-то! Появился среди нас. А мы уж заждались.
Скрипнули половицы, на пороге возник силуэт Болотника с какой-то травяной вязанкой в руках. Хозяин прошел в угол и прикрепил недалеко от паутины на растянутую под потолком проволоку свою ношу.
– Ну, во-от, теперь пусть подсохнет, а потом и в чай добавлять будем. Для крепости духа и тела тоже. А то, смотрю я, у нас тут больных да немощных развелось – хоть убивай, право…
– Что со мной?
– А уже все в норме, дружище. Не то что две недели назад.
– К-какие д-две нед-дели?..
– Обычные. Знаешь, случается, что в одной бывает семь дней. Ну а в двух, соответственно, четырнад…
– …Сколько?!
– О-о-о, братец, да у тебя помимо остальных болячек еще и склероз… Не рано? Вроде молод совсем…
– Док, не издевайся, а? Какие две недели? Мы ж только вчера к тебе пришли…
– Мы?.. – Болотник медленно повернулся. Присел на лавку. Сложил руки на коленях и протяжно вздохнул, скосив на сталкера взгляд. – Не удивительно, что ничего не помнишь. Ты вот скажи мне, зачем ты воду болотную с жидкостью пиявки глотал?
– Пиявки? А! Да… было дело. Это нечаянно, Шалун вниз тянул, а мне воздуха не хватало. Так и вонючка эта в рот попала…
– Ни в жизнь больше не вздумай так делать! Ты ж едва не помер! Первую неделю на грани жизни и смерти был. Ну, а вторую я уже тебя специально под действием снотворного держал. Чтоб есть не просил. А иначе желудка мог полностью лишиться вместе с кишечником. Вводил только тебе глюкозу, да витамины кое-какие. Кстати, дышать не тяжело?
– Есть такое…
– Еще и двустороннее воспаление легких получил. Вода-то в болоте ледяная. И Толстосума моего чуть не утопил, изверг!
– Я заметил, что ледяная. Так зима скоро…
– Зима тут ни при чем. В Больших Лужах всегда так. Аномальная вода в них. Ледовитый океан отдыхает.
– Вот как? Ну, значит, мне повезло, – Лучник встрепенулся, поймав выжидающий взгляд Болотника, смущенно потирающего небольшую бородку. – А Шалун?!.
– Тсс… – болотный эскулап приложил палец к губам. – Не кричи. У меня помимо тебя пациентов хватает. Иным покой просто необходим. Одевайся. Вон, одежда на спинке висит. Обувка в пороге, разберешься. Идем на улицу, там разговор и продолжим… Как раз бульон с огня снимем. Поесть тебе пора.
* * *– Нет, это ты все душе его отойти не давал. Держал на подсознательном уровне с помощью дара своего. А тело? Тело умерло еще там – у Разлома. Дорого же он за тебя да за всех нас жизнь свою отдал… Гляди-ка ты, не думал никогда, что найдется кто-то смелый с суперхимерой схлестнуться… Ее «Око» давно взращивало. Для охраны. Были еще две такие же, но те менее жизнестойкие оказались. Их последняя Вспышка сожрала. А эта, почитай, едва ли не прародительница всех химер в Зоне была. Старая да мудрая. Даже Синцов ее боялся, создатель всего этого бедлама.
– Синцов?..
Сгорбленная фигура Лучника стояла на коленях перед едва заметным холмиком. Плечи сталкера мелко вздрагивали, по щекам ручьями текли слезы. Он не стеснялся их, ничуть. Вместе со зверем-другом человек потерял и часть себя. Даже, наверное, больше – часть мира, в котором продолжал жить… И поэтому не представлял больше себя в нем, не видел никакой сверхважной задачи, никакой конкретной цели. Мир рухнул в один миг и потерял всю свою привлекательность. Утратил смысл жизни…
Болотник аккуратно похлопал Лучника по плечу.
– Поплачь. Иногда это и мужикам полезно. Это приносит облегчение. Освобождает душу и сердце для новых дел. Да, Синцов – бывший ученый, которого я знаю о-очень давно. Настолько, что ты даже не представляешь. Хм… Кажется, целая вечность прошла. Я тогда даже моложе тебя был. Сколько же стукнуло мне тогда? Дай вспомнить… Да, меньше двадцати. Аккурат под Первую Вспышку мы тогда попали. Далекое двадцать шестое апреля восемьдесят шестого года… Он начальником секретного отдела исследовательского комплекса работал. Еще хотел предупредить всех о надвигающейся Аварии, но уже тогда проскальзывали в нем тщеславие и безумство научника. Эх, кабы мы в тот раз с Шелестовым в пузырь временной не попали, да Синцов не пропал…
– Шелестов?! – Лучник вздрогнул при упоминании знакомой фамилии. – Командир «Рифа»?
– Ну, да. Мой бывший командир. Нас тогда в группе четверо было. Синцов пятый. Его мы и сопровождали. Хех… Ты удивишься, когда узнаешь, кто в этой команде находился еще!
– Ну не Черный же Сталкер…
– Он. Именно Степан и был вторым нашим командиром. Сержантом сверхсрочной службы.
