Дмитрий Янковский - Мир вечного ливня
Вот только почему сны так нереальны, абсурдны, нелогичны? Может, это свойство присуще не нашему мозгу, а самим мирам, по которым мы путешествуем, когда засыпаем? В сфере взаимодействия вот все до предела логично, все вообще как в жизни, хотя это точно сон — вне всяких сомнений.
И тут меня осенило. Все, что со мной происходило в последнее время, сложилось в некую, пусть зыбкую, картину мироздания. Такое озарение может быть только в критические минуты, например перед началом тяжелого боя, когда чувственное восприятие реальности обостряется до предела, когда ты словно подключаешься к невидимому каналу и получаешь через него информацию, недоступную другим образом. Я вдруг явственно представил, как то, что мы привыкли называть реальностью, окружено бесчисленным множеством все более и более тонких сфер. Чем толще сфера, чем ближе она к реальности, тем сильнее происходящее в ней воздействует на реальность, а еще точнее — взаимодействует с ней.
«Кто-то до меня уже додумывался до этого, — с уверенностью подумал я. — Иначе откуда бы взялся термин „сфера взаимодействия“?»
Если развивать теорию, то чем дальше сфера от реальности, тем она тоньше и тем менее логичны в ней законы мира, в дальних сферах совсем кавардак, там даже если стреляешь в противника из крупного калибра, он идет и идет на тебя, словно заговоренный. А сфера взаимодействия, похоже, непосредственно соприкасается со сферой реальности. Этим она и отличается от всех других. Поэтому ее и можно использовать. Конечно! Ведь Кирилл говорил, что если копнуть глубоко эту землю, то можно очутиться прямиком в собственной кровати. Интересно, это аллегория или так и есть?
Я глянул через прицел на укрепления Моста и снова поразился их чудовищному размеру. Впервые в сфере взаимодействия логика мира дала трещину — Разум отказывался верить в увиденное. Однако через секунду мне уже стало не до красот.
— Три цели, — сказал Андрей. — Воздушные, скоростные.
— Вижу, — кивнул я, плотнее вжимая приклад в плечо.
Как и предупреждал Цуцык, в ход пошла легкая авиация мизеров. Это были три рейдера, выскользнувшие из узкой бойницы и взявшие курс на четверку танков. Цели скоростные, маневренные, по таким с большой дистанции стрелять очень трудно, поскольку практически невозможно точно вычислить упреждение. А до цели, удаленной на два километра, пуля летит от среза ствола ни много ни мало — полные две секунды. Это поведение человека можно рассчитать на две секунды вперед, даже поведение самолета или вылетающей из шахты ракеты, но не кувыркающегося в воздухе рейдера. Однако недаром слово «снайпер» происходит от английского «снайп», что означает — «бекас». Бекаса бить на лету тоже не самое простое занятие. Но били, ведь били.
В наше время, правда, бекасы уже не в моде — изменились цели снайпера. Сначала удалились, пришлось делать длинные стволы, мощные патроны и оптические прицелы. Затем набрали скорость. Пришлось делать полуавтоматические многозарядки. Потом обвешались броней, и снайперам пришлось осваивать калибры, которые во Вторую мировую войну применялись для поражения танков. Меч против щита, щит против меча — вечная дуэль. В конце концов цели обвешались радарами, оснастились электронными мозгами, обрели невероятную маневренность и живучесть. Тогда и снайперам довели до ума винтовки, снабдив их локаторами, скоростемерами и лазерными дальномерами, напичкав прицелы компьютерами, помогающими автоматически вычислять упреждения и смещать сетку прицела согласно поправке. Такой прицел стоял как раз на моей «Рыси», почему я ее и предпочитал любым американским моделям.
Увеличив приближение до предела, я поймал в сетку прицела ведущий рейдер и нажал кнопку захвата цели. Компьютер тут же сделал захват по контрастному пятну, сетка прицела подсветилась зеленым, дрогнула и сместилась, отмеряя упреждение. Я выдохнул и выжал спуск.
Грохнул выстрел, подняв напором порохового газа черные брызги впереди нас, меня ухнуло отдачей в плечо, и зашипели, распрямляясь, амортизаторы на прикладе. Рычаг вниз, затвор на себя. Перезарядка. Взгляд на полсекунды в сторону, чтобы дать сетчатке отдохнуть от оптики.
— Ведущий поражен, — спокойно констатировал корректировщик. — Первый ведомый поражен.
Второго сняла Искорка. Молодец. Винтовка у нее попроще, но специалисту какое оружие дай, с таким он чудеса и покажет. Я снова прильнул к прицелу. Только собрался стрелять, Искорка сняла последний рейдер — он исчез в фиолетовой вспышке. Н-да… При стрельбе по скоростным целям скорострельность оружия играет важную роль. У меня же винтовка как слон — мощная, но медлительная.
