Ярослав Смирнов - Охотник на звездном снегу

Вернулись звуки.

— О!.. — с энтузиазмом заорал Фритигерн и зааплодировал. — Не ожидал, Волк! Ты, оказывается…

Грохот — не очень долгий, но сильный: Лекс отскочил назад, инстинктивно пытаясь добраться до Марсии, прикрыть ее, но девушку держал на руках Урс, и с ней было все в порядке — наверное, обычный обморок; Лекс обернулся — примипилы лежали в разнообразных позах на полу, а Галлиена и Фритигерна не было и в помине.

Эрген. Да, мой господин… они подняли оружие. Понятно.

Тут мысли Лекса расползлись в разные стороны, окутались пряной зеленью, потом повернули вспять, ударили в глаза — нашлось место и бревну, и соринке, — потолок опасно накренился, и затылку стало тепло.

Дальше небо просветлело до степени невидимости звезд.

…и между этими звездами двигались странные тени — хотя какие же тени могут быть в пустоте? — а там была пустота, полная и беспощадная, которая случается после того, как не споешь чужую песню или спалишь собственный холст… и рукописи тоже здорово, кстати, горят, — особенно на снегу: они чернеют, покрывая копотью чистоту — и опять-таки пустоту — замершей и замерзшей белизны, и уже ничего не остается на ней, кроме эха и воспоминаний о том, что случится… но корабль, одинокий корабль, в экипаж которого ты записался по собственной воле, продолжает свой полет, вспарывая спекшийся снег, разрезая слипшийся лед, пробивая затвердевшую пустоту — в поисках добычи, затерявшейся где-то рядом, в надежде встретить любовь, мимо которой еще не прошел… бесконечные поля искрящегося под далекими звездами снега, бескрайние просторы звездных истоптанных Охотниками полей…

Лекс рассматривал потолок, вспоминая, где и когда он видел вон то пятнышко и вон ту трещинку… нет, это не трещинка, а паутинка: помнится, он в свое время еще немало удивлялся тому, что даже на военных кораблях могут заводиться пауки.

— Мой господин…

Лекс закрыл глаза.

…и голос тоже знакомый…

Разжмурился.

— Мой господин…

Нет, точно знакомый голос — правда, почему-то шепелявый.

Лекс сфокусировал взгляд — Ниелло! Только побитый сильно.

— Где я?.. — спросил он с некоторым трудом.

— На крейсере «Сиванар Эфит-Лутс». Через час мы стартуем к Забдицении — там теперь резиденция Проконсула.

— Что… что со мной?..

— В вас стреляли, мой господин. Ничего страшного, легкая контузия. Смешно сказать — осколок мрамора.

— Это кто же меня так?

— Помните, был такой Ставрий…

— Чего ж не помнить… Был?

— Лапиф и фериаты. Ничего не осталось. Предатель, сволочь. А второй, какой-то фрументарий, скрылся, — скривил рот Ниелло, и Лекс увидел, что у центуриона не хватает двух клыков.

Ниелло перехватил его взгляд и усмехнулся:

— Тоже ничего страшного. Они были искусственные. Примипилы их на всякий случай… изъяли. Точнее, только один: второй я все-таки использовал. Новые еще не успел вставить.

— Ага, — несколько невпопад сказал Лекс и огляделся.

…ну да, медотсек крейсера… тут я, помню, лежал, когда проходил курс всякой там гипноиндукции в самом начале… и гипнотренажеры потом. Ставрий, говоришь… то-то он мне не нравился…

Коротко прошипела открываемая дверь. Лекс не успел повернуть голову, как ему на лоб легла прохладная ладонь.

Марсия…

— Девочка моя… — прошептал Лекс: она была такая красивая, что у него сладко заныло что-то внутри.

— Тише, тише, тебе надо полежать…

— Я так соскучился…

Снова прошипела дверь: Ниелло удалился восвояси.

— …нет, подожди… ты пока слабый…

— Я слабый? Да я сейчас…

Она засмеялась — серебро и свежесть утра — и высвободилась.

— Нет, правда, подожди… у нас еще много дел.

— Каких еще дел?..

— Милый, не надо… успеем… нас там ждут…

— Кому неймется?

— Магистр-экит Охотников и Проконсул.

Лекс выпустил ее.

— Ну вот, начинается… Чего им надо?

— Предстоит официальная церемония избрания тебя Цезарем. Собираются все лояльные новому главе Республики высшие должностные лица.

Лекс нахмурился.

— Вот так, сразу — Цезарем? — проворчал он.

— Время не ждет, милый. Церийцы предъявили ультиматум, и государство не может оставаться без лидера. Тем более что в Республике идет брожение — Сенат поднимает мятеж, опираясь на верные ему воинские части, а тут еще в некоторых районах начинают бунтовать сервы и перегрины. Почему-то Проконсул считает, что ты с этой напастью можешь быстро справиться…

Вот так так. Это что, связано с Биессой?..

