Алексей Селецкий - Нелюдь
– Значит, и в самом деле воевал? И по контракту ездил?
– Воевать довелось, а насчет контракта ты уже и сам все знаешь. И насчет документов.
Александр чуть не выбил головой стекло. «Козлик» возмущенно взвизгнул тормозами и подпрыгнул на рессорах.
– Ты что, телепат? – Андрей побледнел. – Откуда?!.
– Поехали! Сам говорил: времени нет, быстрее, быстрее… Я в чужие головы не лезу, мне своей хватает. Ну, еще иногда друзья-товарищи помогают. Знаешь, не имей сто ушей, а имей сто друзей. Тогда в сумме получается двести два.
– Чего двести два?
– Уха, конечно. И глаз столько же. Если и собственные считать. Давай, двигайся, не тормози, когда не нужно. Один друг у нас в военкомате сидит, он и с документами помог. Ему же запрос от твоего начальства и пришел, на мои нынешние имя-фамилию. И никакой телепатии, правильно?
– Правильно, – машина дернулась и снова покатилась по ночному городу. – Может, заодно скажешь, на какое ведомство твои друзья работают?
– На наше, – хмыкнул Александр. – Поверни налево, попробуем здесь подняться.
– Ого! – лучи фар уперлись в разъезженную и размытую колею, уходящую, казалось, почти вертикально вверх. – Это кто же здесь ездить ухитряется?
– Соседи мои, на «Жигулях» и «Москвичах». Даже один «Запорожец» есть. Давай, давай, «УАЗ» тут точно выберется.
Харкнула передача, натужно застонал мотор. Нос «козлика» задрался, как у взлетающего самолета. Что-то громыхнуло под задним сидением, перекатилось, брякнуло металлом.
– Эй, это что там под нами? – забеспокоилась Лена. – Не взорвемся случайно?
– Случайно – не должны, – сквозь зубы ответил Андрей. «Баранка» руля дергалась, рвалась у него из рук. – И вообще, там ничего опасного быть не может. Все уже сперли. Дальше куда?
– Возле колонки направо, и сразу держись по левой обочине. Тут откос, под него съехать – просто запросто… Вот так, молодец. А теперь стоп! – неожиданно выкрикнул Александр. – Глуши мотор!
– Что, приехали? – Андрей повернул ключ, скрипнул ручным тормозом. – И где ты тут живешь?
– Погоди! – предостерегающе взметнулась рука. – Давай-ка я пешком прогуляюсь. И фары пока выключи. Если все нормально, я фонариком мигну.
Со стоном распахнулась дверца. Захлопывать ее Александр не стал. Тихо выскользнул из машины, исчез в темноте. Из-за заборов лениво брехали собаки. Где-то невдалеке дружно и задушевно пели о шумящем камыше и гнущихся деревьях. На заднем сидении заворочалась и невнятно забормотала Татьяна.
Минут через пять впереди, возле самой земли зажглась яркая звездочка. Погасла. Снова загорелась. Погасла. Появилась чуть выше, описала несколько небольших кругов.
– Это еще что? – удивилась Лена. – Почему он фонарик крутит?
– Сигнал «Заводи!», все как положено, – Андрей похрустел рычагами, что-то подергал, завел двигатель. – Толковый у тебя парень. До дверцы дотянешься?
– Тогда мне Таню из рук выпустить придется. Поехали уж с открытой.
– Ну, поехали, – «УАЗ» медленно, словно крадучись, двинулся вперед. В темноте. Фары Андрей не включал, хватало отсвета снизу, из города. Колея выделялась темными провалами на белесой дороге. Объехали приткнувшийся к обочине старенький «Москвич», подобрались к лиловым от теней кустам.
– Все, приехали, глуши мотор, – возле распахнутой дверцы из сумрака возник Александр. – Ничего не оставлять, не забывать, особенно из того, – в темноте блеснула улыбка, – что взрывается не случайно. Лена, погоди вылазить! Я сейчас с другой стороны зайду, ты мне изнутри поможешь Татьяну высадить.
– Я… сама… – еле слышно донеслось из машины.
– Ничего, ничего, поможем. Ты тут между приборами не протиснешься, привычка нужна. По железкам лазить – это тебе не по лесу гулять.
Со стороны все было вполне обычно, не раз и не два такое видели на этой улице: пьяную вдрызг девицу друзья-приятели выводят из машины, чуть ли не на руках тащат в дом. Спотыкаются на узкой лестнице, падают, ловят друг друга. Долго не могут в темноте справиться с калиткой, потом гремят замком на двери… А что перегаром не пахнет – так это только вблизи учуять можно. Кто же среди ночи к пьяной компании подойдет?!
В темной «веранде» Александр снова включил фонарик. Прошел вперед, открыл внутреннюю дверь. Предупредил:
– Вправо не ходить, в погреб свалитесь. За стенку держитесь, я
вам сейчас под ноги подсвечу.
