Василий Головачев - Особый контроль
Филипп слепо побрел прочь от воронки, остановился, вернулся и уставился в глубокую темноту ее дна.
Эксперимент в Австралии прошел удачно… если не считать гибели Травицкого, который так и не успел включить свой контур повышения ТФ-частот излучающей системы в общую систему и сингнолизировать ее работу. ТФ-луч пронзил Галактику и ушел за ее пределы, приемные антенны поймали эхо отражений от сгущенной материи, черных дыр и квазаров, оказавшихся на пути луча, а ученые засели за циклы новых расчетов, с нетерпением ожидая Большого Взрыва на Тритоне.
Частота тайм-фага… нестандартная частота… Кирилл не оставил ни одной зацепки, никаких записей на этот счет… не оставил…
Филипп вдруг вспомнил, как один из врачей «скорой помощи» сунул ему в руку какой-то плоский предмет, коробочку. Что это было? И где этот предмет?
Он слепо пошарил себя по карманам, с досадой поморщился: костюм был другой. Старый, месячной давности, уже, наверное, в утилизаторе. Но не мог же он не проверить карманы, прежде чем опустить костюм в щель утилизатора?
Филипп включил антиграв и дал полную тягу. Фиолетово-синее небо с розовыми перьями облаков, еще освещенных упавшим за горизонт солнцем, распахнулось навстречу…
Дома он вытащил из стенного шкафа старую одежду и обнаружил в кармане куртки голубую плоскую коробочку. В ней дребезжал какой-то небольшой предмет – кристаллическая кассета домашнего видео.
У Филиппа вдруг задрожала рука с зажатым в ней кристаллом. Как же он мог забыть о коробке? Целый месяц в голове ералаш, полное отсутствие памяти!.. Он лихорадочно развернул видеопроектор в комнате и вложил молочно-белый стерженек кассеты в отверстие копира. В углу заклубился радужный туман, рассеялся, и взору явилось «продолжение» комнаты, созданное голографическим генератором видео. У пульта вычислителя сидел живой Кирилл Травицкий и разговаривал сам с собой.
Филипп сглотнул вязкую слюну и подался вперед, словно хотел поздороваться с учителем.
– Кирилл! – глухо выговорил он. – А все думали, почему не осталось записей…
– Итак, проблема не решается трансгрессивно, – сказал Травицкий, глядя куда-то в стену комнаты перед собой. – Может быть, она вообще не решается с позиций нашей современной физики. Ты разберись, Филипп, ты сможешь…
Филипп окаменел. Травицкий, мертвый Кирилл Травицкий обращался к нему, живому. Словно знал, что Филипп первым прочтет запись.
– Пойдем дальше. – Травицкий переменил позу, положил руку на пульт. – Эксперимент необходим, спору нет, но, боюсь, малая мощность взрыва даст качественно иные характеристики ТФ-поля. Во-первых, бедность спектра и, может быть, даже отсутствие гармоник, на которых работают метро и ТФ-станции Даль-связи. Во-вторых, следует еще раз вспомнить, что ТФ-поле не имеет ничего общего с материальным силовым полем, это свойство пространства, связанное с его топологией; образно выражаясь, это «судорога» пространства. И в-третьих… – Начальник бюро поднял глаза, и у Филиппа невольно сжалось сердце. – В-третьих, как оказалось, ТФ-теория органично связана с теорией времени– одна переходит в другую при увеличении частоты и мощности ТФ-поля. А ведь мы собираемся ни много ни мало сотрясти всю ТФ-метрику космоса! – Кирилл пожевал губами, обдумывая последнюю свою речь. – Короче, если я прав, мне не дадут провести эксперимент с новым колебательным контуром, потому что это чревато разрушением ТФ-скелета мироздания. Если я прав, я погибну, если нет – тревоги напрасны, и отделу безопасности не стоит беспокоиться о судьбах человечества и Вселенной…
Изображение комнаты растаяло цветным туманом. Чуть слышно щелкнул замок копира, запись кончилась.
Несколько минут Филипп сидел неподвижно, глядя перед собой ничего не видящим взором. Кирилл Травицкий запрограммировал свою смерть! А поскольку он оказался прав, его убрали. Его убрали!.. Филипп достал кассету видеозаписи, оделся и покинул дом, не оглядываясь, как обычно.
В вычислительном центре управления он появился через час. Вечер уже властвовал над природой, примирив земное с небесным, и здание ВЦ было на две трети погружено во тьму.
В отделе эфанализа «ФА-Шторм», где когда-то работал Василий Богданов, горел свет, а на его бывшем месте работал незнакомый Филиппу грузный мужчина в ярко-голубом костюме, бросавшем вызов мягкому цветовому комфорту комнаты. Присутствие чужого неприятно поразило Филиппа, хотя мгновение спустя он признался себе, что глупо упрекать себя в том, что он незнаком с другими аналитиками.