— Послушай, — Лекс решил сменить тему, — а когда, говоришь, будет эта самая церемония?..

— Через девять дней.

— Ага. Да, вот еще что… не нашли моего лапифа? Ну, того, который тебя в Мерагете спас…

— Которого ты послал за мной?

— Ну да.

— Я не знаю. Урс что-то такое говорил… мельком. Кажется, робота не могут найти… что-то там с транспонаторами, психоматрицами и так далее. Впрочем, сейчас он больше озабочен тем, как обеспечить нашу безопасность на Забдицении: Урс сказал, что, по слухам, там в Заповеднике прячется большое количество отборных головорезов из числа сторонников Сената. — Марсия зябко передернула плечами: Лекс понял, что вспоминать Заповедник ей тяжело. — И вообще, — добавила она, — оказывается, и «УниВеСтелл», и «Метакортекс» занимались какими-то странными вещами. Кажется, там сплошные шпионы и тайны…

— Церийцы?

— Не знаю, об этом-надо спрашивать у Урса… и Ниелло. Она снова зябко передернулась. Лекс погладил ее по бедру.

«Метакортекс», понимаешь… где это я слышал?.. а еще там были «гребаные сквозняки»…

— Да, вот еще… слушай, а где мои приятели-Охотники? Марсия недоуменно посмотрела на него.

— Какие приятели?

— Ну, те, которые были в аудиенц-зале… когда я убил Цезаря, — неловко произнес Лекс и отвел глаза.

Марсия молчала.

Лекс посмотрел на нее и увидел, что на лице девушки застыло странное выражение — озабоченность пополам с испугом.

— Что такое?..

— Милый, тебя ранили перед аудиенц-залом, — сказала Марсия напряженным голосом. — А Цезарь погиб, когда попытался бежать на одном из «кентавров» — его сбили с «Сиванар Эфит-Лутса» уже над планетой…

— Что-о?..

Лекс закрыл глаза.

…что ж, вполне может статься, что оно так и есть… и никакому Цезарю я голову не сносил… и Галлиена с Фритигерном там не было… раз Марсия говорит… действительно, все эти мечи помнятся как в тумане…

— Ладно. — Он посмотрел на Марсию. — Кажется, я того… и вправду переутомился. Но сейчас мне точно лучше.

Она неуверенно улыбнулась.

— Лучше, лучше, — заверил Лекс и обхватил ее за талию. — Можешь поверить…

Она снова улыбнулась, медленно опустила веки и потянулась к нему полуоткрытыми губами…эх ты, ну как же все-таки вкусно…

Прошипела открываемая дверь.

— Аве, Цезарь, — услышал Лекс скрипучий голос Ардариха. — Звездные Охотники приветствуют тебя. «Сиванар Эфит-Лутс» готов к старту.

…и будет нам медовый месяц, подумал Лекс, целуя влажные губы, розовеющие скулы и зеленые глаза Марсии, и проведем мы его прямо на звездном снегу…

Для оживления пейзажа.

Эпилог

…потянулся, пробуя новые мышцы — ничего, сгодится… хотя надо бы, пожалуй, еще поднабрать массы…

Но в целом это тело вполне работоспособно — вон, Ляля не даст соврать… крепко спит, хорошая моя; впрочем, после таких трудов неокрепший девичий организм должен отдыхать.

Я открыл окно — март выдался холодным, и снег искрился на солнце совсем по-зимнему. С девятнадцатого этажа общаги люди казались очень маленькими: они не смотрели в небо, им было не до этого — тем более что и звезд пока что не видно… но они появятся, близкие звезды, это — наверняка.

Я закрыл глаза и попытался посмотреть дальше — туда, в Замоскворечье, где под грудой битых кирпичей, всякого строительного мусора и прочего хлама распластались две тонны серебристого металла. Лежит, родимый, лежит, не шевелится… хотя все равно надо будет перепрятать, перенести лапифа куда-нибудь в более безопасное место… не то чтобы я боюсь за сохранность своего, так сказать, старого тела — ежели что, оно, безусловно, за себя постоит, — однако посторонние глаза имеют обыкновение видеть то, что им видеть не нужно, а посторонние рты обожают задавать лишние вопросы. Кроме того, я как раз сегодня утром, усевшись за компьютер и войдя в Интернет, почувствовал, что приснопамятная Тамара появилась в городе — и где-то совсем недалеко. Шарится, подруга, по окрестностям, рыщет… придется ее на всякий случай прояснить.

После того, как я поэкспериментирую с транспонатором и Всемирной Паутиной.

Я осторожно, чтобы не разбудить Лялю, налил себе коньячку, взял стакан и снова подошел к окну — эх, красота все-таки: снег внизу радостно искрился, в воздухе плясали звонкие звездочки, а люди все шли и шли, прекрасно оживляя такой зимний и такой немногословный пейзаж.