– Может, все-таки свет включишь? – возмутилась Лена. – И так ясно, что мы дома, раз машина возле ступенек стоит.
– Я не для конспирации, Ленок, – неожиданно мягко ответил
бывший разведчик. – Я для глаз. Потом, если что, после электрического света мы в темноте слепые будем. Погоди, зайдем, я в печке огонь разведу и дверку приоткрою. Самое то освещение, которое сегодня нужно.
– А что сегодня будет? – Андрей за что-то зацепился, громыхнул в темноте жестью и стеклом. – Вот же… У тебя здесь что-то ценное было?
– Это бабкины сокровища. Хозяйки здешней, – пояснил Александр.
– Банки, ведра, тазики. Может, через тысячу лет им на аукционах цены не будет, и ей уже сейчас выбросить жалко. Так, Танюшка, вот мы и дома. Пойдем, на диванчик ляжешь, отдохнешь с дороги. Сейчас чайку согрею, перекусим, тут у меня вроде бы что-то оставалось.
– В самоваре? – совершенно ясным, уверенным голосом спросила Татьяна. – У Олега Алексеевича был самовар. И чай у него был с травами. Разноцветный. Он сюда приедет?
Андрей шумно вздохнул, закашлялся.
– Нет, к Олегу мы потом поедем. Утром. Сейчас отдыхать нужно, – Александр дотянулся до вьюшки, с усилием вытянул до половины. Нашарил за печкой припасенную загодя старую газету, запихнул в топку. Чиркнул спичкой, стараясь не глядеть на вспыхнувший огонек. – Лен, там на холодильнике банка с лучинками была, дай-ка горсть… Спасибо. Слушай, ты сама насчет чаю сообрази, мне с Андрюхой поговорить нужно. Что у меня где, помнишь еще?
– Помню, не первый раз… У тебя хоть вода в ведре свежая? Или две недели стоит?
– Обижаешь, позавчера принес. Я свой дом хоть через день, да навещаю. Да еще так, чтобы соседи видели.
– Тогда идите, говорите… конспираторы. Что, у мужчин тоже свои секреты? Насчет майонеза «Кальве»?
– Именно! – почему-то обрадовался Андрей. – Пошли, Саша, поделишься рецептиком.
Вышли во двор, выбрали место поукромнее – чтобы и от калитки не видно, и к дому никто не подошел без их ведома. Присели на корточки.
– Теперь рассказывай, химик, почему ты сегодня кинулся подвиги совершать, – Александр прислонился к стене, чуть прикрыл глаза. – Во-первых, почему именно сегодня? Два месяца твоя Татьяна была в госпитале, и вдруг такое похищение невесты. И во-вторых, зачем тебе потребовалось именно меня и Ленку в это дело втравливать?
Ваш Костя мог бы все это организовать чинно и законно, с адвокатами и правозащитниками.
– Ты что, не видел, в каком она состоянии?!
– Не кипятись. Это состояние у нее не вчера началось. Можешь поверить, видел я такое. Фенобарбитал, галоперидол или еще какая-нибудь гадость. Обычно психам дают, чтобы спокойнее были.
В хирургическом отделении этого, насколько я знаю, не назначают. Ничего, не пугайся, через месяц-другой отойдет.
– А он у нас есть, этот месяц? – Андрей сплюнул себе под ноги.
– Ты что, в лесу все это время сидел? Не знаешь, что в городе творится? Костя… У Кости офис с охраной, два телохранителя, съемки на телевидении и встречи с губернатором. Наташку он в Москву долечиваться отправил, в госпиталь Бурденко. А ребятишки наши, кого недавно выписывали, в голос плакали, просили еще хоть недельку полечиться. Знаешь, почему?
– Потому что родина у нас сейчас чисто конкретная, – Александр старался говорить негромко, равнодушно. И не открывал глаз, чтобы ненароком не выдать своих чувств.
Общественное движение «За чистую Родину». Очень мирная организация, зарегистрированная еще полгода назад. Судя по уставу, занималась она охраной природы, возрождением духовности и пропагандой здорового образа жизни. Последнее было, пожалуй, достаточно близко к правде: по крайней мере, здоровых молодых ребят в этом движении было предостаточно. Крепких ребят из «спальных районов», из заводских поселков и с неуклонно разваливающихся окраин. За свои духовные достижения движение получило в народе почетное название «Чисто конкретная Родина». Впрочем, отдельные журналисты пытались задаться вопросом: кто и как собирается охранять природу с их помощью? После того, как особо едкому и въедливому служителю пера и экрана разбили голову его же собственной видеокамерой, вопросы исчезли. Всем стало ясно, что движение это весьма нужное, правильное и в перспективе способствует воспитанию поколения и процветанию государства. Вот эту идею и несли теперь в массы.
Массы откликнулись с редкостным по нынешним временам энтузиазмом. Особенно после того, как узнали, что в начале августа армия расстреляла группу активистов, пытавшихся помешать сатанинским обрядам в пригородном лесу. Слухи ходили самые разные.
