Виктор Глумов - Солдаты Омеги (сборник)
На протяжении всей нотации Лекс стоял без движения. Безусловно, Тойво прав. Может и жалобу руководству настрочить, хорошо, что пока нытьем ограничился. Вопреки своим обещаниям, Тойво не ушел, а остался стоять над душой, пока Лекс, суетясь и все сильнее злясь на себя, завершал подготовку к отбытию.
Наконец можно было ехать, и Тойво, не попрощавшись, медленно двинулся к своей роте. Лекс сжал кулаки. Он Тойво еще в гарнизоне терпеть не мог, но тогда Лекс был лейтенантом, и капитан его не трогал. А в походе, видимо, оторвется по полной, весь мозг съест. Как и завещала ему матушка.
– Ну наконец-то! – возликовал Глыба. Танкер тронулся так резко, будто лейтенант только и ждал случая рвануть оба рычага управления. – А я уж думал, капитан, до ночи не уедем. В обход субординации прими совет: ты – пример для подражания. Если ты дурака валяешь, лейтенанты, сержанты, рядовые – все, кроме нас с Барракудой и Кусакой, тоже валяют дурака. Ты опоздал – теперь они будут опаздывать. Если хочешь, чтобы в роте был порядок, – веди себя безупречно.
– Глыба, – простонал Лекс, – мне и так Тойво своей матушкой… А теперь еще ты!
– Стыдно? – оживился Барракуда. – А что, девка-то не дала, что ли? Пообещала, да не дала? – И довольно заржал.
Лекс хотел напомнить о своем звании, но сдержался. Эти люди знали его еще сопляком и сейчас стыдили по-дружески.
Глава 5 Макс
На центральной площади толпились люди – свои, ни одного заезжего. Младший сын старосты, прыщавый Угрюмка, бил в колокол. Сам староста, кузнец Молот, замер у колодца, широко расставив ноги. Макс кожей ощутил: что-то случилось. Если то, о чем он грезил долгие годы…
Мужики галдели, пялились на Молота с надеждой и страхом. Сохраняя невозмутимость, староста откашлялся и проговорил:
– Я получил донесение. Послезавтра в гости пожалует Омега. Порядки свои устанавливать будет. – Сплюнул под ноги.
Толпа возмущенно загудела. Деревня, даже скорее городок, существовала сыто и безбедно. После того как неподалеку построили гарнизон, жизнь у людей наладилась, как и в других селениях, находящихся недалеко от омеговцев.
Выдержав паузу, Молот пророкотал:
– Говорят, война у них. Большая война. Омеговцы отбирают еду, угоняют мужчин на войну. Люди потом с голоду мрут. Посоветоваться хотел: мужики, что делать будем?
Бабы, засевшие в тени домов, заголосили.
– Уходить! – крикнули из толпы.
– Да, – поддержал крикуна толстяк с головой гладкой и блестящей, как яйцо маниса.
– Не могу, у меня работы много, я останусь, – буркнул тощий мельник Лопасть, подергав седую бороду.
Он стоял рядом с Максом и, похоже, не был напуган. Хотя кто его знает? Лопасть бесчувственный, как симбионт. Говаривали, что он симбионт и есть, потому весь сезон один потрепанный плащ и носит. Нормальный человек давно поджарился бы в том плаще. Бабы у мельника нет, дружбы он ни с кем не водит, денно и нощно на мельнице своей пропадает. Даже помощников не берет.
– Останется он! – всплеснул руками Мыш – маленький шустрый скотник. – Да кто тебя спросит?! Цоп – и в гарнизон.
Мельник раздул ноздри, пошевелил усами, но смолчал.
– Разграбют! – заголосила Тося, сложив пухлые руки на необъятной груди. – Ой, разграбют! Шо ж делыть-то? Ой, горе горькое!
– Смолкните! – рявкнул Молот, свел у переносицы кустистые брови, потер сизый носище и изрек: – Сегодня делаем недоделанное, собираем пожитки и выдвигаемся на рассвете.
– Ой, горе, горе-е-е! – голосила другая баба – кто это, Макс за спинами не видел.
– Скотину жалко бросать, – сказал Мыш, похоже сам себе. Его длинный нос-хоботок шевелился, как у животного.
– Голосуем, – пророкотал Молот. – Кто за то, чтобы уходить? – И первым вскинул ручищу, поросшую черными курчавыми волосами.
– А точно омеговцы идут? – не унимался Мыш.
– Когда я вам врал? – Староста ударил себя кулаком в грудь, его пузо-барабан колыхнулось.
Макс скрипнул зубами. Хоть бы постеснялся, дерьмо ползуновье! Все знали, что Молот – лжец еще тот, и это не самый страшный его порок. Если заподозрит, что его интересы страдают, ни перед чем не остановится, волчара ненасытный! И что отец Макса с крыши по его вине свалился и покалечился, тоже все знали, но предпочитали помалкивать – боялись Молота и его головорезов. Вон глазенками зыркают. Пока отец Макса был старостой, урожай и приплод поровну делили и плату для омеговцев тоже одинаковую брали. Теперь же что идет в гарнизон, а что – в подвал Молоту, непонятно. И все молчат. Скажет кузнец Молот прыгать в Разлом – прыгнут. Велит удавиться – удавятся же! Ропщут по углам, а как до дела доходит, хвосты поджимают. Вон тянут ручонки, голосуют. А если подохнет выродок, пир закатят. Все, кто Молоту противостоять вздумал, либо мертвы, либо уехали из поселка. И ведь с омеговцами нынешний староста на короткой ноге – пожаловаться некому. Но сколько веревочке ни виться – конец будет, отберут власть у Молота. Лучше сделать это сейчас, чужими руками.