Поздоровавшись, Филипп после некоторых колебаний прошел к терминалу Богданова и сел в спарринг-кресло. Мужчина снял с головы эмкан и с раздражением посмотрел на непрошеного гостя круглыми, немигающими, как у совы, глазами.
– Собственно, кто вы такой? – спросил он неожиданно высоким голосом. – Может быть, ошиблись дверью? Это «ФА-Шторм», молодой человек.
– Не ошибся, – пробормотал Филипп. – Очень прошу вас уступить канал Умника, это очень важно. Я Ромашин.
Незнакомец мигнул, на лице его появилось озабоченное выражение.
Филипп молча закрепил эмкан и перещелкнул задатчик терминала в положение «прямой контакт». Василий Богданов перед смертью сделал точно такое же переключение, пришла мысль, но Филипп отогнал ее.
Мужчина в голубом быстро собрался и через несколько минут привел сухого и длинного начальника сектора ФА, заменившего Богданова. Войдя в комнату, сухопарый подошел к Филиппу и тронул его за плечо. Филипп вопрошающе посмотрел на него снизу вверх.
– Самостоятельная работа с Умником запрещена, – сказал новый начальник сектора.
– У меня карт-бланш операции «Наблюдатель».
– В таком случае возражения снимаются, но предупредить об опасности режима «один на один» я обязан. Помощь нужна?
– Спасибо, понадобится – обращусь. – Филипп поправил эмкан. – Только прошу не отвлекать, мне необходима полная сосредоточенность.
– Ради Бога! Жора не в курсе, вы на него не обижайтесь.
Филипп мельком посмотрел на недовольно-недоуменную физиономию толстяка в голубом и включил режим «один на один», вспомнив свой удобный конструкторский комбайн. «Бывший, бывший свой! – подумал он с неприязнью к самому себе. – Довольно уже напоминать людям о причастности к институту, мешать им, наконец. Здесь, в секторе футур-анализа, да и в техническом секторе управления, не менее мощные вычислители, так что дорогу в Институт ТФ-связи пора забыть, тем более что там уже нет Кирилла. Ну, Умник, держись! Ты мне скажешь, что узнал Василий и отчего он умер!..»
Сначала Филипп прошелся по этапам расчета свойств антенны, которую соорудил в Австралии Травицкий. Это заняло полтора часа, несмотря на применение мыслерапида, и уйму энергии, так что пришлось прибегнуть к тонизирующим препаратам, хотя их применение во время работы запрещалось инструкцией медкомиссии СЭКОНа.
Результат оказался более поразительным, чем представлял Филипп, но ему не хватало данных, чтобы довести исследование до конца.
Прихлебывая тоник, Филипп полежал в кресле, наслаждаясь ощущением уходящей психологической усталости.
– Проблема не решается трансгрессивно, – повторил он слова Травицкого. – Или я прoхожу мимо решения, не замечая его. Почти все характеристики антенного комплекса я рассчитал, эффекты перемены знака времени определил, но ничего страшного не обнаружил. Взрыв на Тритоне ничем не грозит ТФ-метрике, хотя и тряхнет ее хорошенько. С самим Тритоном ничего не случится, разве что пробежит восьмибалльная волна «тритонотрясения». Что еще?
Перемена знака в уравнении пространства-времени, вспомнил он снова. Кирилл упомянул об эффекте обратимости ТФ-поля в тангенциальное поле времени… что он хотел сказать? При чем здесь встряска ТФ-метрики всего мироздания?
Филипп отхлебнул глоток сока и поперхнулся. Он вдруг понял, что хотел сказать Травицкий своей смертью. Не хватало только одного звена в цепи гипотез и предположений, чтобы цепь стала прочной и вещественно осязаемой. И звено это было запрятано в колоссальной памяти Умника, вернее, «размазано» по всем его блокам эфемерным «пеплом» электронных облаков, следов работы Василия Богданова.
Торопясь, Филипп кое-как натянул эмкан, удивляясь, отчего он так неловок, потом увидел в руке бокал с соком, залпом допил и швырнул бокал в угол.
Дважды во время работы срабатывал автомат психонагрузки, и дважды Филипп выключал его, пока не заблокировал насмерть.
Во втором часу ночи он дрожащими руками снял эмкан и уставился перед собой слепым взглядом беспредельно уставшего человека. Проблема была решена. Точно так же сидел в этом кресле Василий Богданов, пришедший к такому же выводу, только с помощью фантазии и интуиции, разве что организм его оказался слабее, чем у Филиппа.
Инспектор просидел полчаса, не думая ни о чем, вслушиваясь в оглушительный гул крови в голове и пытаясь умерить сверлящую головную боль. Наконец сказались результаты йога-тренинга, боль слегка утихла, но все тело казалось ватным, хотелось лечь и закрыть глаза, пока истощенный нервной перегрузкой организм сам не приведет себя в порядок. Но вот сквозь утихающий гул кипящей крови в мозг пробились посторонние звуки. Филипп прислушался и понял, что это сигнал входного автомата. Кто-то просил разрешения войти.
