Лучший из худших - Дмитрий Николаевич Дашко
Одеяло отпало, что ещё? Ну!
Под кровать! Точно, я бы полез под кровать – самое безопасное укрытие моего детства, откуда меня хрен выкуришь. Только когда голод, что не тётка, припрёт.
Я заглянул под детскую кроватку и увидел скорчившуюся на полу девочку лет пяти. Только бы не задохнулась в дыму! Только бы не задохнулась! Сопротивления с её стороны не было, я легко выудил малышку из-под кровати и накрыл «куполом». Жива, потеряла сознание, однако дышит. Хоть что-то хорошее на сегодня.
Маны пока хватало, вот только дальнейшие события разворачивались с неимоверной быстротой и, соответственно, пожирали все ресурсы. Ну, посмотрим, кто быстрее…
Я вылетел из дома, как пробка из бутылки с шампанским. Почти одновременно источился запас маны и обвалилась крыша. Да уж, страшно подумать, что бы приключилось, задержись я внутри ещё чуть-чуть. Даже бы головешки не осталось.
С девочкой на руках я доковылял до женщины. Та, чуть не оторвав мне руки, отобрала у меня ребёнка, с причитанием и плачем прижала к себе.
Всё, силушки-мочи больше нет… Я опустился на землю, перестав реагировать на происходящее вокруг. Наверное, видок у меня был ещё тот – чумазый, грязный, пропахший горелым.
Винтовка! Я едва не хлопнул себя по лбу. Детишкина жизнь! Оружие осталось у матери девочки.
Женщина не сразу поняла, что от неё хотят. Она приводила в чувство ребёнка, никто другой сейчас не был ей нужен. Потом всё-таки сообразила и вернула винтарь.
Позади послышался какой-то топот. Я оглянулся, и мой палец непроизвольно лёг на спусковой крючок. В нашу сторону мчались двое солдат в знакомой мне форме батальона. И всё бы ничего, но одним из них был Кострикин, которого я вычислил как наёмного киллера. И пусть доказательств у меня не имелось, однако ошибки быть не могло: именно этот человек делал всё, чтобы лишить меня жизни.
Вторым был рядовой Патрикеев, которого в батальоне все звали Патрей. К нему я претензий не имел, нормальный молодой парень, отслуживший уже полтора года, что для нашего батальона приличный срок.
Меня они узнали не сразу: меньше всего я сейчас походил на солдата. Первым сообразил Кострикин:
– Лан?! Ты?!
– Типа того, – устало произнёс я.
– Ты как здесь оказался?
– Вас догонял. А вы откуда взялись?
Кострикин открыл рот, но Патря его опередил:
– По радио передали, что на станции пожар. Какой-то охреневший машинист воткнулся в состав на путях на всей скорости. Мы отъехали недалеко, нас отправили посмотреть, что и как, ну и по возможности оказать помощь. А тут кранты! Короче, ты вроде как первый живой, кого мы тут встретили. – Увидев у меня винтовку, Патря добавил с одобрением: – А ты ничего, зашибись боец. Нашёл пропажу!
– Я же сказал, что найду, – твёрдым голосом сказал я.
– Тогда пойдём назад, – предложил Патря. – От нас здесь всё равно толку мало. Тут месяц тушить надо.
Плохой из меня игрок в покер: Арнольд явно заметил враждебность в обращённом на него взгляде. В рукопашной ведь не только техника требуется, а ещё и умение просчитывать противника. Он явно понял, что я сложил один и один и обо всём догадался. Наши взгляды встретились. На какой-то миг в глазах киллера мелькнула злая насмешка – так, наверное, кошка смотрит на мышку, – однако вслух он ничего говорить не стал, только кивнул, соглашаясь с Патрей.
– Только за, – вздохнул я.
Убедившись, что с девочкой всё в порядке, а женщине не требуется наша помощь, мы, выстроившись цепочкой, двинулись туда, где остановился наш поезд. Мне сразу не понравилось то, что Кострикин оказался у меня за спиной. Не иначе, как что-то задумал. И то, что с нами был ещё и Патря, его точно не смущало.
Как бы я поступил на месте киллера? Завалил бы Ланского и Патрикеева, который ничего не подозревает и тем более не ожидает удара исподтишка, потом обстряпал бы всё так, словно это дело рук Ланского. Ну и Ланскому, соответственно, была бы уготована смерть: я бы прикончил его типа в порядке самозащиты.
После моего залёта с винтовкой, да ещё и с учётом того бардака, что творится в окрестностях станции, разбираться толком не будут. Арнольд выйдет сухим из воды, да ещё и отработает свой гонорар. Перспективы для меня, прямо скажем, не радужные.
Что я могу принять в качестве контрмер? Для начала не дать себя завалить и спасти Патрю, как будущего свидетеля. Только при таком раскладе поверят именно мне. Самый идеальный вариант при этом, чтобы киллер не только раскрылся, но ещё и остался в живых. Тогда его можно допросить. Само собой, если я тупо передам Кострикина в «компетентные органы», хрен кто поделится со мной информацией, так что право «первой ночи» должно принадлежать мне. На детали плевать, главное, выйти на цепочку, пока там не обрубили все хвосты.
Так, винтовку у меня не забрали, да и хрен я бы её отдал после всего, что со мной приключилось за это время. И Кострикин, и Патря не вооружены – собственно, понятно почему: они сюда не воевать примчались. Но в случае с Арнольдом я бы не очень рассчитывал на преимущества огнестрела: мне просто не дадут пустить винтовку в ход. Убьют голыми руками – и никаких гвоздей!
Моя основная проблема – не могу начать первым. Инициативу должен проявить Арнольд, иначе ни одно следствие мне не поверит. Спровоцировать бойца-рукопашника с его стальными нервами? Не смешите мои тапки. Это просто нереально. Остаётся одно – каждый миг, каждую секунду ждать удара и не проворонить его. Запас маны исчерпан, поставить защитный купол не получится, так что придётся рассчитывать только на внутренний резерв.
Я превратился в одно сплошное ухо, пытаясь скорее не услышать, а предугадать выпад киллера. Дуновение ветерка, любой шорох заставляли моё сердце биться в бешеном ритме, и лишь шестым чувством я понимал: ещё рано, не дёргайся, чтобы не устроить фальстарт.
Киллер не нападал на меня лишь потому, что подыскивал место, где сможет разделаться с нами без случайных свидетелей. Мы как раз стали спускаться в небольшую ложбинку, она идеально подходила для воплощения его замысла.
«Ну, – произнёс я про себя, – чего ты медлишь? Давай, жги! Никто тебя не увидит, можно легко провернуть задуманное».
Обращённые к киллеру призывы сработали. Он тоже счёл, что здесь ему будет в самый раз.
Восточная мудрость гласит, что, если в поединке на смерть первый твой удар не достиг цели,