– А ты, гончаренок, что? – Сосед Митек ткнул Макса в бок. – Никак остаться решил?
– Задумался просто, – подавив ненависть, буркнул Макс и проголосовал как все.
Он пять сезонов вынашивал план, как избавить поселок от коросты по имени Молот, – наконец момент настал. Он справится.
Легкое касание – Макс подпрыгнул, сбросил руку с плеча и лишь потом обернулся: Надин. Чуть раскосые глаза блестят, на высоких скулах горит румянец.
– Извини, – прошептал Макс. – Что-то я сегодня не в себе.
Мужики окружили старосту и принялись обсуждать подробности бегства. Бабы, сбившись в кучки, причитали поодаль.
– Ничего, – Надин взяла его под руку, – идем отсюда.
Последний раз обернувшись, он встретился взглядом со старостиным сынком Угрюмом. Парень надул губы и смотрел с ненавистью. Набравшись смелости, Макс улыбнулся от уха до уха. Недолго Молоту осталось издеваться!
Обычно Макс и Надин встречались за сараями, под навесом. Макс уселся на сено – в стороны прыснули вспугнутые ящерицы, Надин осталась стоять. Набравшись смелости, он сказал:
– Давай останемся.
Черные глазища Надин округлились.
– Неужели ты веришь Молоту? – удивился Макс.
– Сейчас – верю. – Девушка принялась наматывать на палец черный локон. – Зачем ему лгать? У него кузня… он тоже теряет, как мы.
– С ними пойдешь… С Угрюмкой… Поженитесь, заживете… – Макс сплюнул под ноги. – Врал Молот. Как обычно – врал! Он вас использует, как ты не понимаешь! Всех вас. Выйдешь за Угрюмку, да?! Дом у него большо-о-ой!
Надин рассмеялась:
– Ну и дурачок ты!
Придвинувшись, Макс взял ее за руку и ткнулся носом в прохладную ладонь.
– Омеговцы – чужаки, – шепнула девушка. – Они… хуже симбионтов. Вроде люди, но живут по непонятным правилам. Лучше остаться со скверным, но проверенным человеком, чем пустить в дом чужака.
Макс хотел возразить, но сдержался. Он еще мальчишкой мечтал сбежать на обучение к омеговцам, уже было решился, даже сухарей собрал, но именно в тот сезон отец отправился крыть черепицей дом Молота, упал с крыши и поломал ноги. Все знали, что кузнец метит на место старосты, шептались потом, что Молот и подстроил несчастный случай. И отец в этом был уверен. С тех пор кормильцем в семье стал Макс – какая уж тут Омега!
Отцовские кости срастались плохо, раны постоянно гноились, сыну пришлось гончарничать по мере умения, но всё до последней кружки выгребал Молот. Вы-де в поле не работаете, скот не растите, а жрете больше всех, будьте благодарны, что вас, лишние рты, кормят.
Когда у Макса выросли усы, он полностью освоил мастерство, но как со взрослым с ним не считались – привыкли, что работает бесплатно.
– Офицеры Омеги сыто живут, гораздо лучше нас. И там у них порядок, – сказал Макс.
– Ну и шел бы к ним. – Надин надула губки.
– И нанялся бы, если б не отец. И не ты. Люблю я тебя, Надин.
Щеки девушки залил румянец, Макс продолжил:
– Я хочу, чтобы в поселке было все справедливо и правильно, как у омеговцев: украл – руку рубят или уши постригают, убил – повесили. А тут обворовывает нас Молот, и все молчат. Нельзя так.
– И я хочу. – Девушка вздохнула, тонкие пальцы зарылись в шевелюру Макса. – Но сдается мне, что добрые и справедливые омеговцы – это сказки. Не делай глупостей, Максим, идем с нами. Ну?
Сказать ей? Не стоит. Не поймет. Нужно сделать все самому, самому и ответить за поступки. Он отряхнул приставшие к шортам травинки, чмокнул девушку в лоб.
– Собираться надо. Подумать, на чем отца везти…
Едва скрипнули проржавевшие дверные петли, отец крикнул:
– Что случилось, сын?
А ему сказать? Переложить ответственность? Нет. Ни у Макса, ни у отца нет выбора. Возможно, Макса и заберут, а вот старого гончара точно бросят. Кому нужен калека, когда он сумел вырастить достойную замену? Нужно сделать все самому, тихо. Наняться в омеговцы, отвоевать, вернуться в обновленный поселок. Макс не сомневался, что омеговцы повесят Молота как дезертира. Когда кузнец издохнет, справедливость будет восстановлена.