Между тем танки не тратили время даром, а использовали то, что мы их прикрыли — взяли под прицел центральные ворота и дали по ним залп из всех четырех орудий, враз сорвав створки с петель. Это уже много. Следующие четыре снаряда почти одновременно влетели в освободившийся проем, озарив вспышками темноту. Где к этому времени находились Цуцык с Максом, я не знал, но даже думать об этом было страшновато.
И тут началось… Из десятка бойниц вывалилась стая легких рейдеров, а вместе с ними из проема свернутых ворот вырвался табун шагающих боевых машин. Размером они были с человека, может, чуть больше, но ощерившиеся плазмоганами и плевалками раскаленных цилиндров.
— «Бродилы»… — сквозь зубы прошептал Андрей.
— Хотел увидеть атаку пехоты мизеров? — зло прозвучал в наушниках голос Ирины. — Ну так любуйся.
Танки ударили по «бродилам» пулеметным огнем, сразу опрокинув больше десятка, но из передовой башни их выливался целый поток.
— Ты бей по пехоте, — сказал корректировщик. — Искорка берет все воздушные цели.
Тут бы пулемет, а не снайперку… Но делать нечего я взял в прицел передовой фронт пехоты и выжал спуск. Выстрел, сноп брызг впереди, шипение амортизаторов, перезарядка. Тут же снова взгляд в прицел. Оказалось, что мой выстрел нанес рядам противника куда больший ущерб, чем пулеметный огонь танков, поскольку тяжелая крупнокалиберная пуля, попав в толпу легких шагающих боевых машин, поразила не одну цель, а проделала в строю ровный коридор, собрав и разметав десятка два «бродил».
— Приготовь экспансивные патроны! — попросил я корректировщика и тут же снова шарахнул по передовым порядкам противника.
У меня в патронташе оставались еще два бронебойных патрона, и я решил их использовать, чтобы не терять время на преждевременную перезарядку. Однако необходимость смены боеприпаса показалась мне очевидной — раз уж бронебойный патрон, прошивающий первые цели навылет, произвел в рядах противника столь впечатляющий беспорядок, то снаряженная ртутью, более тяжелая экспансивная пуля натворит таких дел, что держись.
Пока я отстреливал два оставшихся бронебойных, Андрей набил мне патронташ экспансивными. Танкисты тоже даром времени не теряли, плотно прикрывшись пулеметным и орудийным огнем, производя в пехотном строю мизеров разрушения, сравнимые с теми, какие мог наделать Гулливер в пехотном строю лилипутов.
— Почему мизеры не стреляют? — спросил я корректировщика.
— Плазмой по нашим танкам палить без всякого толку, а «плевалки» бьют «штырями» только метров на триста, не дальше. Наша задача не позволить пехоте выбрать дистанцию.
Краем глаза я заметил, что Искорка тоже дает мизерам прочихаться, не позволяя рейдерам снизиться и вести прицельный огонь из «плевалок» по танкам. Однако лишь ее винтовка такого эффекта дать не могла, поэтому логично было предположить, что откуда-то ведут автоматный обстрел по воздушным целям Цуцык с Максимом. К тому же через секунду на всех танках без умолку заработали четырехствольные зенитные пулеметы, и за небо теперь можно было не беспокоиться. Пехота же, напротив, несмотря на потери, начала напирать. Не зря одно ее упоминание вызывало у опытных бойцов содрогание.
Зарядив экспансивный патрон, я опробовал новый боеприпас на передних рядах «бродил». Эффект превзошел все мои ожидания — пятерка первых машин, попавших под удар ртутной пули, разлетелась в клочья, посбивав осколками окружающих. Брызги ртути, разогнанные до сверхзвуковой скорости, тоже оказались серьезным поражающим фактором, значительно расширив зону поражения, а сама пуля, уже освободившись от лобового контейнера с жидким металлом, проделала в порядках мизеров сорокаметровый коридор.
Это дало танкистам возможность для маневрирования. Они сдали назад, сорвав дистанцию, после чего начали молотить из орудий по позициям тяжелых плазмоганов, расположенных на стенах. Им самим плазмоганы, понятно, как слону дробина, к тому же молотить по танкам они не могли ввиду близости собственной пехоты, но командир танкистов знал, что делает, — он расчищал дорогу Максу и Цуцыку, которые должны были установить термоядерную мину в главной цитадели Моста. Я между тем продолжал косить «бродилы», стараясь не обращать внимания на ноющую боль в плече, усиливающуюся с каждым выстрелом.
