Оружейник - Rayko
— А…
— Сиди тут, и как они придут в себя, берете оставшиеся тазеры и дуйте сразу в разлом. Я прямо сейчас к Головину. Ну, чего нос повесила? Жизнь-то налаживается. Пока все идет по плану.
Он выбежал из комнаты, а Телия, слушая, как по ступенькам грохочут его берцы, запоздало подумала:
"Какой еще нахрен, план?! У "долбанутого" был план?!"
***
— Сведения я получил полчаса назад, Швед, — Головин встретил его на улице, возле входа в штаб волкодавов, — Войска князя уже на марше и пересекут границу Земель Дома с Хмурым сегодня вечером. Одновременно с ними ударят Тыналины. Мои посты на реке сообщили, что они стащили к берегу целый флот из лодок и плотов.
— Пошли в кабинет, Дмитрий Михайлович, побеседуем подробнее. Мягков где?
— В кабинете и сидит, я вышел только вас встретить. А где остальные?
— У них дела неотложные, пусть себе занимаются. Пошли, пошли, — поторопил Головина оружейник.
Пройдя по недлинному коридору они вошли в кабинет, возле дверей которого стояла охрана из двух бойцов.
— Военное положение? — понятливо спросил Швед, мотнув головой в их сторону.
— Да, — коротко ответил Турок, и распахнул перед оружейником дверь.
— Привет, Миша, — поздоровался Швед, и сразу устремился в заветный угол, — Кому налить?
— А стоит ли сейчас пить? — хмуро отозвался Мягков.
— Всенепременно, — весело сказал Швед, — Ну, как хотите.
Он сел в кресло и пригубил коньяк. После чего невозмутимо осмотрелся.
— А чего все такие грустные?
— Ты что-то знаешь? — с подозрением в голосе поинтересовался Головин, — Или что-то замыслил.
— Тащи карту и присаживайся поближе. Привык небось жопу мять за столом?
Турок расстелил карту на низком столике, стоящем между креслами Мягкова и Шведа, и подвинув стул, сел напротив них.
— Смотрим сюда. И видим, что границу с Хмурым князь может пересечь только тут и вот тут, — потыкал пальцем в карту Швед, — Теперь смотрим сюда. Что у нас тут?
— Сильно заболоченная местность, и ты это прекрасно знаешь.
— И враг знает. Значит к Альмету у них только одна дорога — вот тут.
— Слушай, стратег, это мы и без тебя знаем.
— Оу, простите меня, генерал. А вот это что?
— Бывшая дамба. Соединяет… Ты что задумал?
— Дамбы бывшими не бывают. Они будут ждать удара Тыналиных нам во фланг. И ты забыл про разлом, Дмитрий Михайлович. Уже ночью он останется глубоко в тылу войск князя и, заметь, о том, где он находится, не знают даже сначеры. Минируйте подходы к Альмету вот тут и тут, этот плацдарм и бойцы Мягкова удержат, стрелять придется только в саперов. Миша, отбери двух проверенных до мозга костей людей, я им тазеры дам. Поставишь по флангам, они перекрестным огнем перекроют все подходы к минным полям. Ты же, Турок, ударишь в тыл половиной своих людей, скаллеры бесшумны, вот и сделай так, чтобы в ответ ни один автомат не прокашлял. Не мне твоих волкодавов учить. Кстати, сколько князь людей набрал?
— Около двенадцати тысяч. Это без Тыналиных.
— Про них вообще забудь. Как только они начнут форсировать реку, взрывай дамбу. С таким расчетом, чтобы их "армада" в момент прихода волны находилась на середине реки.
— А сначеры?
Швед достал из кармана куртки сложенный вчетверо листок, и протянул Головину.
— На, читай и не благодари. Валите их к чертовой матери, потом разберемся.
Пробежавшись глазами по тексту договора, Турок поднял голову и уставился на Шведа.
— Ты кто, Швед? Только не надо мне втирать, что ты оружейник.
— Я? Ульф, глава сарса Ульф, гражданин мира Кранч, — торжественно сказал Швед, и через секунду заржал, — Впрочем с гражданством, я похоже пролетел. Мне было заявлено, что я персона нон грата, и моя жизнь мгновенно оборвется, если сделаю хотя бы один шаг на территорию Кранча.
— А…
— А поставки оттуда никто не отменял. Как я уже говорил, Кранч торгует не с вами, и не со мной, а с Бистлаэром. Вот каким же ты меркантильным субъектом стал, Дмитрий Михайлович. Тебя волнует не моя судьба, а техника из моего бывшего мира.
Головин покраснел.
— Я не то хотел спросить…
— Да это ты хотел спросить, чего уж там. И наверное, это правильно, потому что судьба своего мира всегда важнее судьбы одной особи.
***
— Долго еще так сидеть? — буркнул Волк через десять минут, и перевел взгляд на сидящего рядом Савельича, — У тебя как дела, старый?
— Никак, сижу на жопе ровно.
— Вот и я о чем, лажа какая-то, — уже громче заявил Соломатин, и обернулся.
Точнее попытался обернуться, потому что, схватившись за пронзенную дикой болью голову, упал на колени.
— Я же предупредила — головой не вертите. У вас в шеях новые органы, а им прижиться надо. Вы своими движениями обрываете их нейросвязи с вашим мозгом. Теперь, Волк, тебе понадобится больше времени.
— Вот, блин… — прошептал тот, и начал медленно подниматься обратно на стул, бережно придерживая руками голову, пытаясь зафиксировать ее в одном положении.
— Да, еп… — выругался Савельич, непроизвольно потянувшись руками к голове.
— И плечами не надо пожимать, там же мышцы шеи задействованы, — хихикнула, сидящая за их спинами Телия.
— Садистка, — тихо сказал Волк, аккуратно усаживаясь обратно на стул.
— А лежа нельзя было им приживиться? — спросил Савельич.
— Умеешь лежа ходить?
— Нет, но…
— Вот и сиди. Спину прямее держите, мальчики, и подбородочки выше.
— Вспомнил, Савельич, садодоминаторша она. Я в кино видел. Они в резиновую одежду одеваются, и хлыст постоянно носят.
— На лошадях что ли ездят? — поинтересовался ветеран.
— Ага… — заржал Волк, и снова сполз со стула на колени, держась за голову, — О… сейчас уже не так больно было, вроде полегче пошло.
***
— У нас еще восемьдесят человек на Бхарате. Лучшие бойцы занимаются там непонятно чем.
— Тебе непонятно — мне понятно. Тема закрыта. У них срок до завтрашнего утра, и вытаскивать их оттуда раньше срока, у меня в планах не предусмотрено. Сегодня ночью они тебе тут и не понадобятся. Ты саперов уже отправил?
Головин и Швед не торопясь шли по лагерю волкодавов, которые готовились к ночной