– Контрактником, что ли?
– Это позже, уже после развала страны так называть начали. А раньше «сверчками» звали.
– А четвертый?
– Четвертый? Тоже известная личность. Друган мой армейский. Вовка Баранов, – Болотник хохотнул. – Мы ведь все вчетвером после пропажи Синцова столько натерпелись – мама не горюй! И радости были, и горести. Всего хватало. Но радостей было гораздо меньше. И ничего – выстояли, понимаешь? Выстояли всем нападкам и смертям назло! И друзей со знакомыми теряли пачками, и близких людей тоже.
– Постой-ка, Док… А я что-то о Баранове не слышал ничего.
– Дак конечно! Не под фамилией же он своей по Зоне-то лазит. Да и не знаю даже, в которой Зоне он сейчас.
– То есть, как – «в которой Зоне»?
– Обычно. Хм… Вот и настала тебе пора узнать гораздо больше. Время пришло. На-ка, вот, держи карту, она тебе шибко понадобится в ближайшем будущем.
– Что это за карта? – Лучник удивленно развернул странный на ощупь материал, похожий на пергамент, только из синтетики. – И что за название странное – Падь?
– А вот об этом тебе твои старые знакомые вечером расскажут. За чашечкой крепкого чая. Травка-то, поди, уж подсохла в углу.
– И рисунок странный. Сначала смотришь – обычная графика, а приглядишься – даже отдельные деревья порой приближаются, словно голограмма…
– Так и есть. Знатная вещица, да? Вот Вовка Баранов ее и изготовил!
– Баранов? Карту? Погоди-ка…
– Да уж, догадался – вижу. Картографом его нынче кличут, да и не только нынче, а уж давненько.
– Ничего себе у вас компания собралась!
Болотник вскинул брови, снова потрепал бородку, цыкнул.
– Собралась, как не собраться… Я поначалу тоже все удивлялся – надо же, мол, как все сложилось? Как по написанному. А потом подумал хорошенько: а ведь не обстоятельства этому виной. Совсем не они. Это Армада за нас так решила.
– Армада?! Час от часу не легче… А я думал, что мне почудилось. Что просто отголоски слухов. И про Армаду, и про Врата, и про Рай…
Болотник хмыкнул.
– В каждой шутке есть доля шутки, а в каждом слухе есть доля правды. Армада. Перекресток времен и пространств. Их сердцевина и центральный рычаг управления. Она заранее знала обо всем и подготовилась, собрав нас в одну группу, чтобы было кому за Зоной смотреть. Ну, а потом уж и вас, молодежь, подтянула. Или нам в помощь, или на смену, кто знает… Так что ты силы духа не теряй. Держись. Тебе есть еще к чему стремиться. Дел невпроворот. А пока попрощайся с другом своим, да в дом заходи. Поесть тебе точно надо. Я пойду – на стол накрою.
* * *– Откуда?! Где вы их взяли?!
Лучник как ребенок радовался двум молодым пушистым зверям, с веселым рычанием и мяуканьем катающимся по полу.
– Это дети твоего Шалуна…
– А Дикарка как же?
– Ей сейчас некогда. Она вскоре опять матерью станет, а тогда молодежь точно от себя прогонит. Вот мы и забрали их сюда. Тебе они нужнее. В их жилах течет кровь отца. Будут тебе помощниками и продолжателями незавершенных дел.
Улыбающийся сталкер с умилением смотрел на сидящих за столом Рекса и Лизу. Болотник суетился вокруг, успевая подставлять под капающий носик самовара очередные чайные чашки. Потом вдруг всплеснул руками, вспомнив что-то, и поспешно бросился на выход со словами:
– Вы тут сами пока посидите, а меня пациент ждет.
Рекс хмыкнул, глядя в спину убегающему хозяину:
– Сколько лет прошло, а он все такой же… Ни капли не изменился. Старше только стал и мудрее. И, конечно, тактичнее. Знает ведь: у нас много накопилось того, что друг другу сказать должны, – он повернулся к Лучнику. – Вот твои контейнеры с артефактами, Шелестов с Алексом передали. В углу упаковки со всем необходимым: и комбинезон новый, и рысятам костюмы, и стрелы, и… много еще чего, нужного для дальней дороги. Катану не предлагаем, нечего к чужому оружию привыкать, своего похожего навалом. Шашка есть обоюдоострая и тоже с прямым клинком. На ней и сталь покрепче японской будет. Наша, родная, булатная. Что еще?
– История, – напомнила Рексу Лиза.
– Да! – учитель строго посмотрел на бывшего ученика. – Помнишь мой кристалл?
– Конечно. Кстати, у меня после Разлома такой же появился!
– Знаю. На шею повесил?
– Нет…
– Вот тебе шнурок – повяжи и повесь. Он тебе много чем еще поможет. А пока… Пока краткий экскурс в историю. Мир, в котором мы находимся, создан Армадой. И отделился он от основной ветви в тот момент, когда мне удалось спасти семью. Армада всегда поступает таким образом, когда кто-то пытается изменить прошлое: создает мир измененной реальности, где все более-менее гладко.
